Господи, ну что с тебя, убогого, возьмешь. Я поставил перед Мартовым стакан с остатками водки. Пусть хоть этим голову немного поправит, если сможет.
— Бедный Йорик, я знал его… — Я похлопал коллегу по плечу. — Все было не так, Толик, совсем не так…
— Какой Юрик?… — как всегда, ничего не понял Мартов, но я уже был на лестнице.
Анюта со мной упорно не разговаривала. Хоть накормила, и за то спасибо. Постелила она мне на кресле-кровати, мы его обычно для гостей держим. «Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним…»
Рассказывает Николай Повзло
"…В агентстве отвечает за политическую часть расследований. Обладает хорошими и давними связями в политических кругах города (во время учебы на философском факультете университета увлекся политикой: был «зеленым», членом «народного фронта», безуспешно баллотировался в народные депутаты СССР. В начале девяностых разочаровался в политике. Создал рекламное агентство, которое обанкротилось. Занялся журналистикой).
Немногословен. Задумчив. По национальности украинец. От украинского во внешнем облике только усы. Одевается строго.
Как руководитель излишне мягок по отношению к подчиненным. Философское образование сказывается в том, что, критикуя действия сотрудников, любит вспоминать Гегеля, Юнга и Платона, чем приводит сотрудников агентства в состояние легкого недоумения".
Из служебной характеристики
Я собирался сходить перекусить, когда в дверях появился какой-то парнишка.
— Вы — Николай Повзло, заместитель директора «Золотой пули»? — он, похоже, был уверен, что не ошибся. — Вам просили передать.
Незнакомец — я даже не успел его толком запомнить — протянул большой конверт, который я машинально взял.
— Простите, а кто…
Но он уже быстро спускался вниз.
Еще через несколько секунд хлопнула дверь в подъезд.
Пришлось вернуться — интересно ведь, что это за таинственное послание. Конверт как конверт, чуть больше обычного. Ни — кому, ни — от кого.
Я на всякий случай поднес конверт к лампе, но ничего подозрительного на просвет не обнаружил. Что ж, вскрытие покажет.
Я оторвал край и вытащил три сложенных вдвое листа. На всякий случай заглянул внутрь. Нет, это все.
На двух страницах были копии расписок, написанных от руки.
«Я, Аксененко С. М., служебное удостоверение 435/281 Главного управления охраны, получил от президента ООО „Геракл“ Подкопаева 25 000 (двадцать пять тысяч) долларов США (во второй расписке — 14 тысяч). Обязуюсь вернуть деньги до 30.12. В противном случае рассчитаюсь выполнением обязанностей, связанных с моей профессиональной деятельностью». Число, подпись.
Еще на одном листе в нескольких строках сообщалось, что майор Аксененко работает в системе госбезопасности с 1981 года, в начале девяностых в связи с реорганизацией КГБ перешел на работу в Главное управление охраны и с недавних пор совмещает госслужбу с выполнением деликатных услуг для коммерческих структур.
Если все действительно так, как написано, то товарищ Аксененко совсем страх потерял. Стоит проверить, может получиться неплохой материальчик. Впрочем, сейчас московские газеты то и дело пишут о том, как крышуют господа офицеры.
О подарке надо бы рассказать шефу. Я сунулся к нему в кабинет, но меня упредила Любочка, наш секретарь и администратор.
— Обнорский будет после трех. У него сегодня лекция в университете.
А! Я и забыл, что он передает опыт подрастающему поколению. Говорят, студентки от него в восторге.
***
В конторе было почти пусто — все в разъездах. За столом у входа, уткнувшись в очередное произведение Обнорского, сидел наш новый охранник.
Только дверь в кабинет нашего главного сыщика Спозаранника была открыта, и Глеб, как всегда в белой рубашке и при галстуке, с кем-то строго говорил по телефону.
— Николай, ты мне нужен. — крикнул он мне, когда я проходил мимо.
Войдя, я услышал только последнюю фразу:
— Нет, это я не вам. А вы, если хотите что-нибудь сказать в свое оправдание, — заходите, мы вас выслушаем, — и Глеб положил трубку.
— С кем это ты так?
— Понимаешь, помощник прокурора районного с подследственных деньги вымогал за прекращение дел. Мне в РУБОПе эту тему слили. Вот собираюсь написать, а товарищ сопротивляется.
— Странный он какой-то. Что еще новенького?
— Новенькое — это у репортеров. А мы, ты же знаешь, пишем большие полотна.
— Да кто ж не знает. По полгода над каждым работаете.
— А ты как думал? Вон в прокуратуре по три года дела висят. Расследования не терпят суеты. Кстати, насчет новенького. Хочешь, кое-что покажу? — Глеб извлек из стола и протянул мне страничку текста. — Прикинь, как круто! Прокурор получил на халяву квартиру от директора завода.
Что— то в этой справке показалось мне подозрительно знакомым. Только я не сразу смог вспомнить, что именно.
— Подожди… — наконец вспомнил я. — Так ведь я тебе сам эту справку еще год назад передал.
— Да? — он выхватил у меня документ и стремительно спрятал в стол. — Ну ладно, тогда можешь идти.
И на том спасибо. Глеб со своей таинственностью когда-нибудь перехитрит сам себя.
— Я тебе тоже могу кое-что показать, — сказал я.
— Давай, — оживился Спозаранник.
— Нет, пожалуй, не буду.
***
Я перебрался к себе в кабинет и, устроившись в кресле, вновь перечитал содержимое конверта. Все это, конечно, надо проверять. Но как? Звонить в Управление охраны и спрашивать, служит ли у них имярек такой-то? Бессмысленно. В лучшем случае ничего не скажут, а скорее всего, просто пошлют.
С другой стороны, можно «пробить» телефончик этого самого «Геракла» и напрямую спросить товарища Подкопаева — чем ему так обязан господин офицер. Тем более что других вариантов вроде бы нет. Правда, колоть людей, как наш Глеб, я не могу — не получается. Наверное, не мой стиль. А сам Подкопаев ведь может и не сказать.
И что, если об этом сразу же станет известно Аксененко?
Нет, такой футбол нам не нужен…
Хотя есть идея. Нормальные герои всегда идут в обход. Есть же Степа.
Степан хороший парень, вдобавок — помощник депутата из комитета по делам безопасности городского собрания. Пускай пнет своего народного избранника. Что тому стоит сделать пару звонков и доложить: существует ли в природе такой товарищ майор или нет. Если существует — будем думать дальше.
Я набрал номер телефона. Степа, последний резерв ставки, как всегда, был на месте.
— Старик, ты слышал, только что подписано распоряжение о досрочных выборах? — пошутил я для начала.
— Ты что, — он все принял всерьез. — Кто подписал? Когда?
— Можешь расслабиться. Шутка.
— Ну у тебя и шутки с утра пораньше. Так и кондратий может схватить. Выборы — это же опять деньги искать, к банкирам идти, а они после кризиса знаешь как жмутся.
— Ничего, работа у тебя такая.
— А что, взяток нынче не дают?
— Какие взятки? Обижаешь. Никто даже и не предлагал.
— Оправдываться будешь в милиции. — Пора сменить тему, решил я. — Дело есть. Ты никуда не убегаешь? Тогда я подъеду.
***
У Мариинского дворца — обители депутатов — полукругом стояла стайка бабушек под предводительством мужика с мегафоном, взывающих выпустить на волю их избранника, арестованного за развратные действия с несовершеннолетней прямо в своем депутатском кабинете. Время от времени, по команде мужика, они принимались нестройно голосить: «Топоров — лучший друг детей», но всякий раз заканчивали лозунгом «Президента — в отставку».
Особенно мне понравилась надпись на картонке в руках одной сердобольной старушки: «Свободу узнику совести».
В дворцовых коридорах царила общая, никого ни к чему не обязывающая суета. В перерыве заседания депутаты толпились у стойки в столовой, но их лица не покидала печать заботы о благе народонаселения.
Я вспомнил, как в советские времена здесь висел маленький плакатик с запретом выносить еду в прозрачных пакетах. Очевидно, чтобы не дразнить измученного дефицитом обывателя…
В отсутствие босса Степа восседал в кресле за его массивным, старой работы столом, покрытым зеленым сукном. Рядом на тумбочке стояли четыре телефона, один из них даже с гербом.
— А ты заматерел, — приветствовал я Степана и. не дожидаясь приглашения, сел на стул у стола. На столе были аккуратно разложены какие — то документы, а с краю возвышалась толстая пачка свежих газет.
— Заматереешь тут, — Степа откинулся в кресле. — Пишу речь для начальника — будет выступать на комиссии по борьбе с преступностью. Вот, послушай, — он повернулся к монитору компьютера:
«На сегодняшний день организованная преступность уже имеет своих представителей во всех эшелонах городской власти. Она контролирует ряд ключевых сфер бизнеса и пытается оказывать влияние на кадровые назначения…»
