— Рейтинг нашего дзюдоиста упал. И упал резко.
— Поднимем, — словно собирался поднять упавшую на пол ручку, не выказал беспокойства фригидный Калмык. — Всех-то делов. Завтра дам команду Косте Первому, пусть постарается. Сколько тебе сделать, чтобы голова не болела?
— Не так просто, — Лысый никак не хотел уходить со скучной темы. — И даже, скажу я вам, очень не просто это сделать сейчас. Кто-то в пику нам играет на понижение. И игру ведет серьезную. Я бы сказал грамотную игру. Раскрутил в прессе экономический обзор — рост у нас, сами знаете, отрицательный. Завел кого надо. Нашептали на ухо П-ту, он поворчал для виду.
— А чего ему еще оставалось делать? — хмыкнул Небритый.
— Он у нас послушный, место свое знает, — добавил полупрезрительно Калмык.
— Знал! — зло процедил Лысый. Собеседники начали его заводить. Ну, никак на серьезный разговор не настраиваются. Все где-то витают. А то у него своих дел мало, с ними тут шашни разводить?
— Что значит — "знал"? Мы его на кой черт ставили заместо Папы? Чтобы перед экраном мельтешил и нам не мешал!
— Кому не мешал?
— Нам! Нам не мешал! Мы поменяли иконку для народа. Остальное должно остаться как прежде. И ты, между прочим, дорогой мой, за этим при нем и приставлен.
— Дорогой мой, — передразнил Лысый, — власть штука хитрая. Вот так вот дашь человечку порулить немного. Он только взялся за штурвал, и очень быстро думать начинает, что это он самый лучший водила. А когда тебе еще во все уши друзья-товарищи жужжат — "левее" или там "правее".
— Дергаться начал?
— Обижаться. На Мишу-два процента наехал, — высказал осведомленность Небритый.
— Выбрал момент, когда камер не наших много собралось, губу оттопырил, кулачком по столу постучал, чтобы растрезвонили на весь мир — вот, мол, какой он у нас, никого не боится! — добавил Лысый.
— Это ты виноват, — безапелляционно заявил Калмык. — Усыпил он тебя своей покорностью. Два года тихо сидел. Ты и расслабился! Я что говорил? Фильтруй его базар! Пусть твои всё снимают и перед эфиром чистят. На кой хрен вы всех этих телевизионщиков в зал заседаний пустили? Есть свой пресс-центр? Пусть он снимает, готовит кастрированный материал и всем одинаково раздает. А одному каналу немного другое подбрасывает, вроде как эксклюзивное. Вот вам и видимость открытости. Доиграетесь, засранцы! Папа так и сказал, когда вашу склоку увидел, — это он вставил, чтобы Лысый не подумал, будто ругает его такими словами он. — А ты — "да никуда он не денется! Да он у нас на коротком поводке сидит!" А он вот взял и делся!
— Ну и чего добился? Миша ему хороший отпор дал, — по-детски взрадовался Небритый. — П-т так же при всех включенных камерах получил по морде и проглотил вместе с языком.
— Это точно, получил, — в тон Небритому признал Лысый, вроде как потрафил умному собеседнику, но после малой паузы повинился скорбно. — Тут мы, честно скажу, во второй раз лопухнулись.
— Не понял!
— Где опять?
— Почему не знаю? — встрепенулись собеседники.
— А когда, по глупости своей, показали на всю вселенную Мишанин бунт, — огорошил Лысый.
— Да не ссы ты! Пусть знает свое место!
— Все правильно было сделано. Папа так и сказал, — опять не к месту процитировал родственничка Калмык.
— Они умнее нас оказались.
— Кто? — ненастойчиво обозначил интерес Небритый. Он в жизни инстинктивно боялся всего и потому любую информацию принимал серьезно. Это потом, когда накопит всего много, да проанализирует, да с ушлыми людями посоветуется не по одному разу, разберет — чего бояться и дальше, а что на пользу себе употребить, успокоится.
Оперативная информация
СПИСОК "100"
Лысый только обещающе кивнул в его сторону, но отвлекаться от начатого не стал. Небритому достаточно, Небритый понял — всему свое время. Дойдет час и до ответа на интересующий его вопрос.
— Верно просчитали, что мы огрызнемся, на место его ставить будем. Перед всей страной! Как мальчишку! — Лысый голос повысил, слова говорил, как выплевывал. — Свою игру они затеяли. И наш эпизод им в цвет упал.
— Чего ты заладил "они да они".
— Кто? Говори яснее!
Лысый замолк на секунду, дал тишине по кабинету расползтись и внимание обозначить. И заговорил совсем тихо. Чтобы его слышать, и Калмыку и Небритому пришлось дыхание усмирить и приоторваться от кресел.
— Мы ему имидж всегда активного, простого и оптимистически настроенного лидера-живчика придумали. Сыграли на противоходе. Папа — такой весь зачуханный, номенклатурный, оторвавшийся от народа и жизненных проблем, пенсик, здоровьем слабый. Врет на каждом шагу, под придурка косит, полуалкаш, полуидиот. Страна от него устала, ненавидеть открыто начала. И вот нате вам. Новая смена! Такой горы свернет и не поперхнется. Из системы КГБ, которая все про всех знает: и про олигархов-кровососов, и про народные проблемы, и про всеобщую нищету. Знает и смело обещает, что выправит кривое. Люди у нас хорошие, поверили нам и на "ура" нашего ставленника приняли. А он вдруг в одночасье пессимистом стал. Усталость свою народу показал. И бессилие свое. А мы ему еще и подыграли!
— Да кто чего разберет? — разочаровался в ожиданиях Калмык. — Несешь какую-то муру! Мое ли дело анализировать рейтинги да слушать, кто чего кому сказал. Мое дело ставить задачу. Сказали, надо этого в Президенты, в ответ услышали, сколько этот стоить будет. Заплатили и получили результат. А кто результат дал, как он его получил — мелочь. Вот если бы не было результата, тут бы по всей строгости, могила бы желанным раем показалась.
Нет, не то ожидал он от Лысого услышать. Темнит, сволочь, точняк, какую-то подлянку приготовил, вот и ходит около, пургу гонит.
— Чего паникуешь? Массам это надо в такие заумности влазить?
— А ты сводки с мест почитай! Гул идет по низу. Народ не такой тупой, как тебе кажется. Он где сам не додумает, ему подсказать многие рады. Тот же Гена. Он-то наши ходы лучше нас наперед просчитывает и всегда загодя знает, что мы через неделю подумаем, да что мы через месяц над страной учудим. Другое дело, что ему до поры глотку вовремя затыкали: где информационной блокадой, где отступными брал. А тут прорвало. Уже и в газетах писать начали, что П-т кукла, что под нашу дудочку пляшет. Власти у него реальной нет, потому и результатов никаких у страны нет. Разве что трижды больше народа из страны против папиного времени убегать стало. С бабками!
— Подкорректируем.
— Чего ты подкорректируешь?
— Экономические результаты.
— Да не результаты надо корректировать. А действия наши! — взъелся Лысый.
— Это еще зачем?
— П-т забунтовал. Смурь на лицо напустил, руки безвольно повесил. Всем своим видом равнодушие показывает.
— Неспроста, — понял, наконец, Небритый. А, может, подыграть решил, чтобы быстрее к главному подойти.
— Не только неспроста, — подтвердил Лысый. — Очень даже спроста. Мне бумажку одну передали хорошие люди. Вроде как программа действий для П-та. Как ему реальную власть в руки свои взять.
— И что? Умное придумали?
— А сами посудите. "Создать имидж человека, который борется за интересы народа и ничего не может сделать с "Семьей". Заметьте, слово "Семья" они то по-русски, то по-итальянски пишут.
— А как по-итальянски? — задал глупый вопрос Калмык.
— Мафия! — подсказал полиглот Небритый.
— От ты, ешь моё!
— "Вызвать сильное недовольство народа нашими действиями, жалость к честному и любимому П-ту, открыть ему карт-бланш…"
— Куда?
— Это не ему "куда", а нам куда. Тут вот пунктик интересный есть. О возрождении в комитете подотдела "Л".
— Которого? Того, который Папа прикрыл?
— Того самого. Подотдела физической ликвидации людей, которых не только арестовать не позволят, даже дело против них возбудить не дадут, вопросик неудобный задать не разрешат, проследить за его денежными потоками не позволят.
— Как же ты прошляпил?
— Да вот, извини, браток, уж прошляпил! — Лысый вытянул гусиную шею и сгримасничал. — Они не у нас его возродили.
— Какая разница — у нас, не у нас. Возродили, значит у нас! Что, мало платим за то, чтобы все знать?
— Они там возродили, где мы и думать не ожидали.
— И что, есть такое место? — вопросил Небритый.
— А то не знаешь! Сколько ты с Петей бьешься за уральскую область и металлургический комбинат?
— Та-а-ам? — чуть не в один голос вскрикнули очнувшиеся собеседники.
— Чуяло мое сердце, — скрестил руки на груди Небритый. — Не зря он в Челябинскую область зачастил. Решил, значит, на нас с Урала, с Опорного края державы войной пойти. В пугачевщину поиграть…
— И что, уже начали? — заерзал зять.
Лысый в душе возликовал. Такого страха в глазах Калмыка давно не видел. Во как ничтожность человека наружу вылезла. Не раз Лысый воздыхал сокрушенно — кто к власти пришел, с кем работать приходится. Подавил в себе мелкую радость, подсластил горькую пилюлю.
