И вот, когда следственная группа в Гентине уже уверена в том, что через несколько дней получит признания зятя и дочери фрау Хозанг, из Берлина поступает сообщение, что убийство совершил Людке. В Гентине возмущаются, протестуют, но безрезультатно, потому что тем временем дело Людке через обер-регирунгсрата Лоббеса - одного из высших чиновников в Имперском управлении уголовной полиции - попадает на стол Гиммлера и тем самым приобретает важное государственно-политическое значение.
В этом пятом военном году на первом месте в плане деятельности Главного имперского управления безопасности стоит так называемая программа эвтаназии. В концентрационных лагерях и тюрьмах "ликвидационные" команды уничтожили более шести миллионов человек. Оставшиеся в живых запряжены в военную промышленность и ввиду угрожающего положения на фронте не могут более подвергаться репрессиям. Однако в больницах, лечебницах и богадельнях содержатся еще сотни тысяч слабоумных, калек, эпилептиков, нервнобольных. Эти заслуживающие жалости люди должны быть по приказу Гиммлера умерщвлены, поскольку, с одной стороны, они не могут работать, а с другой - требуют ухода и затрат на свое содержание. Они представляются помешанным на войне до победного конца нацистским преступникам недостойными того, чтобы жить. Однако в больницах нельзя установить газовые камеры и печи для сжигания убитых, нельзя обнести их забором из колючей проволоки, за которыми фашисты могли бы скрытно осуществлять свои замыслы. Больных посещали и посещают родственники, любое массовое их вымирание может вызвать беспокойство среди населения. В правительственных кругах уже давно ищут возможность и повод, чтобы легализовать и оправдать в правовом и моральном отношении убийство таких больных.
Обер-регирунгсрат Лоббес предчувствует, что в деле Людке может быть найден давно разыскиваемый повод. Душевнобольной преступник, на счету которого десятки убийств и который публично предстанет перед судом на показательном процессе как чудовище в человеческом обличье, должен будет доказать всем соотечественникам, насколько необходимо для защиты народа и рейха даровать таким недостойным жизни существам легкую, безболезненную смерть. Тогда появится предлог для введения закона, которым оправдывалось бы массовое умерщвление неизлечимо больных. Лоббес представляет свой план на рассмотрение Гиммлеру, и верховный шеф СС в восторге от идеи. Подготовка процесса против Людке становится первоочередной задачей.
Сразу все еще не раскрытые убийства в Германии были выведены из компетенции местных управлений уголовной полиции и их дальнейшее расследование поручено специальной комиссии, руководителем которой назначили, разумеется, комиссара Франца. Спецполномочия, спецмашины, спецбензин - все было предоставлено Гиммлером для специальной комиссии!
Затем начинается такая кампания по "расследованию", равную которой трудно найти в истории мировой криминалистики.
Буквально грузовиками возят в Берлин пакеты с делами по еще не раскрытым убийствам. Франц со своим "штабом" выбирает из них сотню и распоряжается сделать выписки с наиболее важными деталями. Затем он отправляется с Бруно Людке в своеобразное турне - расследовать убийства в различных городах. Как ярмарочного уродца, возят мнимого убийцу по всей Германии и всюду, где имеется еще не раскрытое преступление, выставляют его напоказ.
Бруно Людке, который еще 8 мая говорил: "Я отрицаю, что был в таких городах, как Гамбург, Бремен, Лейпциг, Штеттин или Галле. Некоторые знаю только по рассказам. Я продолжаю утверждать, что не бывал ни в одном из них..." - в последующие недели и месяцы рассказывает во всех этих городах, как он совершал здесь убийства женщин.
Но для того чтобы демонстрировать этот цирк, необходимо было постоянно поддерживать инфантильного Людке в хорошем настроении. Члены специальной комиссии ведут себя с ним, как со старым другом. Они обращаются к нему на "ты", ходят с ним в баню, бреют его, рассказывают ему последние анекдоты. Каждый день они заверяют его, что на Рождество он снова будет дома. Они даже спят в его камере, когда ему становится там слишком скучно. Сначала в комиссию входят еще несколько сотрудников Имперского управления уголовной полиции. Однако они никак не могут привыкнуть к столь странному обращению с преступником, совершившим такое количество зверских убийств. Когда они присутствуют на допросах, Бруно невозможно заставить говорить и он с криком пытается куда-нибудь спрятаться. Комиссар Франц предлагает исключить их из состава комиссии и тут же получает разрешение продолжить расследование только со своими старыми сотрудниками. Караульному персоналу тюрем, в которых Бруно содержится во время этого турне, строго запрещается давать ему понять, что за признания в убийствах он может получить наказание. Бруно Людке ставят даже на спецдовольствие, и, наверное, самый любопытный документ в деле - заявление специальной комиссии в Главное продовольственное управление Берлина "относительно льготной выдачи карточки на табачные изделия для Людке Бруно". В нем говорится дословно: "Чтобы поддерживать его (Людке) в хорошем настроении и соответственно в состоянии, благоприятном для допросов, он должен снабжаться со стороны сотрудников комиссии в достаточном количестве продуктами питания и табаком".
За оказанное радушие Бруно Людке выказывает свою признательность и... признается еще в тридцати четырех убийствах - слово в слово так, как они описаны в делах, которые уже изучил комиссар Франц. Маршрут поездки , специальной комиссии охватывает почти всю Германию:
Тюрингия, Бранденбург, Померания, Бавария, Северная Германия, Шлезвиг-Гольштейн. И всюду есть города, где Бруно якобы убивал женщин: в Эрфурте и Гамбурге, в Лейпциге и Любеке, в Готе, Штеттине, Мюнхене, Галле, Биттерфельде и Дессау, а также еще в дюжине мелких населенных пунктов.
Каждую неделю комиссар уголовной полиции Франц посылает рапорты о благоприятном ходе расследования дел об убийствах в Главное имперское управление безопасности, где дальнейшую работу над делом Людке ведет обергруппенфюрер СС Небе. Когда сегодня читаешь эти сообщения, можно лишь развести в недоумении руками, насколько примитивно, порой даже топорно был налажен этот конвейер признаний.
Сначала Людке признается без деталей, что в том или ином месте совершил убийство. Этот первый протокол регулярно заканчивается словами Людке: "Я сегодня ночью над этим еще разок подумаю, завтра скажу больше".
Во втором протоколе он называет уже детали, которые, однако, еще очень неточны и все время исправляются Францем. А в третьем или четвертом протоколе Бруно преподносит уже мельчайшие подробности!
Если в первом протоколе он, как правило, не знает даже, каким способом убил ту или иную жертву, то в последнем, проявляя феноменальные способности, вспоминает, как, например, была меблирована комната, в которой пятнадцать лет назад якобы убил женщину. Каждый цветочный горшок, каждая ваза, каждый предмет в комнате, где и как они стояли или лежали - все вдруг оживает в его памяти с поразительной точностью. В конце такого протокола стоит стереотипная фраза:
"Раскрытие преступления осуществлено в результате признания Л. и выезда следственной группы на место совершения преступления, во время которого показания Л. полностью подтверждались записями в деле".
Ни разу во многих сотнях протоколов не отмечено, чтобы какой-нибудь из обнаруженных на месте преступления отпечатков пальцев принадлежал Людке. Не назван ни один свидетель, который бы видел Бруно Людке там, где было совершено убийство. Вместо этого имеются десятки показаний людей, которые однозначно заявляют, что Бруно - не тот человек, который был замечен ими поблизости места преступления. Во многих случаях Бруно Людке, если бы он действительно убивал, должен был сильно испачкать свою одежду кровью, причем последний раз всего за пару месяцев до ареста. Все его четыре пары брюк исследуются в институте судебной экспертизы. В имеющемся в деле заключении по этому поводу говорится: "При этом пятна на брюках Л. не проявили никаких реакций, в результате чего исключается наличие следов крови..."
К тому же следует отметить, что Бруно Людке во время своих бесчисленных допросов ни разу связно не рассказал, как он совершил то или иное убийство. Все беседы с ним - это запутанная игра в вопросы и ответы, в конце которой неожиданно всплывают нужные конкретные данные. Создается впечатление, что их вдалбливали в Бруно с большим трудом.
Если это сопоставить с тем, что Людке вроде бы являлся единственным убийцей в истории криминалистики, который в течение двадцати лет не реже чем раз в полгода совершал убийство, не попавшись при этом, если вспомнить о том, как безукоризненно совершал он свои преступления, настолько безукоризненно, что полиция даже после его собственных признаний не могла доказать его причастность посредством так называемых объективных улик, то непонятно: из беспредельной ли наивности или из беспардонной наглости комиссар Франц ожидал, что Главное имперское управление безопасности проглотит такую "развесистую клюкву", как Бруно Людке в качестве суперубийцы всех времен, чтобы устроить над ним показательный процесс.
