– У одного моего приятеля недавно взорвалась одна такая. Поставьте мне другие.
– Хорошо. Могу даже сделать скидку, если оставите старые.
– Не нужно. Старые я заберу. Положите в багажник. Сколько времени уйдет на замену?
– Примерно час, – ответил Хорнби. – Если хотите, могу одолжить машину.
– Я подожду, – сказал Энсон.
Эдвин Мерривезер, управляющий Прютаунского национального банка, оказался коротконогим суетливым толстячком. На нем был голубой отглаженный костюм и галстук-бабочка в горошек. Пожимая ему руку, Хармас мельком подумал, что он похож на одного из героев Синклера Льюиса.
– Насколько я знаю, Филипп Барлоу был вашим клиентом, – сказал Хармас, после того как представился. – Мы ожидаем, что нашей компании будет предъявлен иск. За несколько дней до смерти он застраховал свою жизнь на пятьдесят тысяч долларов. Прежде чем выплатить страховку, нам необходимо уточнить некоторые детали.
Мерривезер вопросительно поднял бровь.
– Слушаю вас.
– Мистер Барлоу консультировался с вами относительно своего полиса?
Мерривезер посмотрел на свои хорошо отполированные ногти, прежде чем ответить.
– Ну-у, вообще-то… да.
– Как я информирован, он оформил страховку, чтобы взять ссуду в вашем банке, не так ли?
– Так он сказал.
– Он не говорил вам, какую сумму хочет взять взаймы?
– Три тысячи долларов. Мы были бы счастливы выдать ему этот аванс, если бы он отдал свой полис в наш банк на хранение.
Хармас встрепенулся, как сторожевая собака.
– Насколько я понимаю, мистеру Барлоу была нужна гораздо большая сумма.
Мерривезер напустил на себя чопорный вид.
– Больше этой суммы под полис в пять тысяч долларов мы ему ссудить не могли.
– Пять тысяч? Но Барлоу застрахован на пятьдесят тысяч долларов!
Глаза Мерривезера едва не выскочили из орбит.
– Вы не ошибаетесь? – Видя, что выражение лица Хармаса нисколько не изменилось, он нахмурился и, поправив галстук, продолжал: – Мистер Барлоу сообщил мне, что намерен застраховать свою жизнь на пять тысяч долларов, а поскольку ваша компания делает пятипроцентную скидку при уплате наличными, он хотел внести первый взнос именно наличными. С этой целью он снял со счета почти все деньги.
Хармас почувствовал, как волна возбуждения захлестывает его. Наконец он нащупал что-то действительно важное. Оставаясь внешне спокойным, он сказал:
– Ничего не понимаю. Мы не делаем никакой скидки за уплату наличными. Кто ему мог это сказать?
– Мистер Барлоу сказал мне, что это сообщил ему ваш… как это… представитель. Думаю, это мистер Энсон, не так ли?
– Он действительно наш представитель, – медленно сказал Хармас. – Но здесь какое-то недоразумение. Какую сумму Барлоу снял со своего счета?
– Сто пятьдесят долларов.
Хармас почесал в затылке. Сумма, необходимая для того, чтобы внести первый взнос под полис в пять тысяч долларов.
– Что-то я не понимаю. Барлоу застраховался в нашей компании на сумму в пятьдесят тысяч долларов и внес первый взнос наличными. Тысячу с чем-то долларов!
– Ума не приложу, где он мог взять такую сумму! Как правило, он всегда превышал кредит.
Хармас задумался, потом встал.
– Благодарю, что уделили мне время.
Мерривезер протестующе взмахнул толстыми ручками:
– Всегда к вашим услугам, мистер Хармас.
Когда Хармас забирал ключ от номера, Том Нодли сказал:
– Одна женщина хотела бы поговорить с вами, мистер Хармас. Она ждет вас в баре.
Заметив плотоядную ухмылку на лице портье, Хармас озадаченно глянул на него.
– Кто она?
– Ее зовут Фэй Лаули, – Нодли наклонился и понизил голос. – Еще та девушка. – Он развязно подмигнул Хармасу. – Но я могу выпроводить ее, если вы не хотите с ней разговаривать.
– Я никогда не отказываюсь поговорить. Это всегда может оказаться полезным для человека моей профессии, – сказал Хармас и направился через холл в бар.
Он сразу заметил Фэй. Та сидела в углу и мелкими глотками пила виски с содовой.
– Разрешите? – Хармас улыбнулся ей.
Фэй вернула ему улыбку.
– Присаживайтесь. Я уже несколько дней пытаюсь поговорить с вами.
– Но кто вы? – сказал Хармас, делая знак официанту, чтобы тот подошел к их столику. – Вы меня знаете, я же вас нет.
Подошел официант, и Хармас заказал две порции скотча со льдом.
– Я Фэй Лаули. Живу в этом городе. – Ее накрашенные губы изогнулись в жесткой улыбке. – Вы ведь сотрудник Национальной страховой компании, не так ли?
– Совершенно верно.
– Я подумала, что лишняя информация вам не помешает.
Официант принес виски.
– Информация – мой хлеб, – сказал Хармас, когда официант ушел. Он пододвинул бокал Фэй и предложил ей сигарету. Они закурили. – Вы хотите заключить со мной сделку?
Фэй покачала головой.
– Просто хочу вернуть старый долг. Как аукнется, так и откликнется. Ради порядочного человека я на что угодно пойду, а уж мерзавцу глотку перегрызу.
– Что-то я не очень вас понимаю, – сказал Хармас.
– Неужели? Ведь вы на службе Национальной страховой компании?
– Верно.
– Вам было бы интересно узнать о некоторых подвигах ваших страховых агентов?
Хармас сделал несколько глотков виски, сохраняя невозмутимое выражение на лице.
– Разумеется. О ком вы?
– Есть один мерзавец… Джонни Энсон.
Хармас со стуком поставил бокал на стол.
– И что же он?
Злоба проступила на лице Фэй. Она наклонилась вперед и заговорила.
Идея принадлежала Хармасу, но, как только он рассказал о ней Дженсону, тот сразу согласился.
– Завтра миссис Барлоу возвращается домой, так что это наш последний шанс, – сказал он лейтенанту. – Съездим туда и все как следует осмотрим. Твои парни там уже побывали, пришел наш черед.
– Но что именно мы будем искать? – спросил Дженсон, садясь в машину.
– Револьверы. Они могут быть спрятаны где-то в доме. Это оружие не дает мне покоя.
Они подъехали к дому сразу после полудня. Хармас и Дженсон вышли из машины и полюбовались садом.
– Этот Барлоу воистину был гением, – сказал Хармас. – Даже странно, как такой талант может сочетаться с нравственной испорченностью.
Дженсон что-то проворчал под нос и прошел к дому. Открыть замок не составило труда, и двое мужчин вошли внутрь, морщась от запаха пыли, ударившего в нос.
– Вначале осмотрим спальню Барлоу, – предложил Хармас и первым начал подниматься по лестнице.
Методично, не пропуская ничего, они начали обыск. Пока Дженсон с гримасой отвращения рассматривал фотографии, Хармас, отодвинув кровать, увидел щель в паркете. Вытащив перочинный нож, он приподнял паркетину и посветил фонариком в открывшееся углубление.
– Ага, – довольно сказал он. – Что у нас за чертовщина?
Дженсон заглянул через плечо Хармаса и увидел лежащий в тайнике револьвер 38-го калибра. Хармас выудил оттуда также белую купальную шапочку и две резиновые подушечки. Дженсон сунул карандаш в дуло револьвера и осторожно вытащил оружие из тайника.
Хармас с интересом рассматривал купальную шапочку.
– Вот тебе и лысый, – сказал он, глядя на Дженсона. – Вся эта мерзость… а теперь и это… Держу пари на сто баксов, что именно из этого револьвера и было совершено убийство в Глин-Хилл.
Дженсон почесал толстый нос.
– Нашел дурака! Стану я выбрасывать деньги понапрасну. Ладно, раз уж мы здесь, давай тщательно обыщем эту конуру.
Они провели в этом пропахшем пылью доме всю вторую половину дня, но второго револьвера так и не нашли. Дженсон позвонил в управление, и оттуда прислали две машины с экспертами. Двое офицеров увезли найденный револьвер в отдел баллистики в Бренте. К тому времени, когда Дженсон и Хармас вернулись в Брент, эксперты смогли выяснить, что именно из этого оружия был застрелен парень в Глин-Хилл.
Энсон обладал редким талантом чувствовать приближение неприятностей. Когда Хармас вошел в его кабинет в самом начале седьмого, – Энсон как раз собирался домой, – он сразу почувствовал исходящую от детектива враждебность.
Хармас не стал ходить вокруг да около и пересказал Энсону содержание разговора с Мерривезером.
– Ничего не могу сказать по этому поводу, – тут же заявил страховой агент, едва Хармас закончил. – Никакой пятипроцентной скидки я Барлоу не предлагал. Да и с какой стати? Вы уверены, что Мерривезер чего-нибудь не перепутал?
– Я ни в чем не уверен, – ответил Хармас тоном, который противоречил его словам. – Барлоу сообщил ему, будто вы сказали о том, что если он, Барлоу, заплатит наличными, это гарантирует ему пятипроцентную скидку. Более того, он снял со счета сто пятьдесят долларов, чтобы сделать первый взнос. Практически все, что было на счету.
Энсон взял карандаш и принялся рисовать на листке бумаги бессмысленные фигуры.
– Первый взнос был в тысячу двести двадцать два доллара, – сказал он, не глядя на Хармаса. – Здесь какая-то ошибка.
