– В последнем письме граф делится с княгиней своей победой, – продолжила Донателла. – Пожалуй, я зачитаю пару строк, чтобы вы прониклись атмосферой того времени. Итак…
Милая моя княгинюшка Настасья Власовна! Счастье мое, любовь всей моей жизни. Скучаю по Вам безмерно, оттого дни кажутся мне бессмысленными и серыми. Дела мои скорбят. Имение почти разорено и вскорости будет пущено с молотка. Смута в душе моей и печаль. Дошли до меня слухи, что Ваш супруг активно скупает мои векселя и долговые обязательства, срок погашения коих близок, и собирается немедля предъявить их к оплате. Бог ему судья.
Однако не все так безнадежно, душа моя. Смею сообщить Вам о своей единственной радости. После упорных трудов у меня получилось победить окаянную болезнь. Я нашел чудодейственное средство от напасти! Эпидемия в одночасье прекратилась. Теперь я могу почить на лаврах собственного тщеславия. Наконец-то хоть что-то в своей никчемной жизни я сделал стоящее. Посвящаю открытие Вам, любовь моя!
А теперь, моя ненаглядная Настенька, я Вас немного развлеку. Помните, на водах с каким нетерпением ждали мы нового номера «Вестника Европы», где печатались шарады и всяческие ребусы? С каким упоением мы их разгадывали? Свои труды по селекции и опыты по борьбе с напастью я тщательно описал в заводском журнале, который схоронил для Вас в условном месте. Место то Вы легко отыщете, полагаясь на мои подсказки. Признаюсь, никогда в жизни я не встречал дамы с таким гибким умом, посему не сомневаюсь, что, когда Вы станете владелицей усадьбы «Алое», с задачей справитесь без всяческих затруднений.
Распоряжайтесь моим наследием по своему разумению и велению Вашего чуткого благородного сердца. Вот и все, моя ненаглядная. Прощаюсь. Будьте здоровы и счастливы. Не печальтесь и не корите меня за неугодный Богу поступок. Честь не позволяет мне поступить иначе.
Донателла захлопнула папку.
– Это последнее письмо графа Беркутова. На рассвете следующего дня он застрелился, но оставил после себя загадку, которую княгиня Залесская так и не смогла разгадать.
– Ничего себе! – воскликнула Кристина. – В смысле, ужасная трагедия. Зря он так поступил. Мог бы продать свое открытие, разбогатеть и с долгами расплатиться.
– А вот и нет, – вредным голосом произнес венеролог Ильин, остудив общую радость.
– Почему это? – возмутилась Кристина.
– Потому что изобрести лекарство от этой болезни невозможно, иммунитет неустойчивый, – заявил Ильин. Хотел еще что-то сказать, но передумал, ухватился за козлиную бородку и принялся ее поглаживать, как старик Хоттабыч.
– Угу. Лекарство нельзя, а вечный двигатель, значит, можно? – ехидно спросила зловредная готка. Илья Ильич слегка порозовел, снова хотел что-то сказать, но лишь пыхнул паровозом и выдрал из своей бороденки несколько рыжих волосин.
– Вы упомянули, что письма не дошли до адресата при жизни графа. Но княгиня прочитала их после смерти Беркутова? – уточнил Ванька.
– Верно мыслите, молодой человек, – похвалила его Дона. – Перед смертью граф распорядился, чтобы письма были доставлены княгине и переданы ей в строгой секретности.
– Представляю, как она локти себе потом кусала. Такая любовь мимо носа проплыла! – встряла Галочка.
– По сведениям, которые мы выяснили из исторических источников, княгиня Залесская была дамой необыкновенно привлекательной и обыденно воспринимала поклонение мужчин. Вряд ли она кусала себе локти, хотя, без сомнения, переживала. Однако репутацию свою тщательно берегла, поэтому письма графа спрятала в тайник и никому не показывала. Мужские дела ее тоже мало волновали. Поэтому мы уверены, что княгиня даже не пыталась разыскать труды графа. Ей попросту было недосуг заниматься такой ерундой. Впрочем, возможно, и пыталась. Однако гибкостью ума княгиня вовсе не отличалась. Граф Беркутов, ослепленный ее красотой, ошибался. По заключению историков, она была дамой весьма посредственных умственных способностей.
Белгородская сделала паузу. Затем обвела присутствующих взглядом.
– А теперь внимание, господа и дамы! Ваша задача найти труды графа с рецептом чудодейственного препарата в лабиринтах «Алого» и явить их народу. Вознаграждение, как говорится, гарантируется. – Донателла рассмеялась и снова стала серьезной. – Граф Беркутов приготовил для княгини десять подсказок. Мы решили разделить их между всеми участниками. Вы вправе распоряжаться подсказкой на свое усмотрение. Помните, что миллион достанется только одному из вас, тому, кто доберется до цели первым и передаст лично мне в руки или в руки Антона Сергеевича коневодческий журнал графа Беркутова.
Дона достала из папки сертификат с заманчивой цифрой и продемонстрировала окружающим.
– Прошу прощения, но десять никак нельзя разделить между одиннадцатью участниками, – уточнил математический гений. – Полагаю, вышло небольшое недоразумение.
– Равные шансы на победу есть у всех, кто сейчас сидит за этим столом. Планируя игру, мы намеренно пригласили больше героев – на тот случай, если кто-то откажется от участия в шоу. Раз так вышло, что отказников нет, мы придумали новый ход: одному участнику придется играть без подсказки.
– Как это так? – возмутился Буденый. – Я протестую!
– Протест отклоняется, – мягко отшила журналиста Донателла.
– В таком случае, может быть, я… так сказать, устранюсь? – Зебельман робко поднялся с места.
– Сядьте, Григорий! – резко повернулась к нему Донателла. – Игра уже началась, а по условиям реалити покидать территорию имения до финала никто не имеет права. Даже если возникнет такое желание. – Директор проекта выразительно посмотрела на Зебельмана.
– Беглецов отстреливать будете? – пошутил Лукин-младший.
– Ну что вы, мы же цивилизованные люди. Все гораздо проще. Забор и главные ворота под высоким напряжением, ключи от генераторной в секретном месте и будут находиться там до окончания игры. Проникнуть на территорию до окончания реалити тоже никто не сможет. Правило введено исключительно ради вашей безопасности. Места тут безлюдные, мало ли что, а мы за вас в ответе.
– А еда как же? – очнулся Хлебников.
– В подсобном помещении достаточно продуктов, чтобы обеспечить участников на продолжительный период. Единственное, что вам придется сделать – распределить обязанности по кухне. Обслуживающий персонал в игре не предусмотрен.
– Начинается… – всколыхнулась Галочка и с тоской уставилась на свой маникюр.
– Да не вопрос, разберемся как-нибудь. Правда, Моть? – подал голос Казимир и уставился на бывшую невесту, ища у нее поддержки.
Матильда нежно улыбнулась и кивнула. Казик расцвел и даже привстал, готовый в любой момент ломануться на кухню и встать к плите. Мотя погладила его по руке. Дескать, сиди уж.
– Вот и замечательно, – кивнула Донателла.
– Где же подсказки? – шепеляво спросил Буденый, забрызгав слюной собственные трясущиеся от возбуждения руки и блокнот.
– Простите, но все-таки быть этого не может! – влез Ильин. – Инфекционную анемию невозможно излечить!
– Милейший, уймите свой скептицизм, – пропел Филарет. – Это портит вашу ауру и нарушает гармонию с миром. Запомните: в жизни может быть все. Где же, в самом деле, подсказки? Не томите, барышня!
– Всему свое время, господа и дамы. Отдыхайте, осматривайтесь, осваивайтесь. Письма графа я вам оставляю. Можете ознакомиться с ними. Не исключено, что в них тоже ключи к разгадке. Ровно в полночь жду вас здесь, в парадной зале. Я отдам вам папку, куда будут вложены одиннадцать конвертов. В одном конверте вместо подсказки пустой лист. До встречи!
Донателла очаровательно улыбнулась, но в глазах мелькнул дьявольский огонек.
Ванька поежился и вытер влажные ладони о джинсы. Сценарий реалити, написанный Белгородским, превзошел все его ожидания. Гениально! Правда, аплодировать отчего-то не хотелось. Терехин вдруг понял, что все они обречены.
Глава 11
ФРАНЦУЗСКИЕ КИПАРИСЫ
День пролетел незаметно. После обеда Ванька завалился спать и продрых до позднего вечера, прошляпив ужин. К счастью, Казик с Мотей, по собственной инициативе вызвавшиеся нести вахту на кухне, не дали умереть с голодухи – внушительная порция бифштекса с картошкой ждала его на столе в кухне. Стрескав за обе щеки божественной вкусноты мясо, Терехин решил прогуляться, чтобы растрясти раздувшееся с непривычки пузо. За время коммунального проживания в квартире на Филях он отвык много есть и теперь от обжорства дышал с трудом. Докатившись до центрального входа, Ванька дернул дверь и оказался в блаженной прохладе. Радовало, что запирать вход в здание конезавода никто не собирался.
Стемнело. Чернильное небо, утыканное шпильками звезд, нависло над усадьбой «Алое», как кусок парашютного шелка. Ночь укутала деревья и гигантские лопухи пушистым туманом, намочила росой одуванчики и чертополох, расстелилась по гравийным дорожкам и траве густым фиолетовым ковром. Тишина стояла оглушительная.
