тебя не звал! — начал психовать Иван, разговаривая с администратором, который регулярно искал повод не выполнять свои обязанности.
— Отправил, напечатай, — сказал он коллеге. — И когда этот крендель придет, пусть все картриджи заправит.
У Ивана был достаточно грубый характер, но коллеги были вынуждены с этим мириться, поскольку в некоторых вопросах он был незаменим.
Закончив все дела в отделе, Иван направился домой, где достаточно быстро собрал вещи для недельного отъезда и поехал на указанное место.
Проложить маршрут в навигаторе оказалось весьма нелегкой задачей, так как его выбивало на поселки в другом регионе России. Только в интернете он смог найти координаты нужного села, которые перенес в навигатор.
* * *
Кирилл подъехал к ухоженному дому. Рядом с калиткой стоял мужичок, который махнул Кириллу рукой, приветствуя его.
Припарковавшись вплотную к забору, Кирилл вышел из машины, к нему сразу подошёл мужчина.
— Привет, это ты следак с города? — бодро произнес он и протянул ему руку.
— Следователь! — поправил его Кирилл, а сам отвернулся в сторону, почувствовав запах перегара. — Кирилл меня зовут.
— Хорошо, Кирилл! Меня Саньком кличут!
Кирилл увидел, что Саня двигается в дом, открыл машину, взял две дорожные сумки и пошел за ним.
Кирилл, молодой парень, недавно окончивший институт правосудия и сразу поступивший на службу в должности следователя. Деревенские виды ему чужды, он привык жить в городе, и любые его поездки загород ограничивались лишь пикниками и шашлыками. Он сразу смекнул, что его отправили на это дело как сотрудника, которого не жалко потерять из штата.
Они вошли в дом, и первое, что услышал Кирилл, так это треск дров в печи.
— Печка? — вопросительно протянул Кирилл.
— Печка, печка, Кирилл, или ты газовый котел ожидал? — смеясь спросил Саня.
Он промолчал, проигнорировав сарказм в словах встречающего, и направился дальше.
Скинув сумки в коридоре, прошёл в следующее помещение. Это была кухня, откуда был вход в зал-спальню и проход в изолированную спальню. Домик был ухожен и обжитый, скудный ремонт.
— Что за хата?
— Софьи Павловны! Царство ей небесное, — сказал Саня, стоя перед столом на кухне и наливая себе рюмку водки. Перекрестившись, опрокинул ее в себя. — Ныне покойная.
— Это одна из четырех? — серьезно спросил Кирилл и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Так, а что, родни нет никакой, дом бросили?
— Софья Павловна была мировая бабулька, да вот с дочкой не повезло. Присела на стакан еще девкой молодой, на снегу и замерзла лет десять назад. Внучку оставила после себя, а та как выучилась, в Москву рванула, да вот только зря — стала жертвой уродов каких-то, убили её, вот бабулька сама и осталась. — Он налили еще рюмку, достал из холодильника банку шпротов, вытащил одну и закусил ею. После открыл окошко, подкурил сигарету, продолжил рассказ: — Бабка стала с ума сходить, то ли от потери, то ли от одиночества, под конец соседи видели, как она на кухне сама с собой говорит, а горластой Савке — ну, продавщице с магазина — вообще сказала, что внучка к ней приходит по ночам и они общаются. Прикинь, как накрыло её.
— Так, и что дальше?
— А что дальше, она-то Савке пару дней твердила, что задержалась тут, родни нет, все на том свете, ей туда пора. Наелась клофелина пачку и уснула с концами, так еще в предсмертном письме поручений всем раздала, попрощалась, извинилась, но сказала, по внучке больно тоскует.
— Так, а внучка давно померла?
— Месяца три назад, а Павловна месяца полтора как преставилась. — Он глянул на рюмку. — Кирюх, тебе для сугреву, может, накапать?
— Нет, — едва не закашлявшись от сигаретного дыма, ответил Кирилл. — Саня, а что по остальным сказать можешь?
— А что по ним сказать? — удивился Саня. — Петрович следующим помёр, дед затворником был, черт его знает, напился до чертиков и от инфаркта помер, через недельку.
— А что родня?
— Да хер его знает, сын приехал, похоронил тут его, поинтересовался, почем дом продать можно. Узнал цену, плюнул на всё и уехал, не видать его больше.
— Так и почем дом-то можно продать было?
— Да кому он на хер нужен? — посмеялся он. — Хочешь — забирай, хотя уже соседи с ним хатой поменялись, у него полы поприличнее, тут недвижка и даром не нужна никому, после смерти никто в наследство не вступает, чтобы не дай Бог еще налоги не пришлось платить.
— Понятно, так, а дед-то с сыном общался?
— И знать не знал про него, Колька, участковый, телефон его надыбал где-то и сообщил о гибели, но сын, говорят, у деда почти пол-ляма отложенной пенсии в кладке за печкой нашёл.
— Понятно, — протянул Кирилл задумчиво. — Так, а следующий кто был?
— Следующей Маринка отошла.
— А у неё что?
— Тетка молодая, немногим старше моего, лет под шестьдесят ей было, муж еще в молодости бросил с двумя детьми. Сперва сын выучился и уехал на Украину, там женился, семью завёл и про мамку забыл, не писал, не звонил, дочка на учебе где-то гульнула и под юбкой внука принесла, жила с ней, а после в столовой на карьере работала, с крановщиком спелась одним и с ним же и уехала под Сахалин, внука прихватила куда-то просторы Севера осваивать. Ну Маринка тут и одичала, на детей-то она махнула, а вот без внука затосковала, осталась, считай, одна вот, начала к стакану прикладываться, да недолго, отошла в тот мир.
— А дети объявились?
— Нет, с карьера экскаватор пригнали, селом похоронили, дочка сказала, что накладно ехать, а сын на дочку стрелы косил.
— Да уж.
— Ну а последний Серега, вот тут-то прямо обидно.
— Чего?
— Ну мужик-то он отличный, компанейский был, но вот выпить с мужиками любил, а после курьеза так вообще до чертиков мог напиться. Вот, собственно говоря, что и произошло. Наклюкался до белки и со старой столовой на штыри вывалился.
— А что за курьез-то?
— Да был пару месяцев назад. Они с мужиками напилили ракушника под частный заказ, приехала
