– Как вы меня нашли? – спросил Родион и тут же понял, как глупо прозвучал вопрос из уст великого, в ближайшем будущем, сыщика. Конечно, Борис Георгиевич адресок указал. Кто же еще на такое способен.
– Надеюсь, не сильно вас обеспокоил? – не мог выбраться из реверансов Делье.
Следовало бы сказать, что дипломат обеспокоил яичницу, которая уже шипела в трактире, но для этого Родион был слишком хорошо воспитан. И только спросил:
– Что-то случилось?
– Даже не знаю, как сказать... Понимаете... Возможно, и ничего...
Ох, уж эти дипломаты! Тянут и тянут резину. А потом публика удивляется: отчего это мирные переговоры длятся годами.
– Просто скажите, что произошло. Надеюсь, не стали бы утруждать себя, чтобы сообщить мне с утра радостную весть о подписании мирного договора между Японией и Китаем?
– Екатерина не ночевала дома, – выпалил Делье и уже не останавливался...
Вчера вечером, около восьми, когда вернулся со службы, нашел Екатерину Павловну в состоянии крайнего возбуждения. Он потребовал объясниться. Произошла бурная сцена. Муж хотел правды и ничего, кроме правды, но супруга на все вопросы отвечала крайне невнятно. На прямое обвинение в убийстве Авроры только рассмеялась и сказала, что юноша Ванзаров кому угодно задурит голову. Якобы она не имеет к этому никакого отношения. Делье стал требовать назвать имя любовника, но она резко оборвала. Случилась обычная семейная сцена, когда уже не понятно, кто прав, а кто виноват, обвинения сыплются градом, припоминаются забытые обиды и прочие радости. Скандал, что уж тут скрывать, длился не менее часа. После чего воюющие стороны пришли к относительному примирению. Екатерина принесла страшную клятву жизнью их сына, что в смерти Авроры не повинна, как и ее любовник, которого она не хочет называть, чтобы не ранить дружеские отношения Ипполита Сергеевича с ним. То есть скандал закончился на спокойной ноте. Екатерина не выбегала на улицу вся в слезах, схватив, что попало по руку, а тщательно оделась и вышла.
– Обещала вернуться не позже десяти, но ее нет до сих пор, – закончил Делье.
– Ничего не забыли?
– Ах, да. Она сказала, чтобы я напрасно не тревожился. «Все кончится, не пройдет и двух дней», – сказала она. И добавила, передать это вам.
Все-таки Екатерина Павловна очень умная женщина. Хотя стоило взглянуть на Ипполита, чтобы понять: за спортивного тюфяка с деньгами и хорошей карьерой выйдет только сообразительная барышня.
– Возможно, она скрыла обиду и решила не ночевать дома, чтобы отомстить вам, женщины это могут, – сказал Ванзаров. – Меблированных комнат и гостиниц достаточно.
– В таком случае, Катя так бы прямо и заявила.
– Она могла поехать к детям на дачу. У нее были с собой деньги?
– Первый поезд в десять утра.
– Переночевала в «меблирашках» и сейчас ждет на перроне.
– Без дорожного платья? В том же костюме для городских прогулок? – поразился Делье так, словно ему открыли государственную тайну. – Это решительно невозможно.
– Остается еще вариант... Самый простой... Она провела ночь у любовника, извините. Или у подруги.
– Но для чего ей, в таком случае, шляпная коробка? – спросил Делье. – Могла бы взять саквояж.
Случись такой разговор позавчера, чиновник полиции не обратил бы на эту деталь пристального внимания: мало ли, куда надо отнести женщине коробку. Но, зная, как стали опасны нынче шляпные коробки от мадам Живанши, Родион ощутил смутную тревогу. Что-то подсказывало, что спокойный день за бумагами отменяется.
Нахмурившись, как только мог, Ванзаров сказал, что это тревожный знак, говорит о многом. Делье, кажется, испугался до нужной кондиции. Такой, чтобы не возражал и не спорил, когда от него потребовали немедленно вернуться домой, и не покидать квартиру до тех пор, пока не появится Екатерина Павловна или сам Ванзаров. Сидеть, как под домашним арестом, на службу телефонировать, что приболел. Дверь никому не открывать, даже знакомому. Впустить только супругу, если вернется, и сразу дать знать в участок.
На всякий случай Родион лично подсадил Делье в пролетку и приказал извозчику гнать, что есть мочи.
Старший городовой Семенов поднялся по служебной лестнице на верхнюю ступеньку. Дальше двигаться некуда, офицером ему не быть. По сравнению с младшими городовыми и просто городовыми, которые ютились по четыре-пять человек, или того хуже – в казармах полицейских рот, он жил роскошно, то есть снимал собственный угол у многодетной семьи на последнем этаже доходного дома. Это была единственная радость. В остальном – служба по десять часов, выходной раз в месяц, в мороз и жару – на улице, жалованья хватало только на еду, а еще обмундирование самому покупать. Ни будущего, ни света, ни радости, тяни лямку, и головы не поднимай. Семенов не вспоминал, что призван защищать общество и закон. Просто жил, как мог. А потому брал там, где мог, и с кого только мог. По натуре Семенов не был вором или негодяем, но обстоятельства, в которые его загнали, вынуждали думать о собственной шкуре и прибавке к нищей пенсии. Старший городовой потихоньку откладывал денежку, добытую по-всякому, и мечтал об одном: купить домик в деревне, жениться и просто пожить по-человечески.
Но сегодня утром случилось невозможное. Ему вырвали сердце. Как только Семенов подбежал к скамейке и рассмотрел личико, покрытое мраморной бледностью, старшего городового словно подменили. Еще вчера он дышать боялся вблизи этой красоты, куколки, а не женщины. Готов был псом лечь у ее ног, хоть и понимал, что на полотняный кафтан да околыш дама даже не взглянет. Все одно, ему было так хорошо, что живет такая красота, и он был рядом с ней. Но это было вчера. А сегодня она, бедная, сидит на лавке остывшая, и глазки остекленели.
Желание отомстить неизвестному извергу и душегубу заставили Семенова строго выполнять то, чему обучали в школе городовых. По свистку общей тревоги он собрал всех постовых, чтобы были в округе, и приказал оцепить место в десяти шагах. И близко не приближаться никому. Ротозеи и любопытные жестко гнались прочь. Семенов прикинул, что в участке есть чиновник, которого местные не любят и побаиваются. Но старший городовой был уверен: юнец, который и ему-то был не по душе, сумеет отомстить за его куколку. Хотя, какая она «его», так, фантазии...
В участок Родион прибыл только для того, чтобы составить план действий. Предстояло решить: искать Екатерину или ее новую жертву. Вариантов было немного: наведаться к Хомяковой, в «Смерть мужьям» и, на всякий случай, к сомнамбулистке. Вдруг опять что-то «видела». Очень хотелось навестить Карсавина, но пока было не с чем, а подсказок от доктора ждать не приходилось. А если все живы, и Екатерина нигде не появлялась, что делать? Поднять городскую полицию для розыска пропавшей – пристав не позволит. Да и рано еще, вдруг найдется. Придется рассчитывать только на свои силы.
Родион не дошел до стола, как услышал крики, долетавшие со второго этажа. Пристав был чем-то разгневан, всех слов было не разобрать, но краткое «труп», прозвучало отчетливо.
– Что-то случилось? – спросил он Кручинского, вальяжно развалившегося на стуле.
Чиновник подмигнул:
– Наш негодует... Ох, и достанется теперь Семенову.
– Это кто такой? – не понял Родион.
– Старший городовой, громадный детина, ну, помните. Такую подлость «Желудю» подстроил. Представьте, сегодня утром на Большой Конюшенной нашли мертвую девицу. Так он, вместо того чтобы вызвать санитаров, и дело с концом, поставил оцепление, да еще требует, чтобы чиновники прибыли.
– Вас, Родион Георгиевич, непременно требует, – добавил Матько, сахарно улыбаясь. – По дружбе, не иначе. Водите знакомства с городовыми? Экий вы демократ. Популярны в народе.
Смутное чувство тревоги, зашевелившееся при словах «мертвая девица», разбушевалось вовсю. Логика постаралась.
– Почему меня? – спросил Родион, еще надеясь, что обойдется.
– Семенов передать «велел», представляете, какие у нас вольности теперь в участке, – Кручинский указал кого за это благодарить, – что померла барышня, которую привозил к вам на допрос.
– Господин подполковник в бешенстве, будет требовать вашего перевода, – сообщил с милейшей улыбкой Матько.
– А то с вами такой урожай трупов! Прямо не знаем, как разгребать, – добавил Кручинский.
Сорвав рожок телефонного аппарата и дождавшись, пока в Департаменте полиции подзовут к телефону криминалиста, Ванзаров, не здороваясь, сказал:
– Аполлон Григорьевич, вы нужны немедленно на Большой Конюшенной... Беда...
Народ толпился в отдалении. Самые любопытные вытягивали шею, чтобы рассмотреть. Так ведь это интересно: труп на улице. Хорошо еще репортеры глаза не продрали, набежали бы с блокнотиками и вопросами, началась бы кутерьма.
Семенов выделялся над толпой ростом. Ванзаров отблагодарил за примерно выполненную службу. Обычно постовые не так расторопны. Старший городовой хмуро пробурчал «рады стараться, ваше благородие», но Родион готов был поклясться, что в глазах мужика злобного вида стояли слезы. Кратко доложив, как обнаружил тело, Семенов подозвал младшего городового Ермилова, оставленного без отдыха. Паренька, осоловевшего от бессонной ночи и взбучки, мучить вопросами было бесполезно. Он пробормотал, что девицу заметил еще с вечера, но подходить не стал. Кто был с ней и когда оказалась на скамейке – не заметил. Да и что замечать? Ну, сидят себе мирные обыватели, порядок не нарушают.
