— Ха! — то ли выкрикнул, то ли выдохнул секьюрити и упал рядом с охранником, который и не думал дальше проявлять героизм, лежал молча, свернувшись калачиком.
Швырнув дубинку на пол, я подбежал к двери и выскочил на улицу. Вот она, свобода! В прошлый раз прелыми листьями, бензином пахла, в этот — только пряной осенью.
Направо в обход здания вела лестница, влево с другой его стороны опоясывал пандус для подъезда автомобилей. В ту сторону я и рванул что было мочи. Пока выскочат, пока определят, куда я побежал, успею выгадать некоторое время и удалиться от штаба по выборам мэра подальше. Обогнув здание, побежал через автостоянку, к переходу. Когда, достигнув его, оглянулся, за мной бежали оба секьюрити. Вот прицепились, гады! Я сбежал вниз по ступенькам в переход.
За машиной решил не идти: во-первых, вряд ли успею до нее добраться, завести и уехать, а во-вторых, если и успею, то секьюрити запомнят номер, а потом служба безопасности вычислит меня в два счета. А искать будут, дел-то я там у них в штабе наворотил не дай бог. А потому из подземного перехода я рванул в метро. Проездного у меня не было, поскольку езжу на машине, покупать билет нет времени, к окошечку стояла толпа, потому я, как только выскочил из стеклянных дверей, с разбегу перемахнул через турникет и, не обращая внимания на свист вахтерши, ринулся вниз по эскалатору. Когда достиг конца эскалатора, то глянул вверх — по ступенькам бежали секьюрити. Если они сейчас поднимут крик и на станции окажутся дежурные полицейские, я пропал. Однако охранники пока не кричали, а полицейских видно не было.
По правую сторону от платформы раздался исходящий из тоннеля звук, характерный для пребывания электропоезда. «Успею — не успею, успею — не успею», — гадал я, пока поезд останавливался, выходили пассажиры и заходили внутрь. Не успел сбежавший с эскалатора первым брюнет. Не успел и блондин. А я заскочил в электричку перед тем, как она тронулась, — ждал до последнего, боясь, что секьюрити нагонят меня и вырваться из их рук в замкнутом пространстве вагона будет сложнее, чем на платформе. Двери вагона захлопнулись, состав тронулся, а оба секьюрити заметались по платформе, физиономия блондина, как я успел заметить, была вся в крови из-за разбитого носа.
Я проехал всего лишь одну остановку, затем сел на троллейбус и вернулся наземным транспортом обратно. Еще не выходя из троллейбуса, осмотрел пространство у метро и перед зданием администрации, все было спокойно — ни полицейских, ни секьюрити. Покинул троллейбус, добрался наконец-то до своего автомобиля, сел в него и отправился домой.
Сразу же прошел в ванную комнату к большому зеркалу и оглядел свою физиономию. В автомобиле, в панорамном зеркале, этого как следует сделать не удалось… Здесь же были прекрасно видны масштабы ущерба, нанесенного мне темноволосым секьюрити со шрамом. К счастью, удар пришелся сбоку в скулу, потому синяк был небольшим, но глаз заплывал.
Я пошел на кухню, достал из морозилки лед, завернул его в целлофановый пакет и, обернув полотенцем, приложил к тому месту, куда был нанесен удар, чтобы уменьшить опухоль. Случайно провел рукой по волосам и почувствовал на них запекшуюся кровь. Неужели башку разбили? Ощупал голову, однако ран нигде не обнаружил. Хотя макушка и побаливала от столкновения с физиономией блондина-секьюрити, скорее всего это кровь из носа амбала… Придется опять идти мыться.
Я принял душ, переоделся в домашнюю одежду, потом сменил в целлофане лед и, по-прежнему прикладывая его к скуле, вернулся в зал. Прихватив ноутбук, устроился с ним на диване. Поход мой к кандидату в мэры с целью выяснить, с кем он изображен на фотографии, провалился. Но теперь я точно знал, что для Ястребова эти снимки очень важны и он не хотел бы, чтобы они попали в чужие руки, а следовательно, я прав — именно эти фотографии и являются мотивом убийства сначала фотографа Арсения, а затем его любовницы Вики. Но поскольку я понятия не имел, какую ценность представляют эти снимки для возможного нашего будущего градоначальника и кто изображен с ним на них, решил еще раз внимательно посмотреть скачанные с компьютера Вики фотографии.
Однако сделать этого не удалось. Едва я включил комп, как раздался звонок в дверь. Переставив ноутбук на журнальный столик и придерживая у скулы лед, завернутый в полотенце, я направился к двери. Посмотрев в глазок, ахнул — только этого мне не хватало. На пороге стоял подполковник Стрельцов. Он был в форме и с папкой в руках. Неужели слава о моей драке в штабе Ястребова уже докатилась и до него? Над вопросом открыть или не открыть я размышлял всего лишь мгновение. Конечно, следовало открыть. Не прятаться же от подполковника, все равно отыщет — не сегодня-завтра, так в понедельник, и тогда будет еще хуже. У меня же подписка о невыезде, обвинят еще в том, что покидал пределы города, да еще на длительное время. Зачем мне лишние проблемы? Открыл дверь и гаркнул:
— Здравия желаю, товарищ подполковник! — и протянул через дверной проем обе руки. — Находящийся под домашним арестом Игорь Гладышев! Статья Уголовного кодекса Российской Федерации триста восемнадцать — нанесение тяжких телесных повреждений двум полицейским и доктору из морга. Можете надевать наручники, готов отбыть по этапу на зону.
— Здравствуй, Гладышев! — вяло поприветствовал меня Стрельцов, ничуть не удивившись моей выходке. Вот уж воистину не имеющий абсолютно никаких чувств и эмоций человек. — Я в гости пришел.
— Что же вы не позвонили предварительно? — Я убрал руки из дверного проема. Ту, в которой держал полотенце со льдом, вновь приложил к глазу. — Я бы стол накрыл, музыкантов пригласил, стриптизерш. Оторвались бы, повеселились.
— Не юродствуй, Гладышев! — по-прежнему с каменным выражением лица проговорил подполковник. — В дом-то впустишь?
Не хотелось мне приглашать в квартиру подполковника, но не захлопывать же перед его носом дверь. Хоть и сволочь он порядочная, но человек в форме, а ее, меня еще в армии учили, уважать надо. Отступил в сторону и открыл шире дверь. Подполковник, не разуваясь, прошел в комнату и окинул ее беглым взглядом.
— Неплохо живут нынче тренеры Детских юношеских спортивных школ! — произнес он хоть и бесцветным голосом, но в словах явно таилась насмешка.
— У тех, у кого голова на плечах, всегда неплохо жили, — парировал я, закрывая двери и проходя в зал следом за непрошеным гостем.
Не знаю, с чего он взял, что я хорошо живу? Ну, ремонт неплохой, мебель новая, бытовая техника, но так и он не хуже меня наверняка живет. Впрочем, могу даже поспорить, что лучше. Но Стрельцов дальше развивать тему моего благосостояния не стал.
— Присяду с твоего позволения, Игорь Степанович, — произнес подполковник и, не дожидаясь моего согласия, прошел к креслу, сел в него и положил на колени папку.
— Стряслось что? — поинтересовался я осторожно, все еще не зная, для чего пожаловал подполковник: по поводу недавней драки в штабе партии «Новый путь» или по другому поводу.
Подполковник проигнорировал мой вопрос и ткнул пальцем в синяк.
— Все развлекаешься, Гладышев?
Фингал он заметил давно, но вот счел возможным обратить на него внимание только сейчас. Ну, что можно сказать… профессионал. Это я без иронии говорю. Я бы, например, не смог вот так вот, увидев что-то необычное, не обратить на него внимание собеседника, а потом, когда собеседник расслабится, неожиданно задать ему вопрос, застав врасплох.
— Э-э… — пробормотал я в секундном замешательстве, но быстро нашелся: — Это я так торопился вам дверь открыть, что налетел на дверной косяк.
Честно говоря, боялся, что Стрельцов сейчас скажет: «А не на кулак ли ты, часом, парень, налетел одного очень крупного мужчины-брюнета, который работает секьюрити?» Но подполковник лишь чуть приподнял уголки губ, что, видимо, являлось у него широкой улыбкой.
— Я-асно, — проговорил он, чуть растянув первый слог, и я понял, что Стрельцов таким образом выражает иронию. — Ты садись, садись, Гладышев, поговорим с тобой, — подполковник кивнул в сторону дивана.
«Дожил, Игорек, менты в моем же доме приглашают меня присесть на мой же диван».
— Благодарю, — произнес я, стараясь ничем не выдать своего так и норовившего проявиться сарказма, чтобы лишний раз не злить Стрельцова, прошел к дивану и сел.
— Что же ты, Гладышев, творишь-то? — спросил подполковник, глядя на меня своими маленькими светлыми глазами. — Мы с тобой договорились, что ты не будешь лезть в дело фотографа, а до меня доходят слухи, будто продолжаешь расследование…
Щека замерзла, и я отнял от нее завернутый в полотенце лед.
— А мы с вами ни о чем не договаривались, вы просто советовали мне не влезать в это дело…
— Значит, не внемлешь моим словам… — констатировал подполковник и «посмертная» маска на его лице, выражая недовольство, шевельнулась. — А я ведь обещал посадить тебя, Гладышев, и посажу! — его глаза сузились и стали ледяными.
