знаешь, – со вздохом сказала ему Ася. – Вот и я тоже не знаю.
Она встала и на цыпочках подошла к клетке. Хомяк слегка попятился, потом вывалил из-за щеки кусочек булки и принялся за еду.
Ася укоризненно покачала головой.
– Тебе лишь бы жрать. Эх ты, дурак… полосатый.
– Стой! – хрипло и громко раздалось у нее за спиной.
Хомяк, выронив булку, метнулся в сторону. Ася вздрогнула и обернулась.
Одеяло лежало на полу. Алексей ворочался на диване из стороны в сторону. Глаза его были плотно закрыты, на лбу вздулась голубая вена.
– Стой, твою мать! Куда прешь? Я сам. Прикрой! – Он выругался и вдруг заскрипел зубами, так отчетливо и страшно, что у Аси мороз прошел по спине. – Ну, сержант, не спи! Шевелись, иначе кранты…
– Тихо, тихо. – Она опустилась на колени перед диваном, гладила Алексея по голове, шептала ему на ухо что-то очень глупое и нежное. – Тихо. Успокойся. Я с тобой.
Мало-помалу он перестал метаться, лицо его разгладилось, веки перестали дрожать. Ася подняла одеяло, снова укрыла его, встала, отошла к окну.
Ей было так жутко и больно, что хотелось заткнуть уши и завыть в голос. Сколько лет прошло с той войны, а Алексей все продолжает жить в ней. Каждый день, каждую ночь ужас, кровь, смерть – и нет этому конца.
Как она может его судить? И мыслимо ли когда-нибудь излечиться от таких снов?
Из коридора донесся сигнал сотового. Ася выбежала из комнаты, плотно прикрыв дверь, кинулась к вешалке, лихорадочно нашарила в сумке аппарат.
– Слушаю.
– Аська, – голосом Кристины сказала трубка, – ты где?
– Я… – Ася на секунду замялась, затем решительно выпалила: – Я дома.
– Как дома, когда я туда звонила, и мне сказали, что тебя нет?
Наступила пауза. Ася смотрела в пол и машинально теребила свисающий с вешалки поясок от своего пальто.
– Ась? – наконец несмело позвала Кристина.
– Кристя, вот что, слушай меня! Ты должна сказать нашим, что я дома, у меня разболелась голова, и я уехала. Скажешь? Пожалуйста!
– Ну… скажу, – растерянно проговорила та, – а в чем, собственно…
– Не надо, – быстро перебила Ася. – Не спрашивай ни о чем. Я все равно ничего не смогу тебе объяснить, по крайней мере, сейчас. Дай слово, что сделаешь, как я прошу.
– Да сделаю, что ты, ей-богу. Только учти, я сейчас с Сергеем говорила, он был уверен, что ты с нами, празднуешь.
– Я с ним сама разберусь.
– О’кей, разбирайся. Кстати, поздравляю, нас пропустили на город.
– Я рада.
– Что-то не очень ощущается! – язвительно произнесла Кристина.
– Кристя, все. Я не могу говорить. Вы торты нашли?
– И съели уже. Ладно, не буду задерживать. Пока.
Ася спрятала телефон и почувствовала облегчение. Теперь хотя бы понятно, что нужно делать – срочно ехать домой, пока можно все уладить.
Она попала в ловушку, из которой нет выхода. Значит, остается одно: смириться и терпеть. А там будь что будет.
Ася подняла с табуретки куртку Алексея, вытащила из кармана бумажник, раскрыла. Пересчитала мятые купюры. Чуть поколебавшись, прибавила к ним полтинник из собственного кошелька.
Пусть! Пусть выпьет, если захочет. Он все равно ей нужен – пьяный, больной, несчастный, озверевший – всякий.
Она надела пальто, выключила свет в прихожей, заглянула в комнату.
Алексей спал, натянув одеяло на голову.
Ася достала из сумки рабочий блокнот, вырвала оттуда листок и, присев за стол, вывела крупными печатными буквами:
«Я тебя люблю».
Прислонила листочек к ребру толстой книги, лежащей на столе, и вышла.
Она подъезжала к дому, внутренне готовя себя к тому, что шквал негодований обрушится на нее прямо с порога. Однако когда Ася вошла в квартиру, навстречу ей выбежал один Степка.
– Привет, – она обняла его, прижала к себе, – а где все? Где папа?
– Папа в комнате, читает книжку.
– А Нинюся?
– К соседке пошла.
У Аси отлегло от сердца. Значит, никто ничего не заподозрил, или, по крайней мере, не стали бить тревогу по поводу ее исчезновения.
Она разделась и зашла в гостиную.
Сергей сидел в кресле под зажженным абажуром. В руках у него действительно была тонкая книжка в глянцевом переплете, и он сосредоточенно листал страницу за страницей.
– Сережа, – тихо окликнула Ася, – я пришла.
– Вижу, – не отрываясь, кивнул Сергей, – сейчас, подожди, я дочитаю. Это важно.
– Читай на здоровье. – Она поплотнее задернула шторы, поправила нарядную скатерть на столе, подняла валяющуюся на полу Степкину машинку. – Ты ужинал?
– Давно.
– Принести тебе чая?
– Пожалуй.
Ася прошла на кухню, включила чайник. Заметила на столе миску с аппетитными румяными оладьями, равнодушно прикрыла ее крышкой и убрала в холодильник. Есть не хотелось, несмотря на то, что у Алексея она так и не притронулась к приготовленному ужину.
Чайник зашумел и выпустил пар. Щелкнула кнопка. Ася налила чай, поставила чашку на поднос, отнесла в комнату.
Сергей, не глядя на нее, протянул руку, отхлебнул кипяток, поморщился.
– Разбавить?
– Да нет, так сойдет. Ты где была? – Он наконец поднял глаза. – Кристина звонила, они тебя потеряли.
– Я пораньше ушла, голова разболелась, весь день на нервах.
– А, понятно. А то я уже волноваться начал. Как там успехи у твоих танцорок?
– Замечательные. Их выбрали участвовать в общегородском смотре.
– Поздравляю. – Сергей отложил книгу, потянулся и встал.
– Что это? – Ася кивнула на блестящий переплет.
– Статьи одного французского хирурга. Весьма интересная штучка. То, о чем он пишет, давненько меня интересует.
– А о чем он пишет? – Ася подошла, стараясь разглядеть, нет ли на лице у мужа следов недоверия или неудовольствия. Однако Сергей выглядел абсолютно спокойным.
– Зайка, не засоряй свою головку, тебе все равно этого не понять. – Он обнял ее и поцеловал. Асе показалось, что его поцелуй был несколько холоднее обычного.
– Ты устал? Может, ляжем пораньше?
– Ложись. Я еще почитаю. Только Степку загони в кровать, а то Нинюся усвистела на день рождения к подружке.
– Хорошо.
Ася заглянула в детскую. Степка, склонившись над столом в три погибели, чиркал что-то в альбоме.
– Спать пора, – ласково сказала Ася.
– Три минутки, – тут же заявил он.
– Какие минутки, уже десять часов! Ну-ка марш в ванную.
– Нет, я еще лошади хвост не дорисовал.
– Завтра дорисуешь. – Ася подхватила его на руки, поцеловала в измазанный фломастером нос. – Грязнуля ты мой чумазый!
– Пусти! – Степка забарахтался, заболтал ногами. – Я к папе хочу!
– Папа занят.
Он затих, на секунду прижался к ее груди теплой щекой и доверительно сообщил:
– А Нинюся водку пьет с бабой Машей. Я сам видел.
– Пусть пьет, а сплетничать нехорошо. – Она понесла его
