То, что схватили пальцы Коннорса, было голой грудью. Это была женская грудь, теплая и нежная грудь женщины, грудь, которая должна выкармливать ребенка, грудь, о которой мечтает мужчина.
Грудь самой Евы…
Благодаря притоку воздуха в открытую дверь, пламя быстро распространилось. Коннорс пришел в сознание и почувствовал, что задыхается. Он лежал на полу вниз лицом. Плотные клубы дыма поднимались из лестничного проема, гостиную пожирало пламя. Жара стала невыносимой. Эд лежал почти у самого края лестницы. И видел комнату Элеаны и прихожую. Когда он упал, пламя уже лизало лестницу, а через несколько минут оно должно было перекинуться наверх. И вдруг сразу загорелся весь этаж. С трудом восстановив движение, Коннорс поднялся на ноги и попробовал открыть окно. Шпингалеты не поддавались. Он попробовал еще раз.
Новый приток свежего воздуха еще больше усилил пламя. Гудение огня усилилось, но в лицо Эду хлынули струи дождя. Он подставил дождю голову и плечи, потом повернулся и вывалился наружу. Клумба с лилиями смягчила падение и, собрав последние силы, Эд откатился по земле подальше от горящего дома. На четвереньках он постарался проползти еще немного, вдыхая свежий воздух и наполняя им легкие. Потом он растянулся на мокрой земле, прижавшись к ней щекой, и смотрел на коттедж, объятый пламенем.
Огромный язык огня вырвался из окна, из которого он только что выпал, охватил стены и перекинулся на крышу. Пока Эд глядел, крыша в трех местах вспыхнула, потом пламя охватило фасад дома, споря с дождем и с ветром, и через некоторое время все было кончено.
Неподалеку на дороге Коннорс услышал характерный звук отъезжающего автомобиля и поднял голову. Раздался шум мотора и скрежет коробки скоростей. Зажглись две фары, которые быстро удалились в сторону Блу-Монда. Коннорс перевернулся на спину, подставив лицо под дождь, и лежал до тех пор, пока не почувствовал в себе достаточно сил, чтобы подняться. Вставая, он обнаружил, что все еще находится в саду Селесты. Эд нагнулся и сорвал цветок мака, потом взял его в рот и, еле передвигая ноги и часто останавливаясь, побрел к машине. Теперь в Блу-Монде колокол бил тревогу.
«Тревогу надо было бить двадцать лет назад», — подумал Коннорс.
Когда он подъехал к дому Джона Хайса, перед ним стояли только «линкольн» и «бьюик». Ни «ягуара», ни «плимута» там не оказалось. Эд остановил машину, вошел в дом, пересек огромную гостиную и, не встретив ни души, поднялся по лестнице до своей комнаты. Зайдя к себе, он включил свет и снял мокрую одежду. Потом, вынув из чемодана чистые трусы, прошел в ванную, все время размышляя, где достать себе другие ботинки. Он приехал с одной парой, а они сгорели вместе с коттеджем.
Коннорс закрыл дверь ванной и посмотрел на свое лицо в зеркало. Кусок трубы совершил намного больше, чем он предполагал. Мерзкий шрам проходил через правый висок Эда. Из-за дождя его волосы пропитались влагой пополам с кровью, и только благодаря надетой шляпе, он избежал худшего. Эд встал под теплый душ и, как мог, отмыл свои волосы. В этот момент он услышал, как открылась и потом закрылась дверь в его комнату. Как неосмотрительно он поступил, вернувшись в дом Хайса! Он просто идиот! Его видели вывалившимся из коттеджа и искали! И тот, кого искали, теперь найден!
— Эд, это ты в ванной? — послышался около двери голос Элеаны.
Коннорс с облегчением прислонился к стене.
— Да, а что?
— Я хочу поговорить с тобой, — сказала она и, подождав немного, продолжала: — Мне показалось, что я слышала, как ты поднимался по лестнице. — Эду показалось, что Элеана плакала. — Я жду тебя уже несколько часов. Эд, где ты был?
Коннорс надел трусы.
— А тебе не все ли равно?
— Одна вещь меня страшно интересует. Прошу тебя, Эд, выходи! Мне необходимо поговорить с тобой.
— Последние новости, да? — Коннорс начал вытираться. — Очень сожалею, дорогая, но наши пути разошлись в Нуэво-Лоредо!
— Нет! — возразила Элеана, не переставая плакать. — Нет, прошу тебя, Эд, не злись. Я виновата, я сознаю это!
Коннорс опять прислонился к стене.
— В чем ты считаешь себя виноватой?
— В наших отношениях. Я имею в виду Аллана. — Элеана всхлипнула. — Я не могу выйти за него замуж. Я не хочу этого.
— И давно ты пришла к такому выводу?
— Сегодня после полудня. Вечером после обеда мне показалось, что я умру, когда не увидела тебя, и подумала, что, может, ты больше не вернешься сюда. — Ее голос звучал так, будто она стояла, прислонившись щекой к двери. — Я умру, если ты меня бросишь. Я люблю тебя, Эд! Слышишь? Я люблю тебя!
— Да? А я-то считал, что существуют только биологические эмоции.
— Это помогает, но это далеко не все! — запротестовала Элеана.
— Тогда скажи мне, как быть с деньгами Лаутенбаха? Что ты будешь без них делать?
— Мне наплевать на них! — воскликнула Элеана. — У мамы была своя жизнь, и мне горестно, что она так трагична. Мне очень хочется сделать для нее все, что смогу. — И Элеана отчетливо произнесла последнюю фразу: — Но я выйду замуж за тебя!
— Это что, предложение руки и сердца?
— Да.
— Я люблю тебя, малышка! — ответил Коннорс. — Думаю, я полюбил тебя с того момента, как увидел тебя на углу Такубы и Национального театра.
Элеана не желала больше ждать.
— Тогда выходи, Эд, и поцелуй меня.
Коннорс открыл дверь, и Элеана упала в его объятия. Потом она увидела его лицо и отступила на шаг. Какую-то секунду Эд боялся, что Элеана закричит. Через некоторое время, дрожащим от любви голосом, она спросила:
— Кто это тебя, Эд?
Коннорс нежно поцеловал ее, но поцелуй Элеаны не зажег и не воспламенил его. Несмотря на горький вкус слез, ее губы были нежны и свежи, верны и обещающи. С такого поцелуя следовало бы начинать. Коннорс на долгое мгновение прижал ее к себе, потом заговорил настолько же спокойно, насколько спокойной была в этот миг его любовь.
— Элеана, ты все узнаешь через несколько минут, но чтобы избавить меня от того, чтобы дважды рассказывать неприятную историю, дай мне спокойно одеться. Потом мы пойдем повидаться с твоим дядей.
— Это дядя Джон устроил тебе такое? — спросила она, подняв на него глаза.
— Нет, — ответил Коннорс, — это не он. Я был несправедлив к нему. Он именно такой, как ты мне о нем говорила.
Коннорс подобрал свою мокрую одежду и вынул письмо, которое сунул себе в карман в коттедже. Затем он надел чистую рубашку и новый костюм, который купил по приезде в Блу-Монд.
— А где твои ботинки? — спросила Элеана.
— Они составляют часть истории, которую я хочу рассказать, — ответил Коннорс.
Одевшись, он повел Элеану вниз по лестнице к комнате Джона Хайса. В тот момент, когда он поднял руку, чтобы постучать, дверь открылась и появился Хайс. Увидев Элеану, он сухо приказал:
— Ты бы лучше оделась, Элеана. Надень платье и поехали со мной. Бездарные кретины! Они допустили, что сгорело все сверху донизу, и теперь зовут меня!
— Что сгорело сверху донизу? — спросила Элеана.
— Коттедж твоей матери, — объяснил Коннорс вместо Хайса.
Только сейчас, увидев Коннорса, Хайс перестал натягивать куртку.
— А! Вы вернулись! — Он посмотрел на молодого человека, и лицо его исказилось. — Это Дон или грузовик?
— Ни то, ни другое. Ваш брат на самом деле мертв, мистер Хайс. Он умер в ту ночь, когда вернулся в Блу-Монд из Калифорнии.
Пальцы Элеаны впились в руку Коннорса.
— Откуда ты это знаешь? И откуда ты знаешь, что коттедж сгорел?
— Потому что я приехал оттуда, — ответил Коннорс. — И мои ботинки, о которых ты спрашивала, сгорели там же. Думаю, там сгорело все.
Джон Хайс вытащил из кармана сигарету и стал разминать ее пальцами.
— Вы можете доказать, что мой брат мертв? Что мой брат умер именно тогда, когда вы говорите?
— Да, я могу это доказать.
Джон Хайс посмотрел на свой кулак, в котором он непроизвольно сжал сигарету, потом разжал его и дал табаку высыпаться на ковер.
— Я боялся этого, — наконец сказал он. — Несколько лет я этого боялся. — Пожав плечами, он пошире открыл дверь своей комнаты. — Входите, пожалуйста. Входите, прошу вас, мистер Коннорс.
Джон Хайс поставил свой стакан на стол, когда услышал, как перед домом остановилась машина.
— Это мама, — сказала Элеана, опустила занавеску и села в кресло возле камина.
Селеста принесла с собой свежесть. Несколько дождевых капель еще блестели в ее волосах. Она вытерла руки, потом направилась прямо к Джону Хайсу.
— Джон, у меня для вас неприятная новость, — объяснила она. — Меня вызвали прямо из кинотеатра, чтобы сообщить, что коттедж сгорел. Остался только пепел.
Хайс посмотрел на свою потухшую сигарету.
— Ну, так что ж? — продолжала нетерпеливо Селеста. — Что вы ничего не говорите, Джон? Вы же знаете, как много значил для меня этот коттедж! — Селеста повернулась к Элеане. — Ты что, поссорилась со своим дядей?
