Он сорвал с пальца перстень и протянул его на ладони Вере.
— Какой странный, — шепнула она боязливо.
Перстень и впрямь был странный: тяжелая, грубая золотая оправа и серый слоистый камень с черным дробящимся рисунком.
— Какой красивый, — добавила Вера через мгновение, чувствуя ужасную неловкость: принимать такие подарки от мужчины, известного своей неразборчивостью в связях, — это рискованно, однако перстень очаровал ее с первого взгляда. И было ужасно жаль отказаться от него только ради того, чтобы отдать дань приличиям.
— Это подарок, — сказал Гришин-Алмазов. — Подарок от человека, которому я спас… — он запнулся и тут же поправился: — Которого я выручил из беды.
Все поняли, что оговорка сделана была только из скромности, потому что слова «спас жизнь» прозвучали бы слишком громко для того, кто чурался всякой позы.
— Этот человек сказал, что я могу в свою очередь подарить перстень тому, кто мне… кого я… кем я…
Он снова запутался в словах, и снова все поняли, что имелось в виду.
Вера покраснела, но не столько от смущения, сколько от удовольствия.
— Вера Васильевна, вы — величайшая драгоценность нашего времени, — продолжал Гришин-Алмазов. — Вы сами должны быть оправлены в драгоценный металл всеобщего обожания.
— Черт возьми, — ухмыльнулся Шульгин. — Уж эти мне поэты…
— Жизнь наша так невероятно неустойчива, — говорил губернатор. — Она так хрупка… в это безумное время мы все ходим по острию ножа… и в любое мгновение ветер судьбы сдует кого-то из нас и унесет в мир иной. Я бы хотел, чтобы этот перстень напоминал вам обо мне, Вера Васильевна, когда этот ураган сметет меня с вашего пути.
— А если он сметет меня раньше? — спросила Вера с улыбкой. — Что тогда станется с перстнем?
Гришин-Алмазов растерянно пожал плечами:
— Ну… если, не дай бог, такое случится, вы оставите его… кому-нибудь, кому захотите.
— Я хочу, чтобы он вернулся к вам, — со странной серьезностью сказала Вера. — Вы возьмете его обратно? Клянетесь?
— Клянусь, — так же серьезно ответил одесский диктатор, осторожно беря ее руку и надевая перстень на средний палец — здесь он еще более или менее пришелся впору, для безымянного был бы слишком велик.
— Что это вы начали за здравие, а кончили за упокой? — проворчал Шульгин.
— А какой фильм Веры Васильевны вам больше всего нравится? — несколько некстати проговорил Чардынин, желая разрядить обстановку.
Гришин-Алмазов не успел ответить.
Дверь в номер открылась, на пороге появился человек в черкеске, поклонился, сделал какой-то знак…
— Минуту, — сказал одесский диктатор. — Я вернусь.
И торопливо вышел в коридор.
* * *
— Смотрите, сердце летит! — вдруг раздался крик.
Алёна встрепенулась. О, да она ведь задремала, оказывается. А спинку-то чуть припекло, самое время повернуться.
Села на топчане, огляделась, поправив съехавшие очки. Море было по-прежнему необычайно красивым, сине-зеленым, оно кипело белопенной — а как же ж иначе! — волной, но даже на взгляд было понятно, какое оно нынче студеное, это южное море. Народу на берегу лежало и сидело великое множество, но купаться почти никто не рисковал: за один день температура воды упала чуть не до пятнадцати градусов.
Пока Алёна тут загорала, она много каких разговоров наслушалась, и насчет воды, конечно, тоже. Оказывается, ветер «сдул» верхний, уже прогретый до двадцати градусов слой воды, а взамен пришел глубинный — холодный. Кто-то из загоравших даже обозвал данное явление по-научному — апвеллинг. Да хоть горшком назови! С ума сойти, приехать в Одессу — и даже не искупаться в Черном море! А вдруг и в самом деле завтра погода испортится, как сулят здешние синоптики?
Алёна поправила полотенце на топчане и легла на спину, глядя в прозрачное и высокое небо, с одной стороны накрывающее море голубым куполом, а с другой — окаймленное грядой парковых деревьев, растущих на высоком берегу, под которым располагался пляж. По небу и в самом деле летело серебристое сердце — воздушный шарик.
— Его вон с той яхты пустили, — сказал один из многочисленных внуков бабы Вали, заметив, куда смотрит Алёна. — И раньше еще пускали. Целый день оттуда разноцветные сердечки лётают.
Алёна приподнялась и посмотрела на море. На небольшом расстоянии от берега покачивалась на волнах легкая белая яхта. Можно представить, как она прекрасна под парусом! Впрочем, и сейчас она была хороша, как игрушка. Солнце играло в металлических частях оснастки, загораясь иной раз мгновенным слепящим блеском, как будто на яхте кто-то стрелял и беззвучные вспышки огня достигали берега. Вдали довольно ходко шли под парусами еще два суденышка такого же изысканно-круизного стиля, и Алёна проводила их взглядом. Красивые все же существа — яхты. Не то чтобы Алёна принадлежала к большим любительницам морских путешествий, ей удавалось это раз или два в жизни, да особо больше и не тянуло, но сейчас вдруг желание близости с морем пришло, как тоска по давней любви. Однако она помнила, как обожгло стужей ноги, когда она только сунулась в воду. Окунаться резко расхотелось — море леденило и тело, и душу.
«Пойду попробую, может, море хоть чуть-чуть прогрелось, — решила Алена. — В крайнем случае просто поплещу на себя водички соленой».
Счастливый смех донесся до нее. Стайка долговязых бледнотелых девиц пронеслась мимо, визжа что-то неразборчивое. Одна вдруг остановилась, обернулась и помахала кому-то рукой. Алёна проследила направление ее взгляда и увидела близ воды строение, напоминающее этажерку. Собственно, она уже обращала внимание на это сооружение — прежде всего из-за надписи дивной силы и красоты, которая гласила: «Рятувально-водолазная служба. Запобегти, допомогти, взятувати!» Тут же имели место быть два телефонных номера: (048)772 18 47 и (048)700 98 18. К примеру, вы заплыли далеко от берега, начали тонуть, достали мобильник, набрали один из этих номеров — и тутошние добры молодцы немедля до вас добежали, помогли, вытащили.
При виде этих номеров Алёна усмехнулась. Второй был ей знаком — не то чтобы знаком, просто он почти в точности совпадал с тем, по которому она собиралась позвонить ночью, но позвонила только утром, перед тем, как пошла на пляж. У московского частного детектива Егора Рыжова мобильный телефон был +7 926 700 18 98. И, кстати, она дозвонилась до него.
— Привет, писательница! — закричал Егор радостно, поняв, кто говорит. — Слушай, я так и не поблагодарил тебя. После романа, в котором ты меня так живо изобразила, у меня прибавилось клиентов. И личная жизнь радикальным образом изменилась. Моя любовница — помнишь, жена начальника охраны? — меня бросила! Ведь ты засветила ее адюльтер, и она возмутилась моей болтливостью!
В голосе его звучали откровенно ликующие нотки, и Алёна слегка озадачилась:
— Слушай, а почему это ты совершенно не опечален?
— Потому что я с горя нашел другую! Счастье свое нашел! Я даже женился уже! И это благодаря тебе!
— Ага, — немедленно смекнула прагматичная Алёна, — значит, ты мой должник? И если я тебя кое о чем попрошу, ты мне поможешь?
— Конечно! — пылко заверил Егор.
— Отлично… ты что-нибудь слышал о клеймах ювелиров?
— Само собой, — сказал Егор. — У каждого ювелира свое клеймо, так же, как подпись у художников. Постоянно выходят обновленные каталоги клейм. В Интернете они тоже есть, но печатные более полные. А что тебя интересует?
— Меня интересует клеймо «МИГ» . Я точно не знаю, как оно выглядит, но в нем именно эти три буквы.
— Вообще-то таких «мигов» может быть знаешь, сколько? — огорченно сказал Егор. — Тут все дело именно во внешнем виде печати. Ну ладно, я поищу.
— А когда?
— А когда тебе надо?
— Чем скорее, тем лучше.
— Вообще-то мы сегодня вечером едем на дачу, — сказал Егор. — У тестя юбилей, пропустить никак нельзя, да и не хочется — у меня невероятный тесть! Жена придет с работы — и поедем. Но пока я свободен. Давай так: я поищу до вечера, если найду — позвоню. Если нет — тоже позвоню. Договорились?
— Конечно! — обрадовалась Алёна. — Огромное тебе спасибо! Тогда до связи?
Но Егор трубку не положил.
— Вот странно, — сказал он задумчиво. — Мне эта аббревиатура — МИГ — что-то напоминает.
— А она тебе не напоминает, случайно, известную марку самолетов? — хихикнула Алёна.
— И это тоже, — согласился Егор. — Но что-то еще… с чем-то это еще связано, причем довольно близко… Ладно, слушай, а что тебе от этого МИГа нужно? Просто информация о самом факте его существования или что-то конкретное? Потому что если «чем скорее, тем лучше», то проще мне самому будет задать ему этот вопрос, если я найду его, конечно!
— Понимаешь, он делал копию перстня, — пояснила Алёна. — Золотого, старинного, с серым амазонитом или хиастолитом, точно не знаю, хотя, кажется, это одно и то же. Копию он сделал, конечно, не золотую, но, видимо, очень качественно. Меня интересует, кто был заказчиком, что ювелир о нем помнит. Может быть, остались какие-то координаты. В общем, хотелось бы узнать вообще все детали этой встречи.
