Дело это для интеллектуалов Ваука все ещё было опутано тайной, когда на помощь снова пришли Пипе и Гиринг. Их станции радиоперехвата в Брюсселе и Париже вновь стали принимать радиограммы советских разведчиков.
Первым, кто получил подтверждение, что шпионская сеть, разгромленная в Брюсселе, продолжает свою работу во Франции, был майор полиции Шнайдер. На одной из ферм поблизости от Гарша, к западу от Парижа, работал полицейский пеленгатор, который засек неизвестный передатчик в парижском пригороде Мезон-Лафит. Шнайдер предположил, что он принадлежит русским, и направил туда своих радиосыщиков. 10 июля 1942 года он предупредил Боймельбурга, главного представителя гестапо в оккупированной Франции, а тот поднял на ноги своего специалиста по борьбе с коммунистами, криминалкомиссара Райзена.
Шнайдер сообщал, что "несколько дней они следили за вражеским передатчиком, который должен находиться к северу или северо-востоку от Парижа. До сих пор определить точное его расположение не удавалось, но в тот день они почти смогли решить эту задачу. Теперь они сузили круг поисков и стали работать с передвижным пеленгатором". Шнайдер сказал Райзену, что "тому лучше приехать лично, если он хочет поймать этих людей".
Райзен взял пару своих подчиненных, переоделся в штатское и поехал за грузовиком с пеленгатором Шнайдера."Он был похож на небольшой, неприметный снаружи фургон. Наша машина также была хорошо замаскирована". Так описывал он операцию в своем донесении.
Грузовик неожиданно остановился на центральной улице Мэзон-Лафита. Из полицейской машины выскочил связной и указал на две виллы по обе стороны улицы. Люди Райзена бросились к обоим зданиям, а сам он с револьвером в руке прорвался в дом по левой стороне и даже вытащил из постели какого-то человека, но понял, что ошибся.
- Они у нас в руках! - раздался крик из виллы с другой стороны улицы.
В мансарде этого дома гестаповцы схватили темноволосого человека, который в тот момент как раз вел передачу; другой полицейский привел женщину, пытавшуюся ускользнуть с пакетом документов через сад. Это были Херш и Мира Сокол, радисты французской сети "Большого шефа".
Налет на Мезон-Лафит принес Вауку неплохие результаты: удалось захватить документы, дававшие новые ключи к кодам "Красной капеллы". Окончательно прояснить последние вопросы могла бы чета Сокол, но поляки категорически отказывались говорить.
Разъяренные гестаповцы жестоко избили Сокола, его пытали, погружая в ледяную воду. Сегодня Райзен отрицает использование подобных методов, утверждая, что "со своей стороны он никогда ничего подобного не допускал. Было бы слишком глупо воображать, что кто-то мог получать информацию таким способом". Тем не менее, когда гестапо пригрозило Мире Сокол расстрелом мужа, она многое рассказала: содержание радиограмм, связи с другими членами организации Треппера и даже псевдоним "Большого шефа" - "Гилберт". Тот никогда не давал Соколам свой адрес и поэтому мог считать себя счастливчиком.
Треппер поспешно дал своим людям команду на отход и реорганизацию. Но его агенты были уже настолько деморализованы точностью налетов германских контрразведчиков, что многие решили прекратить свою деятельность. Организация Треппера вновь оказалась в жутком положении из-за мучительных проблем со связью. У "Кента" в Марселе был передатчик, но в оправдание своей бездеятельности тот всегда находил технические отговорки. Организатор и руководитель другой французской группы Робинсон также располагал рацией, но отказывался предоставить её в распоряжение "Большого шефа".
Треппер в отчаянии искал хоть какие-нибудь способы восстановить радиосвязь с Москвой. После продолжительных переговоров французская компартия снова пришла на помощь и одолжила ему передатчик. Но кто должен был на нем работать? Два коммуниста, Пьер и Люсьен Жиро, предложили разместить передатчик на своей квартире в Сен-Лейском лесу под Парижем. У них были самые лучшие намерения, но проблем Леопольда Треппера это не решало, поскольку они не умели пользоваться рацией. Они самостоятельно занялись поисками радиста и нашли его в лице испанского эмигранта Валентино Эскудеро. Однако выбор оказался неудачным, поскольку после непродолжительной работы Эскудеро был задержан полицией для высылки обратно во франкистскую Испанию и выдал немцам всю группу.
Пока "Большой шеф" искал выход из создавшегося положения, его преследователи собирались с силами для следующего и на этот раз решительного удара, который возвестил о начале краха советской шпионской организации в Западной Европе.
С декабря 1941 года деятельность бельгийской сети была заморожена, но и она не ускользнула от внимания пеленгаторов службы безопасности связи, поскольку возобновила работу ещё до налета на Мезон-Лафит. С марта-апреля 1942 года в Брюсселе вышел в эфир новый передатчик. Немцы предположили, что исчезнувшего "Малого шефа" заменил другой человек. Как нам известно, это был Ефремов.
Антенны стационарного пеленгатора службы ФуIII стали перехватывать сообщения противника, неожиданно появившегося в Брюсселе. Пеленгаторный взвод наблюдательной службы снова отправили в этот город, и через непродолжительное время можно было с уверенностью сказать, где находится передатчик. К концу июля сорок второго года все указывало на то, что он расположен в брюссельском пригороде Ласкен, или точнее, в одиноком доме у железной дороги.
Пипе провел операцию тридцатого июля. Двадцать пять сотрудников полиции безопасности (Зипо) из расположенных неподалеку казарм Люфтваффе окружили здание, а несколько минут спустя полиция уже вломилась в дом, который оказался разделенным на небольшие комнаты. Передатчик был ещё теплым, но радист успел ускользнуть. Когда Пипе выглянул на крышу, то увидел на ней бегущего человека с револьвером в руке. После нескольких выстрелов он рванул на себя чердачное окно и исчез. Преследуемый немцами, он спрятался в подвале, но полицейские нашли его там и избили.
Вскоре, истекая кровью, он уже стоял перед Пипе. Мужчина неохотно назвал капитану свое имя, поскольку хорошо знал, что уже несколько лет является самой желанной добычей из черного списка гестапо. Это был Йоган Венцель. Но капитану его имя ничего не говорило. Он приказал отправить главного радиста "Красной капеллы" в Западной Европе в военную тюрьму. Только получив депешу из РСХА, Пипе понял, что захватил одного из самых умных и активных агентов Москвы.
Однако к тому времени Пипе уже знал, что случай дал ему в руки козырную карту. Рано утром тридцать первого июля усталый детектив вместе с захваченными у Венцеля документами отправился домой и, сидя на кровати, пережил самое большое потрясение в своей жизни. Документы оказались сообщениями, которые Венцель получил или должен был отправить, большинство из них были зашифрованы, но некоторые оказались написаны открытым текстом.
"Они содержали точные сведения о производстве танков и самолетов, о наших потерях и резервах", - вспоминал впоследствии Пипе.
Среди этих сообщений капитан наткнулся на одно, которое приковало его внимание, и, похоже, давало нить к одному из агентов "Красной капеллы".
Обратимся к воспоминаниям Пипе.
"В одной из телеграмм упоминался берлинский адрес, который был особенно важен и ни в коем случае не должен был попасть к немцам".
Существование этой телеграммы подтверждает ещё один капитан абвера, начальник службы Ф I (Франция, Бельгия и Люксембург) из подотдела III Ф центрального аппарата в Берлине. Он говорит, что "однажды на его стол для оценки попало сообщение "Красной капеллы". В нем агенту поручали известить "Шубо", чей адрес приводился с указанием номера дома и названия улицы. Я немедленно запросил список проживающих в этом доме. В нем оказалось имя Шульце-Бойзена".
Но истинную ценность документов Венцеля Пипе понял лишь тогда, когда доложил о них новому руководителю абвера в Брюсселе, полковнику Ганс-Карлу фон Серфайсу. Тот немедленно передал новость в штаб-квартиру абвера на Тирпицуфер в Берлине, а затем у него появилась другая идея:
- Герр Пипе, вы должны отправиться в Берлин.
В ближайшем самолете свободных мест не оказалось, так что капитану пришлось забраться в свой старый "шевроле" и помчаться в Берлин, положив рядом с собой пистолет и портфель с радиограммами Венцеля. Похоже, по прибытии он находился в слишком возбужденном состоянии, и дежурный офицер на Тирпицуфер отказался впустить его, не ознакомившись с содержимым портфеля. Пипе выхватил пистолет и отказался подчиниться. Тогда дежурный запер его в приемной, из которой его вызволил только заранее проинформированный начальник контрразведки Роледер.
Содержимое портфеля Пипе оказалось настолько важным, что Роледер доложил о нем полковнику фон Бентивеньи, руководителю III отдела абвера. Оба полковника немедленно отыскали адмиралу Канарису и сообщили ему о результатах брюссельской операции. Некоторое время военные колебались, не передать ли все дело в гестапо. Абвер располагал внутри рейха своей собственной агентурной сетью, известной на жаргоне военной разведки как "Частный оркестр", который прекрасно мог проследить за подозреваемыми или внедриться в иностранную шпионскую организацию. "Частный оркестр" смог быстро сообщить III Ф/1, кто был тот человек из материалов Пипе, которого нужно было оберегать от немцев: это был лейтенант Гарро Шульце-Бойзен, референт министерства авиации рейха.
