Приняв такое решение, я сразу же отправилась к своей машине. Не хотелось терять время, поскольку знала, как действовать дальше. Стоило только мне сесть в родную «девятку», как я почувствовала прилив свежих сил. Словно привычная обстановка вдохнула их в меня. Я поехала на Стрелку — искать подходящее кафе, в которое мог забрести пьяный Датский.
Дом Хрусталева располагался не в центре, поэтому различных забегаловок рядом было не так уж и много. Я зашла в ближайшую и села за свободный столик. Сразу же ко мне подплыла официантка, совсем еще молодая девочка, и предложила меню.
— Не надо, — отказалась я. — Один черный кофе.
— И все? — разочарованно спросила она.
— Нет, будут еще чаевые, если ответишь на вопрос: кто работал в этом кафе вечером шестое марта.
Девочка была совсем неопытная и, не дожидаясь, когда я выложу на стол деньги, честно сказала:
— Так я и была. А зачем вам это? — наивно спросила она.
— Мужа своего подозреваю, ну, сама понимаешь, в чем.
Официантка согласно кивнула.
— Он в ту ночь был с друзьями и, думаю, не заботился о супружеской верности. — Я взяла кошелек и достала из него сторублевку. — Сможешь сказать по фотографии, был он здесь или нет?
— Смогу, наверное. Только… — девочка покраснела, — деньги уберите. Я ведь понимаю, не от хорошей жизни вы сюда пришли.
Я удивилась, встретив в наше время бескорыстного человека, да еще среди официантов, и подумала, что теперь неплохо было бы пустить слезу. Так я и сделала. Чувствовала, правда, себя скверно, демонстративно утирая платком почти сухие глаза. Но успокаивала я себя тем, что не просто так обманываю девочку, а ради оправдания невиновного.
В сумочке у меня на всякий случай всегда лежали фотография Датского и его друзей, та самая, которую дала мне заказчица. Я выложила обе, показав на интересующие меня личности:
— Вот муж, а это его друзья. Мне сказали, они собирались сюда заглянуть.
Официантка взяла в руки фотографию и внимательно всмотрелась в лица.
— Нет, их точно не было, я бы запомнила.
— Ты уверена?
— Да, абсолютно.
Я поблагодарила девочку и, выпив кофе, вышла. Отсутствие результата — тоже результат, и я не сильно огорчилась неудаче. Чуть ниже, если спускаться к остановке, насколько мне было известно, располагается еще одна забегаловка, похуже, но дешевле. Именно к ней я и поехала.
Здесь столики обслуживала женщина постарше, примерно моего возраста. На груди у нее красовался бейджик с именем «Эльмира». Эльмира смотрела поверх меня стеклянными глазами, подавая меню. С этой будет сложнее договориться, подумалось мне.
— Вам помочь в выборе? — увидев, что я медлю с заказом, спросила официантка.
— Нет, спасибо, мне только кофе, — отказалась я от предложения и, достав ту же сторублевку, положила ее на стол.
Официантка недовольно поморщилась:
— Меньше денег у вас не найдется?
— Это не за кофе, это вам.
Эльмира опустила на меня глаза, впервые осмысленно посмотрев в мою сторону. Она ждала вопроса.
— Мне нужно знать, кто работал у вас ночью с шестого на седьмое марта.
— Зачем это вам?
— Человечка одного надо найти.
— Из ментовки, что ли? — презрительно спросила она у меня.
— Частный детектив.
— Лицензию покажи.
Я достала и, не выпуская из рук, показала требуемое.
— Другое дело, — смилостивилась Эльмира.
Подняв опять взгляд выше моей головы, на ощупь, но очень точно, словно тренировалась каждый день, официантка смахнула деньги к себе в карман и промолвила:
— Люська в ту ночь дежурила, могу позвать ее.
— Если можно, — кивнула я.
Эльмира все стояла, ожидая чего-то. Пришлось достать еще пятьдесят рублей. Прежним движением фокусника женщина отправила их вслед первой купюре и удалилась.
Кофе принесла мне уже другая официантка, на груди у которой было написано «Людмила».
«Та самая Люся», — догадалась я.
Люся выглядела довольно миловидной, но от нее «несло». Не знаю, почему мне так показалось. Может, виною были ее ужимки, довольно грубые, как бы выпирающие наружу.
Она поставила кофе на стол и, согнув в колене ногу, как на конкурсе красоты, осталась ждать. Следующая сторублевка выпорхнула из моего кошелька и легла на стол. С такими темпами я рисковала остаться без зарплаты. Вслед за сторублевкой я положила на стол фотографию.
— Был ли кто-нибудь из них у вас с шестого на седьмое марта? — спросила я.
Людмила посмотрела на купюру достоинством в сто рублей, затем на фотографию и, взяв снимок, повернула его ко мне цветной стороной, пальцем указав на Датского:
— Этот приходил.
— Во сколько, с кем, что делал и когда ушел? Я хочу знать все, — выложила я, кладя следующую купюру на стол.
— Пришел минут пятнадцать-двадцать десятого, пьяный в ж…
— Один?
— Один. Заказал пива у стойки. Мы все боялись, что он что-нибудь выкинет, слишком никакущий был. По возможности следили за ним. Но парень ничего, смирным оказался. Мне он даже чем-то понравился. — Глаза Людмилы сверкнули огоньком при воспоминании об Аркадии. — Молод, жалко.
— Что дальше? — Мне были неинтересны ее переживания.
— Затем ввалились двое, подкатили к нему и стали разговаривать с ним, как старые друзья.
— Во сколько они подошли?
— Около одиннадцати.
Вот! Я чуть не подпрыгнула на стуле. Как я и предполагала, Датского привели к Шадрухиной только во второе посещение квартиры. За тем и возвращались. А убийство произошло раньше.
— Парень за это время никуда не отлучался?
— Нет, он чуть не уснул здесь, сидя в углу. Хорошо, друзья растолкали, а то бы нам пришлось его выволакивать.
— Здесь они есть? — спросила я, указывая на фотографию.
— Нет, — внимательно рассмотрев все лица, ответила Людмила.
— Что было потом?
— Потом? Поднакачала эта парочка парня еще больше, и они все вместе свалили.
В это самое время сотовый у меня в кармане дал о себе знать.
— Спасибо, Людмила, у меня больше нет вопросов, — отпустила я официантку и переключилась на телефонный разговор.
Звонил Киря. Он нашел то самое заявление по поводу кражи куртки, о котором я просила. Хотя стоило ему это большой крови. Володя не упустил заметить, что ждет с меня компенсацию в виде магарыча и визита к нему домой. А то они с Катериной соскучились. Заявление, оказалось, подали аж в Трубном районе. У гражданина Агапова Валериана Федоровича, шестьдесят третьего года рождения, вечером шестого марта в кафе «Каштан» неизвестные похитили куртку. Адрес потерпевшего благоразумный Киря тоже сумел, как он выразился, «притаранить»: улица Луговая, дом три, квартира семнадцать.
— Кирюша, ты умница! — радостно воскликнула я после таких обнадеживающих новостей.
— Мне давно об этом известно, — отшутился он. — Так ждать тебя вечером?
— Непременно.
Перекинувшись еще парой любезностей с Кирьяновым, я отправилась на выход, не притронувшись к остывшему кофе. Проходя мимо служебного столика, я подумала и задала последний вопрос сидевшей там Людмиле:
— В тот вечер куртка ни у кого не пропадала?
Я думала, женщина опять станет дожидаться денег, но ошиблась. Она возмущенно надула губки и вскинула сильно выщипанные бровки вверх.
— Вот зараза, все-таки он спер, — возмущенно проговорила она. — А с виду таким рохлей казался.
Больше мне ничего не было нужно. Попрощавшись, я вышла из кафе. Теперь нужно было держать курс на Трубный район.
* * *
Валериан Федорович Агапов жил в старенькой двухэтажке дореволюционной архитектуры. Снаружи она еще держала марку, являя собой аккуратненький маленький домик с большими балконами и высокими печными трубами на крыше. Внутри же разруха захватила здание практически полностью. Штукатурка то там, то тут кусками отваливалась от стен, кое-где обнажая перекрещенные полоски дранки. Железные ступени когда-то имели свой узор, но по центру совершенно его утеряли, вытертые ногами. Перила шатались при каждом прикосновении к ним.
Стараясь не опираться на перила, я поднялась на второй этаж. На обитой деревянными рейками двери красовался витиеватый номер 17. Звонок под стать ему, с такими же завитками, располагался рядом. Идеальная чистота не только под ногами, но и на крашенных в светло-бежевый цвет стенах многое говорила об обитателях площадки.
Жители квартиры семнадцать долго не открывали на мой звонок. Когда же я совсем отчаялась ждать, дверь скрипнула и на пороге появился низенький, абсолютно лысый человек, в халате и домашних тапочках. С первого взгляда можно было понять, что это интеллигент, более того — интеллектуал, впечатление чего усугубляли стильные узкие очки, сидевшие у него на носу. Лицо портил только непомерно большой мясистый нос. Не будь его, я бы сказала, что мне открыл очень приятный на вид мужчина, приближающийся к пенсионному возрасту.
