Ну не признаваться же, что сама не понимаю, как я влипла в эту историю! Одно зацепилось за другое. Мне стало любопытно, захотелось доказать свою правоту. Да и, кроме меня, было некому этим заняться.
– Сестра Вали? Наняла? С какой целью? – изумился Ларионов.
– Чтобы разобраться в обстоятельствах его гибели. Она не верила в нападение бандитов. Корский убил любовницу и застрелился сам. Дикий поступок, вы не находите? Марианна Васильевна считала, что кто-то помог ему «одичать». Она подозревала вдову Валентина Васильевича и вас.
– Глупая женщина! – фыркнул генерал. – Валентин сам во всем виноват. Конечно, трудно в это поверить. Легче найти козла отпущения среди тех, кого недолюбливаешь. Так вы – частный сыщик?
– Что-то вроде того…
– Странно, – с сомнением покачал головой мой собеседник. – Обычно в сыскари идут бывшие менты, и действуют они иначе.
– У меня эксклюзивные методы, – я не собиралась комплексовать по поводу отсутствия профессиональных навыков. – Главное – результат.
Вспомни, Вика Шлиман – вот образец для подражания. Удачливый дилетант. Талантливый любитель.
– Результат неутешительный, Виктория Викторовна, – предупредил милицейский чин. – Вы вторглись в сферу, в которой ничего не смыслите. Устроили переполох среди людей, о которых ничего не знаете. И нам пришлось реагировать. Хотя мы не какие-нибудь головорезы. Но мы не могли не обратить внимания. Вы были так напористы, делали такие намеки…
– И вы подослали воров и убийцу к дочери Корского! Не нашли печатку и решили убить бедную девушку?
– Вы не оставили нам выбора, – вздохнул генерал.
– И что теперь? Старый трюк с наркотиками. Подбросить и посадить. Словно я не смогу сказать всю правду на суде! Или вы собираетесь убить меня? И думаете, что вам все это сойдет с рук? – Я попыталась сама поверить в то, какие же это нелепые идеи.
При отсутствии у меня в руках автомата Калашникова единственное мое оружие – это спокойствие и логика.
– Ну вы же сами работаете в милиции, Иван Родионович. Неужели ваши коллеги так бездарны, что никогда не раскроют покушение на Елену Корскую и не установят обстоятельства моего исчезновения? Неужели вы думаете, что я так наивна и никому не сказала, куда иду, с кем планирую встретиться, и что надо делать, если со мной что-нибудь случится? Или вы начнете отстрел и всех моих друзей и знакомых?
– Мы не какие-нибудь головорезы, – повторил Ларионов. – Но и не дети, чтобы позволить вам нас «развести». Мы вынуждены реагировать. Впрочем, не волнуйтесь. Такая симпатичная девушка не умрет во цвете лет. И не исчезнет без следа. Вы вернетесь домой живой и невредимой. Но при этом перестанете путаться у нас под ногами, задавать разные вопросы и представлять угрозу.
– Вы хотите меня купить? – удивилась я.
Банально и примитивно. Впрочем, это я уже отметила раньше.
– Деточка, я собираюсь устроить вам перезагрузку, – генерал перешел на отеческий тон. – Есть способы, средства, чтобы поработать с вашим сознанием, памятью. Да, мы устроим вам небольшую амнезию. А потом – небольшую аварию. Но все будут думать, что сначала была авария, и как следствие – амнезия. Все решат именно так, даже вы.
– Что?! Промывка мозгов? Методы КГБ? Да как вы смеете! – Я была в шоке.
– Но это лучший выход. Поверьте, Елена Корская позавидовала бы вам. Вы вернетесь к привычной жизни. Выйдете замуж, родите детей. Демографическая ситуация в стране не пострадает. Вы еще так молоды, чтобы валяться где-нибудь на обочине с простреленной головой.
– Так вы еще и одолжение мне делаете?
– На самом деле, да, – хватило наглости ответить генералу. – Ну зачем вам все это? Что вам до старого развратника, который свел счеты с жизнью? Симпатичные блондинки должны думать о нарядах, о духах, о мужчинах, наконец. А не вести сомнительные расследования…
– Раз я скоро все забуду, может быть, вы расскажете мне эту историю с самого начала? – Я сменила гневный тон на просительный. Ведь действительно – интересно! – Не один же Корский так печально закончил свои дни? Были и другие. Например, итальянец. Что их связывало? Что это за организация, члены которой носят такие же печатки, как у вас?
– Э-э, нет, лапочка, – рассмеялся генерал. – Меня на мякине не проведешь. Это только в кино злодеи пускаются в пространные объяснения, прежде чем спустить курок или взорвать атомную бомбу. Я не злодей. И ничего вам объяснять не буду. И вообще, мы уже приехали.
Хотелось бы знать, куда? Стекла в машине не позволяли видеть ни того, что происходит внутри, ни что творится снаружи. Катафалк какой-то, – подумалось мне. Надо же так влипнуть! Хотя, если честно, мне было ужасно интересно. Выброс адреналина и тому подобное. Не знаю, в кого это я такая? Для моих родителей самое экстремальное в жизни – это война с колорадскими жуками. Может, я неправильно выбрала профессию? Нужно было идти служить в органы правопорядка. Хотя я подозреваю, что милицейские будни не слишком романтичны. Так много значат такие унылые понятия, как раскрываемость и устав. К тому же, Ларионов тогда оказался бы старшим по званию и имел бы право мною командовать. Ну уж нет! Иногда в любителях числиться выгоднее, чем в профессионалах. Можно расследовать не то, что мне поручили бы, а то, что действительно интересно.
Итак, что меня ждет? Что будет дальше? Куда еще заведет меня эта история? Наверное, то же самое чувствуют альпинисты. Почему их тянет в горы, где сплошь холод, снега, опасности? Могли бы дома, в тепле и уюте, чаи гонять. Ведь нет же никакой особой необходимости напяливать костюмы, обвязываться веревками и балансировать над пропастью. Им просто этого хочется. Их туда тянет. Вот и меня – затянуло.
Конечно, риск велик. Сами виноваты, подумают спасатели, но все равно начнут поиски пропавших под лавиной, поднимут вертолеты и развернут полевой госпиталь. А меня кто-нибудь выручит? Боюсь, что Марго станет беспокоиться только вечером, я сама дала ей такие инструкции. Петровская же, когда я не явлюсь с обеда, решит, что я кувыркаюсь в постели с любовником, и только обрадуется.
Черт, черт, черт! Не хочу, чтобы мне промывали мозги! Они мне нравятся такими, как есть. Конечно, я не победитель математических олимпиад и не чемпион мира по разгадыванию кроссвордов. Но и не пустоголовая блондинка. Оставьте мне мои мысли – я буду их думать. Оставьте мне мои воспоминания, они дороги мне как память…
Однако, похоже, меня никто и не спросит. Дверца автомобиля распахнулась. И крепкие парни, уже не в кожаных куртках, а в белых халатах, выволокли меня на улицу. Мы находились за высоким забором. Возле трехэтажного здания, похожего на закрытый санаторий. Впрочем, скорее всего, это была закрытая лаборатория по перековке инакомыслящих. Наверное, она существует еще с советских времен. Стояла тут, меня дожидалась. Местные доктора, понятия не имеющие о правах человека, оттачивали здесь свое мастерство, проводили эксперименты, испытывали приборы, придумывали препараты, совершенствовали систему безопасности. Сделали все, чтобы у меня не осталось ни единого шанса сбежать, вырваться, спастись.
Или, может быть, все не так страшно? И в мой мозг не будут вживлять электроды? Есть более щадящие средства. Например, гипноз. Я как-то видела передачу о гипнотизерах из спецслужб. Вдруг я сумею не поддаться? Ведь я не верю в зомбирование и в сглаз. Хотя даже моя мама порой вздыхает: не сглазили ли меня, не за горами тридцатник, а я еще не замужем.
Но я точно знаю: человек за все отвечает сам. И дело вовсе не в потусторонних силах, а в том, что мы с Юрой такие разные. Я не спешу стать примерной, мне скучно сидеть дома. Он не пускается в авантюры. И все-таки мы – вместе.
Так что надежды мало, но она есть. Вспомни, Вика: даже гибель Помпеи – и катастрофа и удача одновременно.
Я шла по длинному коридору, под конвоем. Санитары с двух сторон, милицейский генерал – позади. Может быть, клиника и закрытая, однако нам навстречу попадались больные. Кстати, выглядели они вполне ухоженно. Чистые пижамы, халаты. И вообще, обстановка не такая уж и унылая. Было видно, что денег на секретные эксперименты не жалеют.
Это плохо. Это значит, что персоналу хорошо платят, и мне уж точно их не подкупить. Остается еще шанс их обаять. Даже Ларионову я явно приглянулась. Иначе не стал бы он со мной церемониться и называть лапочкой. Скончалась бы я от передозировки героина, и все. А Петровская бы даже не удивилась. Я так и слышу ее голос:
– Так вот почему она всегда была такой странной! Не только простушка, но и наркоманка. Угораздило же вас, Юрий Вадимович…
Но на самом деле я услышала другой голос. Неожиданный вопль заставил не только меня, но и моих сопровождающих сбиться с шага.
– Мой генерал!
Один из пациентов, которые с отсутствующим видом шатались по коридорам, неожиданно подскочил к нам. Вернее, к Ларионову. Пожилой, высокий, седой мужчина с изможденным лицом, которое исказила гримаса не то радости, не то ненависти.
