Когда стали в складах гнать спирт, Дед от запаха спирта стал сильно болеть – у него снова появились галлюцинации. И тогда он склад взорвал, рассчитав, что его стена устоит. Вот только в момент взрыва отлетел кусочек камня и пробил ему голову.
– Это мне отомстил тот, убитый, – хихикая, рассказывал Дед. Деда Лаптева, конечно, направили на психиатрическую экспертизу, которая признала его невменяемым, и поместили на принудительное лечение в Атаманово.
Кстати, куда делась водка из этого склада, я так и не узнал. Но одна бутылка, произведенная в 1914 году, врученная мне Прокурором, до сих пор стоит у нас дома.
* * *
Пастушок на небольшой лошадке важно ехал спереди стада. Чуть позади ехал его дружок, паренек, которому едва исполнилось четырнадцать лет. Тронув поводья, он догнал своего молодого помощника:
– Слышь, Санек, а правда, что дедушка Федор от водки сгорел? – спросил мальчишка своего более старшего друга. – Да?
– Да, в общем, от нее. Только он напился какой-то дряни… метильева спирта вроде. Мучился – страшно. Ну ее, эту водку! – и, шлепнув кобылку, отъехал в сторону и посмотрел на взорванное здание. Там деловито суетились люди, бульдозеры сгребали мусор, а новая крыша ярко блестела в лучах заходящего сентябрьского солнышка.
«Да, – подумал он, – теперь это здание стало похоже на обычный деревенский амбар».
– Смотри, Петя, там вывеску вывешивают. Не видишь, че там написано?
– …так, – приложив ладонь козырьком ко лбу, сказал Петька. – Филиал… ликеро-водочного… а дальше непонятно.
– В общем-то понятно! Опять людей травить будут. Водка сильнее Горбачева, – и, хлестанув коняшку, поехал дальше. Рабочий день подходил к концу.
Люди могут быть счастливы лишь при условии, что они не считают счастье целью жизни.
ОруэллОн открыл глаза и увидел небо, еще темноватое, предрассветное небо, небо без единого облачка. Странно, он не чувствовал ни рук, ни ног. И не просто не чувствовал, он не смог пошевелить даже пальцем руки, да и нога нисколько не сдвинулась с места, когда он попытался шевельнуть стопой. «Их что, нет вообще?» – подумал Он, немного повернул голову, чтобы понять, где он находится, и тут же вспышка острейшей боли погасила и так-то неяркое небо.
Через минуту (а может, через вечность) Он снова открыл глаза и тут же их закрыл от ослепительного луча солнца, клюнувшего его прямо в глаз. Машинально Он попытался прикрыть глаза рукой, но опять рука не шевельнулась, будто ее не было. «А может, их, рук, вообще нет?» – в смятении подумал Он и попытался… вернее, хотел попытаться поднять голову, но вовремя вспомнил о той острейшей боли, что чуть не убила его в прошлый раз, и поэтому он замер. А кстати, где Он? Что с ним? Он попытался вспомнить, но все было пусто, в голове его не было ни единой мысли, было только небо и яркое солнце слева от него. От него? Солнце?
А может, это не солнце? А может, Он… умер??? Ведь у него нет ничего – ни рук, ни ног. Да, но зато есть сумасшедшая боль, и он опасливо заморгал веками. Заморгал! Значит, Он живой. И тут он услышал голос. Обычный человеческий голос:
– Лежит… лежит… живой! – и тут же что-то черное закрыло солнце, и через мгновение это сформировалось в человеческое лицо, и он услышал:
– Сейчас все кончится, – чьи-то руки протиснулись под его спину, и последнее, что он почувствовал в жизни, – нечеловеческую, с ума сводящую боль, возникшую спереди и мгновенно ушедшую в спину. Он еще на долю секунды представил себя ничтожным дождевым червем, которого разорвали… Разорвали? Рыбалка!!! Он же ехал… Но тут в голове вспыхнуло солнце, и оно вспыхнуло последний раз в его жизни и… А может, это ему показалось… Только вслед за этим он почувствовал, как его качает теплая, теплая вода и несет далеко-далеко – в детство?.. И все кончилось.
* * *
Был понедельник. День, когда Эксперт старается на работу не опаздывать именно потому, что понедельник! День, когда работы много. Однако из всяких правил бывают исключения. Вот и в этот день Эксперт опоздал на работу, вернее, задержался по дороге на целых полчаса и, придя в свое отделение, был приятно удивлен: в холодильнике лежал всего один труп, а вот живых граждан, стоящих в очереди на освидетельствование по поводу нанесенных им побоев, не было вовсе. Да к тому же был готов чай, и именно такой, как эксперт и любил: крепкий – на грани с пресловутым чифирем – и мало сладкий. Надев халат и беря свою кружку, спросил:
– Ну, «коллефтифчик», каково понедельничное настроение?
Выслушав вполуха все то, что Эксперт и так знал – а как не знать, когда все работают вместе уже много лет, – Эксперт намекнул санитару, чтобы тот шел готовиться к работе, лаборантку отправил на рабочее место и с медрегистратором пошел оформлять бумажки на вскрытие трупа.
– Так, – сказал он, беря направление на исследование трупа, – что тут у нас? Ага… так, фамилия ничего не говорит… мужчина 34 года… Ночью врезался в асфальтовый каток… смерть на месте… Решается вопрос о возбуждении уголовного дела.
– Охота пуще неволи: в три часа утра подниматься, садиться на мотоцикл, ехать… и в разгильдяйски брошенный рабочими каток врезаться и… ага!.. на тот свет через этот морг, – пробурчал санитар.
– Ты еще здесь? Я тебя куда… – но тут раздался звонок, и Эксперт, взяв трубку, услышал голос следователя прокуратуры:
– Евгений Филиппович, мы возбудили уголовное дело по вчерашней автодорожке, вы уж пока не вскрывайте дедушку. Мы через час, не позже, привезем постановление о производстве экспертизы, хорошо?
– Конечно, везите, я подожду. У меня он всего один. Да, а почему вы погибшего дедушкой зовете? Ему ведь тридцать четыре года, – улыбнулся Эксперт.
– Почему тридцать четыре? – недоуменно спросила Следователь. – Вот паспорт. Погибший родился в 1896 году, Следовательно ему… ему девяносто четыре года.
– Скоко, скоко? – с удивлением переспросил Эксперт.
– Де-вя-нос-то че-ты-ре! – по слогам сказала следователь и положила трубку.
– Ну ничего себе! Дедушка в возрасте девяносто четыре года ездит на рыбалку… разбивается на мотоцикле! Однако!!! – и, достав направление, посмотрел написанное.
– А здесь и вправду не поймешь, как написано – то ли 34, то ли 94. Как курица лапой, – пробурчала медрегистратор.
– Почему курица лапой – следователь на колене! – улыбнулся Эксперт и пошел смотреть на редкую редкость – почти столетнего рыбака-мотоциклиста.
«Да, – подумал Эксперт, разглядывая лежащее на секционном столе тело. – Худой, невысокий, немолодой… но никак не за девяносто лет. Лет шестьдесят на вид, не больше», – и, дав команду санитару снимать одежду, удивленно качая головой, пошел было в свой кабинет, но его позвал санитар:
– Филипыч, посмотри! – и Эксперт, вернувшись в зал, глянул туда, куда указывала санитарская рука в перчатке: на коже чуть левее соска имелась отчетливая веретенообразная рана с ровными краями и прочими признаками ножевого ранения.
– Да что ж это такое? – смятенно думал Эксперт, зондируя рану. – То молодой мужик на глазах превращается в старика, а потом старик, вроде бы разбившийся на мотоцикле, превращается… превращается старик… из травматика в «зарезанного»! Ничего не понимаю! – и пошел звонить следователю.
Однако Следователь был уже на «планерке», пришлось звонить в «дежурку»:
– Слушай, капитан, глянь по журналу, кто и откуда поступал в морг?
Через пяток минут шуршания бумаг в трубке дежурный ответил:
– Филипыч, поступил один дедушка 1896 года рождения. Он погиб при столкновении с асфальтоукладчиком. И погиб, видимо, сразу же. Только обнаружили тело… обнаружили уже часов в восемь утра, так как и он, и его мотоцикл слетели с дороги в траву и их практически не было видно. А почему тебя это интересует?
– Да понимаешь, у меня в морге единственный труп, но он с колото-резаной раной.
– Как с колото-резаной? Откуда? У нас таких данных нет, – озабоченно сказал капитан.
– Вот и я о том же! Так что бери ноги в руки и срочно выдергивай следователя, докладывай руководству и приезжайте разбираться, кто же в морге лежит. Действуй!
А через тридцать минут в отделении судмедэкспертизы было не протолкнуться от милицейско-прокурорских чинов. Каждый из них, посмотрев на рану и покрутив носом, принимался выяснять, кто из них виноват. И где дедушка с мотоцикла, если этот убит ножом. Ну, а если это «мотоциклист» и есть, то почему у него рана очень даже подозрительная и почему следователь, что выезжала осматривать место происшествия, не нашла этой раны? А бедненькая девчушка-следователь в лейтенантском звании стояла в уголочке ни жива ни мертва и молчала.
В конце концов я предложил им – изысканно-вежливо, конечно! – освободить помещение и дать Эксперту возможность провести полноценное исследование трупа и установить, от чего же все-таки умер лежащий на столе человек, а напоследок еще и ляпнул, что рана может и не прижизненная. При этих словах Эксперта на лицах всех начальников засветилась надежда, и они, постояв пару секунд, тихонько и почтительно вышли, при этом начальник милиции мечтательно вздохнул:
