Староста настаивал, чтобы Ма Жун взял его с собой.
– На Северной улице собирается отъявленный сброд, – говорил он. – Идти туда в одиночку – это верное самоубийство!
– Не беспокойся за меня, – отвечал Ма Жун. – Я знаю, как надо держать себя с этими мерзавцами.
С этими словами он швырнул свою шапку Дао Ганю и повязал волосы какой-то грязной тряпкой, затем подогнул полы халата и закатал рукава.
Не обращая внимания на продолжавшего возражать старосту, Ма Жун вышел на улицу.
В центре города все еще было много людей, но Ма Жун шел быстро и уверенно, и все прохожие уступали дорогу этому здоровенному детине, явно разбойничьего облика.
Миновав рынок у Барабанной башни, Ма Жун очутился в бедняцких кварталах. Ряды низеньких домов-развалюх ютились здесь по обеим сторонам улицы. Тут и там уличные торговцы стояли под чадившими масляными светильниками. Они продавали дешевые лепешки и кислое мутное вино.
По мере приближения к Северной улице город становился более оживленным. Люди в странных иноземных нарядах толпились в винных лавках и что-то горланили на чужих и диких наречиях. Они почти не замечали Ма Жуна; видно было, что такие молодцы здесь не в диковинку.
Завернув за угол, сыщик увидел ряд домов, ярко освещенных цветными фонариками из промасленной бумаги. Он услышал, как кто-то перебирает струны варварской лютни, а вслед за этим тишину нарушили визгливые звуки флейты.
Внезапно тощий человек в рваном платье выступил из тени. Он сказал на ломаном китайском:
– Господин хотеть уйгурскую принцессу?
Ма Жун остановился и осмотрел незнакомца с головы до ног. Тот в ответ заискивающе улыбнулся, показав при этом сломанный зуб.
– Если бы я разбил твою морду в кровь, – ядовито процедил Ма Жун, – ты бы все равно не стал большим уродом, чем ты уже есть! Давай отведи меня в местечко повеселей. Да чтоб не дорого, понял?
Говоря эти слова, Ма Жун развернул сводника и пнул его под зад.
– Конечна, вже конечна, господин, – залепетал чужеземец и повел Ма Жуна в какой-то закоулок.
С двух сторон стояли одноэтажные дома. Некогда их фасады были богато украшены лепниной, но ветер и дождь смыли с нее позолоту, и никто не позаботился обновить ее.
Рваные засаленные занавески висели в дверных проходах. Из-за ширм густо накрашенные девицы на дикой смеси китайского и чужеземных наречий зазывали к себе мужчин.
Провожатый завел Ма Жуна в дом, который выглядел слегка лучше, чем прочие. Два больших бумажных фонаря освещали вход.
– Вот мы вже и приходить, господин, – сказал сводник. – Тут все уйгурские принцессы, каждая.
И добавил какую-то сальность, а затем протянул грязную ладонь за вознаграждением.
Ма Жун схватил сводника за горло и несколько раз ударил затылком о покосившуюся дверь.
– Это – вместо барабана, возвещающего о моем прибытии! – сказал он. – Вознаграждение получишь от своей хозяйки и не пытайся заработать дважды, ублюдок!
Дверь открылась, на пороге появился обнаженный верзила с выбритым наголо черепом. Он подозрительно воззрился своим единственным глазом на Ма Жуна; на месте другого глаза у верзилы был отвратительный багровый рубец.
– Этот пес, – злобно прорычал Ма Жун, – хочет получить с меня чаевые, которых он не заработал.
Верзила повернулся к своднику и заорал:
– Убирайся! Деньги получишь позже!
Затем он мрачно буркнул Ма Жуну:
– Заходи, путник!
В комнате царил отвратительный запах подгоревшего бараньего сала и стоял удушливый чад. Посреди земляного пола возвышалась огромная чугунная жаровня с тлеющими углями, вокруг которой на низеньких деревянных скамеечках сидело с полдюжины людей; они жарили куски сала, насаженные на медные спицы. Мужчин было трое, они разоблачились до пояса, оставшись в одних мешковатых шароварах. Цветной бумажный фонарик слабо освещал их потные лица. Женщины были одеты в широкие муслиновые юбки, красного или зеленого цвета, и коротенькие безрукавки, их волосы были убраны в тугие косы, переплетенные красными шелковыми нитями. Безрукавки они не застегивали, оставляя нагими груди.
Привратник подозрительно смотрел на Ма Жуна.
– Пятьдесят монет за еду и за женщину, платить вперед, – сказал он.
Ma Жун пробурчал что-то и принялся рыться в рукаве. Он извлек оттуда связку медяков и с трудом развязал узел на веревке. Затем неторопливо отсчитал пятьдесят монет и положил их на грязный прилавок.
Привратник протянул к ним руку, но Ма Жун быстро схватил его за запястье и прижал руку к прилавку.
– А выпивка входит в счет? – прорычал он.
Боль исказила лицо привратника.
– Нет! – простонал он.
Ма Жун отпустил руку и оттолкнул привратника. Затем он собрал монеты и сказал:
– Не пойдет! Пойду поищу местечко подешевле!
Привратник алчно взирал на ускользающую от него горсть медяков.
– Ладно, – сказал он. – Получишь кувшин вина!
– Так-то лучше, – сказал Ма Жун и направился к компании, собравшейся вокруг жаровни. Подражая другим мужчинам, он скинул халат с плеч, обнажив руки, а пустые рукава халата обмотал вокруг поясницы. Затем он уселся на свободную скамью.
Присутствующие оценивающе посмотрели на его могучий торс, покрытый шрамами.
Ма Жун взял с огня спицу с бараньим салом. Он любил вкусно поесть, поэтому его чуть не вытошнило от отвратительного запаха. Тем не менее он снял зубами кусок сала и съел его.
Один из троих уйгуров был очень пьян. Он обхватил рукой соседку за талию и раскачивался из стороны в сторону, напевая какую-то варварскую мелодию. Пот струился по его лицу и плечам.
Двое других не пили. Оружия при них не было, но Ма Жун знал, что их тугие, похожие на веревки, мышцы не стоит недооценивать. Они оживленно что-то обсуждали меж собой на родном языке.
Владелец поставил на пол перед Ма Жуном маленький глиняный кувшин.
Одна из девушек встала и подошла к прилавку. Взяв с полки трехструнную лютню, она запела, подыгрывая себе на ней. Голос у нее был грубый, но мелодия песни оказалась не лишенной изящества. Ма Жун заметил, что широкие муслиновые юбки почти ничего не скрывали от взора, поскольку тонкая ткань просвечивала.
Из двери в задней стене появилась девушка, привлекательная особой грубоватой красотой. На ней не было ничего, кроме свободной юбки из выцветшего шелка. Нагой торс отличался изяществом, но руки и груди были испачканы сажей; видно, девушка работала на кухне у очага. Босые ноги ступали по глинобитному полу.
Когда девушка подсела к Ма Жуну, на ее круглом лице мелькнула улыбка.
Встреча Ма Жуна и Тулби
Ма Жун поднес кувшин к губам и отпил глоток огненной жидкости. Затем он сплюнул на угли и спросил:
– Как тебя звать, красотка?
Девушка еще раз улыбнулась и покачала головой, показывая, что не понимает по-китайски.
– Ну и ладно, я с этой бабой болтать и не собирался! – сказал Ма Жун двум мужчинам, сидевшим напротив.
Тот, который был повыше, захохотал и спросил на чудовищном китайском:
– А как твое имя, незнакомец?
– Меня звать Юн Бао, – ответил Ма Жун. – А тебя?
– Меня все зовут Зверолов, – отозвался тот. – А девушку твою кличут Тулби. Зачем сюда пожаловал?
Ма Жун со значением посмотрел на Зверолова и положил руку на бедро Тулби.
– Ну, за этим так далеко можно было не ходить, – ухмыльнулся Зверолов.
Ма Жун злобно оскалился и встал с места. Девушка попыталась помешать ему, но он гневно оттолкнул ее. Подойдя к Зверолову, он схватил его за руку и заломил ее за спину.
– По какому праву ты меня допрашиваешь, грязный пес? – рявкнул он.
Второй уйгур сосредоточился на куске жареного сала. Владелец стоял у прилавка, ковыряясь в зубах. Видно было, что они не собираются приходить на помощь. Зверолов буркнул угрюмо:
– Не обижайся, Юн Бао! Я спросил лишь потому, что китайцы сюда редко заглядывают.
Ма Жун отпустил уйгура и сел на место. Девушка обняла Ма Жуна, и тот слегка потискал ее в ответ. Затем он одним глотком опорожнил кувшин.
Утерев губы тыльной стороной ладони, он молвил:
– Ну что ж, если мы собрались здесь как друзья, я готов отвечать на вопросы. На прошлой неделе я поспорил с приятелем, с которым служил на заставе в трех днях пути отсюда. Я стукнул его по голове, а у него череп возьми и расколись. Поскольку начальство таких шуток не любит, я решил, что мне лучше отправиться в долгий путь. Вот я и добрался досюда, да только жить не на что. Если у вас найдется денежная работенка, то я вам сгожусь.
Зверолов быстро перевел слова Ма Жуна своему приятелю, человеку с остроконечной головой. Затем оба с уважением посмотрели на Ма Жуна.
– Сейчас здесь особо заняться нечем, брат! – осторожно ответил Зверолов.
– Ну а как насчет того, – сказал Ма Жун, – чтобы украсть какую-нибудь девицу? На этот товар всегда есть спрос!
