– Назовите ваше имя, фамилию, отчество, – попросил Андрей и занес руки над «клавой» компьютера.
– Крапивин Василий Егорович.
– Место работы и должность.
– Журналист газеты «Криминальные новости Тарасова»… А в чем, собственно, меня обвиняют?
Андрей начал зачитывать обвинение:
– Такого-то числа ваша супруга, Крапивина Марина Викторовна, в подъезде собственного дома подверглась нападению неизвестного. Ей плеснули в лицо серной кислотой. В результате потерпевшая получила ожоги – травмы, не совместимые с жизнью, – и скончалась в областном ожоговом центре…
– Вы зачем мне сейчас все это читаете? – довольно-таки бесцеремонно перебил его Василий Егорович. Тон его был крайне возмущенным.
– А затем, гражданин Крапивин, что в смерти вашей супруги мы подозреваем вас.
– Что?! Вы здесь что, совсем охренели?! – закричал журналист с еще бо́льшим возмущением. – У меня жену убили! Дочку осиротили, а вы… Да я… Да мы… одиннадцать лет вместе… Мы, между прочим, второго ребенка планировали завести!
Его лицо пошло красными пятнами, он дышал глубоко, прерывисто. Достал из кармана брюк платок, вытер вспотевший лоб.
– Пожалуйста, не кипятитесь, я должен был зачитать вам обвинение, – Андрей полистал материалы дела и продолжил: – Вот показания ваших соседей, они говорят, что у вас в семье имели место скандалы, причем постоянно.
– Ну, вы даете! – взорвался подозреваемый. – А что, есть семьи, где не бывает скандалов? Лично я таких не знаю! Да, мы иногда ругались…
– Из-за чего?
– Из-за пустяков… всякое-разное… бытовая мелочовка. То я носки, пардон, не там бросил, то мусор не вынес… Марина была женщиной темпераментной. Или вас жена не ругает за это?
– Не надо задавать вопросы мне, – поморщился Андрей. – Здесь я спрашиваю.
– А вы, девушка, – Крапивин вдруг повернулся ко мне, – разве не ругаете мужа за то, что он не вынес мусор? Ведь наверняка – пилите! Весь род ваш такой…
– Ей тоже не надо задавать вопросов! Далее. Вот показания вашей родственницы, сестры вашей жены, Юсуповой Карины Викторовны. Она утверждает, что у вас с женой были скверные отношения, она часто ругала вас за измены, за то, что вы иногда позволяете себе не ночевать дома…
– Это Каринка вам наплела? Нет, ну вы видели эту вздорную бабу?! Простите, – оглянулся на меня Крапивин, – да она же просто ненавидит меня! Лютой ненавистью. Так и прошу отметить в протоколе: имеют место неприязненные отношения.
– За что же родственница жены вас ненавидит, да еще и люто?
– А вы не догадываетесь?
– Я не умею читать мысли.
– Она у Мариночки часто просила денег, и довольно-таки крупные, заметьте, суммы. То ей шубку норковую, видите ли, такую же хочется, как у Марины, то сумку из крокодиловой кожи за сто тысяч… Нехилые запросы у дамочки, вы не находите? Так вот, Мариночка, конечно, давала ей иногда деньги… но чаще отказывала: все-таки у нас семья, нам, как это ни странно, и самим деньги нужны. Ребенок растет, лицей оплачивать надо, и занятия в музыкальной школе, и репетитора английского языка, и бассейн по субботам… Так вот, Карина как-то высказала мне, что, если бы не я, Марина чаще давала бы ей деньги. Это я, видите ли, такой-сякой, против того, чтобы раздавать деньги бедным родственникам!
– А сестра жены – бедная?
– Да как вам сказать?.. Нет, работа у нее есть, и муж имеется. Но они вместе зарабатывают что-то около тридцати тысяч в месяц. Им этого кажется мало, они и клянчат у Мариночки… Клянчили… Но, поверьте, Марина и сама не любила давать деньги сестре.
– Почему? Сестра все-таки.
– Понимаете, когда Карине предлагали работу в фирме отца – тогда еще он был владельцем, – она отказалась. Ей, видите ли, не хочется быть риелтором, бегать на показы, она хочет спокойной жизни. Ведь риелторы работают в основном по выходным и по вечерам. А Мариночка работала с отцом, поэтому он и сделал ее совладелицей своей фирмы.
Андрей кивнул и вновь полистал материалы дела.
– Так, вот еще показания подруги погибшей, Худолей Ольги Петровны. Она утверждает, что пару раз была свидетельницей ваших с супругой скандалов и слышала, как супруга грозила вам разводом.
– Мариночка? Мне?! Разводом?! Это просто смешно, ей-богу! Какой развод?! Да мы любили друг друга, мы же одиннадцать лет прожили вместе, слышите, вы? Одиннадцать! Если бы жена хотела со мной развестись, давно бы уже сделала это.
– А как насчет ваших измен?
– Ну, какие измены, господи?! Когда мне было изменять-то? У меня работа, мне статьи надо сдавать вовремя. Вот вы знаете, что это такое – подготовить статью? Собрать материал, набросать черновик, показать его редактору, потом – в случае его одобрения – все отшлифовать, отредактировать?.. А в случае неодобрения… Не знаете, нет? Вот то-то же! Это такой адский труд! Не приведи господи!..
Крапивин тяжело вздохнул, как будто только что разгрузил вагон муки, вновь вытер лоб и уставился на Мельникова. Андрей продолжил:
– А вот это – показания ваших бывших сотрудников, из разных редакций. Все они говорят, что вы, гражданин Крапивин, просто… ловелас! Вот, почитайте: крутили романы на работе…
– Господи! Где вы их только берете, эти показания?! У вас их еще много?
– Не волнуйтесь: достаточно. Судя по этим показаниям, вы действительно изменяли жене.
Крапивин вдруг рассмеялся, посмотрел на меня, словно ища поддержки, перевел взгляд на Андрея.
– Гражданин… э-э… как вас?
– Старший лейтенант.
– Товарищ старший лейтенант, ну, вы же сами – мужик, должны понимать меня… Я – человек творческий, мне нужна, так сказать, Муза… для вдохновения.
– И много у вас таких муз было?
– Нет-нет, не надо приписывать мне всех женщин, работавших в изданиях, я же не донжуан какой-нибудь. Ну, да, признаю, бывали… иногда… легкие романчики, я же не отрицаю…
– Сначала – отрицали. Так, идем далее. Вот показания тетки вашей супруги, Гладышевой Натальи Алексеевны. Она поведала нам о том, как однажды – кстати, совсем недавно – ее племянница приехала к ней с дочкой и, сидя в кухне за чашкой чая, жаловалась на свою судьбу, говорила, что она несчастлива в браке, что муж – то есть вы – изменяет ей и она хочет развестись. При этом вас супруга ваша называла непечатными словами, означающими: «бабник», «тунеядец», «бездарь», «нахлебник»…
Крапивин подскочил на стуле:
– Да этой Наталье Алексеевне сто лет в обед! Она уже из ума выжила. Нашли, кому поверить!
– Между прочим, ей всего-то шестьдесят один, – уточнил Мельников. – Так что не надо наговаривать на женщину. Итак, по-вашему, она тоже лжет? Все свидетели лгут?
– Вы это к чему? – насторожился Крапивин.
– А к тому, что я считаю ваш намечавшийся развод вполне доказанным фактом. Как минимум пять свидетелей заявили об этом. Супруга хотела развестись с вами, и вы об этом знали, Василий Егорович. А потому и убили ее.
– Я?! Убил?! – завопил журналист. – Да вы что, с ума сошли?! Я, между прочим, в это время в Пензе был по заданию редакции, я жил в гостинице, и меня видели десять свидетелей!
– Да-да, вы там такой громкий скандальчик учинили, что вас все запомнили – и администратор, и горничная. Алиби себе обеспечивали?
– Учинил скандальчик? Да они так отвратительно убирают в номерах, так хамят клиентам, что просто нервы не выдерживают!
– Уж нам-то не надо рассказывать, что там творится, в этом злачном месте под названием гостиница «Ленинградская», мы оба там были – я и моя коллега, – Андрей кивнул на меня.
Крапивин смущенно похлопал ресницами и начал оправдываться.
– Нет, но… они же сделали мне замечание – видите ли, у меня в номере музыка играет! И что с того? Какое право они имеют делать мне замечания?! И вообще – клиент всегда прав!
– Да, но здесь не тот случай.
– А горничная действительно убирает отвратительно…
Андрей только усмехнулся: тон подозреваемого был не очень-то уверенным.
– У нас с коллегой к горничной претензий не было… Однако вернемся к вашему разводу. Итак, я считаю, что супруга действительно хотела развестись с вами, и поэтому вы ее… заказали. Такая формулировка вас устроит?
– Не устроит! Да если бы она и захотела развестись, что с того? Зачем мне убивать ее? Или… заказывать? Тысячи людей ежедневно разводятся – и ведь никто никого не убивает…
– Вам, как журналисту, сотруднику криминальной газеты, лучше знать. А убить супругу вам было просто необходимо: в случае развода вы оставались ни с чем. Бизнес, квартира, все остальное имущество – все принадлежало погибшей еще до вашего бракосочетания, не так ли? Совместной была лишь мелочовка – мебель, посуда, домашняя техника…
– Как вы все переворачиваете с ног на голову! – возмущенно запротестовал Крапивин. – У меня жена умерла, а вы обвиняете меня в таком чудовищном преступлении!.. Господи! Да я еще не оправился от горя, как же можно вот так с человеком?..
