— Но у синьора Кампи есть алиби, — прервал его Сантамария. — Он упомянул об этом во время нашего первого разговора.
Массимо удивленно посмотрел на него.
— Разве?
— Да. Вчера вы мне сказали, что провели вечер на вилле у своих родных.
— Теперь понимаешь, как нам, людям ни в чем не повинным, легко себя скомпрометировать? Я говорил об этом без всякой задней мысли. Уж во всяком случае, не для того, чтобы доказать свое алиби.
— Разумеется. Но, увы, в силу профессиональной привычки мы каждому слову придаем свое значение, — как бы извиняясь, признал Сантамария.
Еще притворяется, будто сожалеет об этом, неприязненно подумал Массимо.
— Вот именно, с вами нужно всегда быть начеку, — сказал он вслух. — Вы, очевидно, отправитесь к моим, если уже не были там, и со всеми необходимыми предосторожностями расспросите прислугу. И в конце концов узнаете, что я в тот вечер и вправду ужинал на вилле, но уехал, когда еще десяти не было. Таким образом, мои слова обернутся против меня, и ваши подозрения лишь возрастут.
— Настоящий полицейский возразил бы — если только у вас нет еще одного алиби вплоть до полуночи. Но я этого делать не стану. И признаюсь откровенно — из расчета, — Сантамария допил свой «кампари», который стал отвратительно теплым, и с подкупающей искренностью добавил: — Я тоже хочу сказать вам правду, синьор Кампи. Для меня вовсе не главное получить от вас алиби, поскольку это приведет к утрате взаимного доверия и сердечности, которые для расследования совершенно необходимы. Такая цена за алиби слишком высока, и сделка будет невыгодной, не так ли?
Он готов даже приложить руку к сердцу, этот комедиант. А она не сводит глаз со своего сурового и честного героя и упивается каждым его словом, со злобой подумал Массимо.
— Я вас прекрасно понимаю, дорогой комиссар. Но поверьте, для меня не составит труда…
— Нет-нет, я не хочу больше и слышать об алиби и вообще о том вечере. И о вашем алиби, синьора, тоже. Право, оставим эту тему.
Анна Карла засмеялась серебристым смехом.
— Признаюсь, у меня нет алиби, господин комиссар. Впрочем, вам наверняка все сообщили мои мстительные слуги, которых я уволила. Мой муж ужинал в ресторане со шведами, а я после небольшой драматической сцены увольнения — это было часов в девять — отправилась перекусить в «Мулассано», а затем — в кино. Одна. Я никого не встретила, и никто меня не видел. Так что я перед вами, если можно так выразиться, совсем раздетая.
Не совсем, но достаточно, чтобы привести мужчину в замешательство, подумал Сантамария, снова бросив взгляд на короткое летнее платье синьоры Дозио.
Перед ним, словно купальщица на пляже, не сидела, а, скорее, полулежала очень милая и красивая женщина, проявлявшая к нему явный интерес. Но это прекрасное тело не вызывало у него ни желания, ни даже приятного волнения. Быть может, потому что отвлекало его, мешало расследованию. А главное, его понятия о том, как надо себя вести в присутствии настоящей синьоры, остались неизменными, несмотря на долгие годы службы на севере. В том, как она полулежала, поджав под себя длинные загорелые ноги, не было и капли вызывающего бесстыдства, и это лишь усиливало его симпатию к ней. А у него и без любовных приключений забот хватает.
— В каком ты была кинотеатре? Какой показывали фильм? — с кислым видом спросил Массимо.
— В «Арти». А фильм назывался «Бич», — парировала она. Массимо криво усмехнулся.
Между ними тоже возникли какие-то сложности, подумал Сантамария. Массимо Кампи, по-видимому, «нагота» приятельницы нисколько не волновала. Скорее всего, их дружба носит чисто интеллектуальный характер. Конечно, знакомы они давно, но похоже, что Массимо Кампи… Тут Сантамария снова отчетливо вспомнил, как синьор Массимо стоял возле префектуры и по-особому смотрел на молодых, мускулистых дорожных рабочих, которые рыли траншею.
Теперь попятно, почему он скрывает, где был в тот вечер после десяти и почему с радостью ухватился за «спасательный круг» — беседу в атмосфере взаимного доверия. Не мог же он, бедняга, утверждать, что не хотел бы повредить репутации синьоры, если речь шла о молодом человеке. Впрочем, искать его «друга» среди юнцов Лунгобары вряд ли стоит. Скорее, это тот, о котором он просил. Как уж его зовут?.. Ривьера… Ривера?.. Во всяком случае, у таксиста, который вез Массимо с виллы на холме в город, нетрудно будет узнать, где он сошел. Однако и здесь следует соблюдать осторожность и такт. Сантамария решил, что непременно поговорит с таксистом, а заодно найдет способ показать синьору Дозио землемеру Баукьеро. Она тоже высокая блондинка, хотя на этом сходство с таинственной незнакомкой кончается. Правда, с помощью грима, в широком непромокаемом плаще… так что кто знает!.. К комиссару Сантамарии вернулось прежнее хладнокровие, и он сразу приободрился. В какой-то момент он заметил, что Массимо и Анна Карла враждебно молчат. Наконец Анна Карла проронила:
— А где вы, комиссар, проводите летний отдых? Или вы вообще работаете без отдыха?
— Почему, мы тоже отдыхаем, но только это у нас называется отпуском. Увы, мне по разным причинам не удается отдохнуть даже половину срока.
— Куда же вы летом уезжаете? На Сицилию? — из вежливости поинтересовался Массимо.
Между Массимо и Анной Карлой, судя по всему, кошка пробежала, а ему нужно было непременно сохранить тон дружеской, оживленной и легкой беседы. Он не солгал, сказав, что взаимная неприязнь вредила его целям.
— Будь у меня такая терраса, я бы и не уезжал из Турина, — сказал Сантамария. — Здесь просто великолепно. Даже городского транспорта почти не слышно.
Он встал и направился к парапету, то попадая в тень невысоких куполообразных деревьев в дубовых кадках, то снова оказываясь под палящими лучами солнца. Массимо последовал за ним.
— Такой я впервые увидел эту виллу несколько лет назад, и с тех пор ничего здесь не тронул. Тогда на террасе росла и герань в горшочках, но, к счастью, она быстро увяла.
— Вы эту виллу снимаете? — поинтересовался Сантамария.
— Да, так куда удобнее. Вы же знаете, сколько забот с частным владением.
— Синьор Кампи предусмотрительно перевел весь свой капитал в Швейцарию. В Италии ни одна пуговица не записана на его имя. Одно время он даже жил в гостинице. И откровенно говоря, если бы я могла, то последовала бы его примеру, — сказала Анна Карла, тоже подойдя к парапету.
— До чего же красивая терраса! — восхитился Сантамария.
По меньшей мере тридцать метров, выложенных красной плиткой, да еще лестница и на ней будочка, обвитая диким виноградом.
— Какой печальный вид, — сказал Массимо после минутного созерцания террасы. — Она похожа на дансинг в мертвый сезон.
— Почему бы вам не посеять здесь пшеницу? — сострил Сантамария, чтобы как-то его развеселить.
Массимо признательно усмехнулся, но Анна Карла прямо-таки загорелась этой идеей.
— Потрясающе! Просто гениальная мысль! Массимо, тебе нужно непременно последовать совету комиссара. Здесь сразу все изменится. Представляешь себе — ряды спелых колосьев колышутся под ветром, чуть покачиваются маки, поют жницы!
— И среди них ты?
— Непременно! Нет, правда, Массимо, скажи — разве это не открытие века: подвесное пшеничное поле! Пооригинальнее, чем находки твоих жалких архитекторов и дизайнеров. Зерновая зона! Всякие там зоны отдыха или пауки ни в какое сравнение с этим не идут! Комиссар, вы от меня не скроетесь, я назначаю вас своим консультантом!
Шутит, конечно, но в этой шутке, увы, есть изрядная доля истины, с тоской подумал Сантамария. Теперь она начнет названивать всем подругам, размахивая, точно флагом, своим «изумительным следователем», «полицейским с золотым характером», этим «ангелом-хранителем», без которого она не может переставить пепельницу или купить цветы. А также убить кретина архитектора!..
Массимо Кампи посмотрел на часы.
— Пожалуй, пора нам сойти вниз. Иначе Роза станет волноваться.
— Почему бы тебе не поставить электрический звонок? — предложила Анна Карла.
— Его уже поставили прежние хозяева. Но он испортился, а чинить его я не собираюсь. Ведь я здесь почти не бываю.
— И зря, совсем не вредно иной раз позагорать. У тебя лицо словно у живого трупа.
Это оскорбительное замечание — своего рода шаг к примирению, догадался Сантамария.
— Все мы несовершенны, — ответил Кампи, пытаясь придать лицу зверское выражение.
Наконец-то они заключили мир, с облегчением подумал Сантамария.
— Ой! Знаешь, на кого ты сейчас похож?! — смеясь, воскликнула Анна Карла. — На синьору Табуссо.
— Мы с ней никогда не встречались. В какой могиле она обитает?
— Клянусь тебе, та же улыбка. Женщина она страшноватая, господин комиссар, но не злая. Вы сами ее увидите.
