– А ну, пойдем в туалет. Сейчас будет то же, что на свадьбе. – Повернувшись к Марине, женщина доверительно добавила: – Он тогда все платье невесте облевал!
Банницкий в самом деле поднялся с трудом – ему потребовалась помощь. Он был пепельно-бледен, под глазами разом пролегли синие тени, и, будь это еще час назад, Марина первой бросилась бы помогать ему… Но сейчас не могла двинуться с места. Она смотрела на него, а видела то, другое лицо – криво, страшно ухмыляющееся. «Да неужели я его разлюбила?! За одну пьяную истерику?! Не может быть, нет, неправда, я должна тоже подойти и помочь, он хочет этого, ждет, я вижу по глазам!» Марина приказала себе сделать усилие – тело не послушалось. Ей по-прежнему больше всего хотелось покинуть этот дом, хотя она твердила себе, что это глупо. Возможно, она бы и сбежала, воспользовавшись отсутствием хозяев – Надежда уже выводила брата под руку из комнаты, – как вдруг на лестнице гулко загремели дробные шаги. Спустя секунду в гостиную ворвались две светловолосые девочки, удивительно похожие друг на друга. Они одновременно открыли рты, готовясь что-то заявить отцу и тетке, но, увидев новое лицо, так с раскрытыми ртами и застыли. Первой опомнилась та, что бежала первой и казалась бойчее. Она склонила голову набок, так что светлые пряди волос красивой волной рассыпались по плечу, и беззастенчиво прямо уставилась на гостью.
– Пап, а что – она будет вместе тети Нади? – поинтересовалась девочка, оглядывая Марину с ног до головы, как манекен в витрине. – Это наша гувернантка? Ты обещал нанять гувернантку!
– Не говорите глупостей! – сердито огрызнулась тетка. – И не лезьте сейчас к отцу – ему плохо. Вот до чего вы его довели своими истериками!
Произнеся эту явную ложь, она вывела безмолвного брата из комнаты. Бойкая девочка, ничуть не проникнувшись упреками тетки, вплотную подошла к Марине. Сестра не решилась последовать ее примеру и осталась на пороге, переминаясь с ноги на ногу, однако тоже не сводя глаз с женщины. При виде детей Марине стало легче – этот дом стал похож на семейный очаг, а не на декорацию к фильму ужасов. Она улыбнулась девочкам, но улыбка погасла, так и оставшись без ответа. Дети были предельно серьезны.
– Так вы не гувернантка? – почти сердито спросила бойкая девочка. – Кто тогда?
– Я работаю в банке у твоего папы, – отчего-то спасовав перед этой пигалицей, послушно ответила Марина.
Разом утратив к ней интерес, девочка развернулась на одной ноге, подошла к сестре и о чем-то оживленно с ней заговорила. Марина прислушалась – дети говорили по-английски. Она не настолько хорошо знала язык, чтобы целиком понять их бойкую речь, но смысл все-таки уловила. Маленькие заговорщицы строили план, как избавиться от ненавистной тетки. Та, что побойчее, предлагала все-таки осуществить их первый план и бежать. Деньги у них есть, когда они перелезут через ограду и доберутся до дороги, можно поймать машину и уехать куда угодно. На этом «куда угодно» конкретика кончалась – Марина поняла, что девочки совершенно не знают Москвы и не имеют там ни единого знакомого, который мог бы их приютить. Бойкую девочку это мало смущало – она твердо полагала, что с деньгами они не пропадут. Ее более робкую сестру такой дерзкий план пугал. Она предлагала устроить домашнюю голодовку – до результата, то есть до выдворения тети Нади. Перед этим девочка планировала хорошенько запастись едой, чтобы в самом деле не умереть от голода.
– Ну и дура, – возражала ей сестра. – Нас все равно заставят есть. Лучше сбежать – тогда папа с ума сойдет и на все согласится! Оставим ему записку…
– А я все понимаю! – вдруг заявила Марина. Тон получился довольно игривым и, как выяснилось, неуместным. Лицо сестрички-заводилы даже потемнело от ярости, когда она обернулась к непрошеной свидетельнице. Другая девочка заметно испугалась.
– Что еще? – невыразимо надменно произнесла девчонка, с вызовом глядя в лицо Марине.
– Ничего. – Та почему-то очень разволновалась, хотя перед ней был всего лишь десятилетний ребенок. – Просто твой план мне кажется очень опасным. Ты не представляешь, что с вами может случиться на дороге, когда будете ловить машину, в самой Москве…
– Не ваше дело! – Девочка просто дрожала от злости. – Вы тут ждете, ну и ждите! А посмеете сказать папе – я добьюсь, чтобы вас уволили!
– Я обязательно все расскажу твоему папе. – Марина наконец взяла себя в руки. Хамский тон подействовал на нее отрезвляюще – она больше и не думала робеть перед девчонкой. – Даже если потом он меня уволит. Вы только вчера приехали из Англии? А там что – не крадут, не убивают детей? Я слышала другое!
– Погодите, – девчонка вдруг резко сменила тон на заискивающий, чем поразила Марину. Она никогда еще не встречала ребенка такого возраста, умеющего быстро менять тактику и брать себя в руки. – Мы с вами договоримся! Вы ничего не скажете папе, а мы… Мы вам заплатим! У нас есть деньги!
– Ты с ума сошла. – Марине захотелось смеяться, хотя в самой ситуации не было ничего смешного. Этим детям действительно позарез хотелось избавиться от тетки, и они были готовы действовать даже во вред себе. Две маленькие мины с активированными взрывателями ждали только момента, чтобы себя показать. – И знаешь почему? После того как вы попробуете сбежать, отец уж точно оставит при вас тетю!
Девочки переглянулись. Эта мысль, вероятно, не приходила им раньше в голову. Тихоня сдалась сразу – было видно по глазам. Этой девочке явно не хотелось впутываться в опасную авантюру. Зато ее сестра стояла на своем. Повернувшись к Марине, она холодно заявила, что надеется встретиться с нею при более благоприятных обстоятельствах. Эту фразу девочка явно подцепила у кого-то из взрослых. Она собиралась добавить что-то еще, явно столь же фальшивое и ядовитое, но осеклась – в комнату вернулся ее отец.
Банницкий был все еще очень бледен, но его взгляд ожил и уже не казался обморочным. Он кивнул детям:
– Знакомитесь? Молодцы. Представились?
Ответом ему были недоуменные, опасливые взгляды. Марина улыбнулась:
– Нет, не успели. Но мы поболтали немного.
– Эту, которая сейчас дуется, зовут Алина, а вторая иногда откликается на имя Ульяна, – шутливо представил их отец. – Они немного стесняются, еще не привыкли.
– Я заметила, – Марина встретилась взглядом с Алиной. – Миша, можно тебя на два слова?
Услышав фамильярное обращение к своему отцу, Алина вздрогнула. Девочка еще не научилась как следует скрывать свои чувства, и по ее лицу легко можно было понять, как жесток был нанесенный Мариной удар. Она тут же отвела глаза, отвернулась к сестре и потянула ее за собой к лестнице. Отец удивленно остановил детей:
– Погодите, куда вы? Сейчас будем пить чай. Как раз пять часов. Вы же привыкли в Англии…
– Мы не хотим чаю, – не оборачиваясь, ответила Алина.
– Мы не будем, – робко поддержала ее Ульяна. Она не сводила глаз с незнакомой женщины, так запросто говорившей с ее отцом, словно прикидывала – какой гадости можно от нее ожидать? Больше всего в этих детях Марину поразила именно эта позиция – они не ждали от взрослых ничего хорошего. Она ласково улыбнулась девочке, та немедленно опустила взгляд. Банницкий снова обратился к дочерям – на этот раз куда резче. В его голосе, обычно ровном, внезапно зазвучал начальнический металл:
– Нет, мои милые, так не пойдет! Не хотите есть – так посидите за столом. Режим здесь устанавливаете не вы! Права ваша тетка – не по возрасту на себя берете!
Девочки тут же обернулись. Обе смотрели на отца с таким ужасом, словно на их глазах рушился целый мир. Тот, почувствовав, что перегнул палку, уже мягче спросил:
– Неужели нельзя провести вечер вместе? Или я вам уже надоел?
– А она что, сядет с нами за стол? – не выдержала Алина. В ее тоне было столько брезгливой надменности, что Банницкий, не выдержав, взорвался:
– Ты здесь всего сутки, а уже умудряешься осложнить мне жизнь! Нет, Надя сто раз права – с тобой нельзя по-хорошему! – Наклонившись к девочке, он рявкнул ей в лицо так, что та сразу сжалась, показавшись меньше ростом: – Слушай и запоминай – вот эта женщина, ее зовут Марина Александровна, будет часто, очень часто ужинать с нами! А также завтракать и обедать, я надеюсь! Потому что мы с ней поженимся, и тебе придется называть ее «мама»!
Онемевшая Марина не смогла вставить ни слова. У нее было чувство, что она видит все это во сне – мрачную охотничью гостиную, кабанью голову над камином, где догорали последние угли, чучело оленя, застывшее по воле таксидермиста в неестественной, напряженной позе, двух маленьких светловолосых девочек, тоже замерших, похожих на восковые фигурки, нависшего над ними разъяренного Банницкого. И когда дверь с террасы открылась и в этот сон шагнул еще один персонаж, женщина даже не удивилась.
– Невероятная вещь приключилась, – заметил персонаж, вынимая изо рта трубку и выпуская клуб душистого дыма. – Я так спешил, что забыл мобильный телефон. Все дороги в пробках, ехал три часа. А это наши барышни?
