– Выздоравливайте, набирайтесь сил. До свидания.
– Спасибо, до свидания.
* * *
Покидая палату Алмазова, я уже определилась с главным подозреваемым. Скорее всего, это Ника, невестка Николая. Мне не нужно объяснять, насколько легко женщине сменить цвет волос. Самые простые способы – это парик, краска или оттеночный бальзам. Но у двух последних есть свои нюансы. А вот с помощью правильно подобранного парика не только брюнетка может превратиться в блондинку или шатенку. Парик, правильный макияж, одежда, цветные контактные линзы могут изменить облик женщины практически до неузнаваемости. В Ворошиловке нас этому, как ни странно, не обучали, но я эту науку усвоила самостоятельно. Да и любая женщина в случае нужды разберется. В данном случае, я думаю, хватило только парика.
В коридоре я перехватила Никиту с Василием, возвращавшихся из туалета. Полицейский прошел в палату Николая Алмазова, а мы с Никитой направились к выходу из отделения реанимации. На выходе из здания я увидела Генку в сопровождении симпатичной медсестры, входящих в реанимацию со стороны приемного покоя. Приятель попытался было привлечь к себе наше внимание, но я быстро сделала у своего лица знак рукой, означающий молчание. Генка сориентировался мгновенно, обнял за плечи ничего не понимающую медсестру и почти втолкнул ее в приемный покой.
Значит, все в порядке. Сейчас Генка разовьет бурную деятельность, и Алмазов будет в клинике на Ашхабадской минут через сорок или около того. Никита не заметил наших маневров, что соответствует моему намерению скрывать от него свои действия. Если я все еще подозреваю паренька. А это, к сожалению, так и есть. Например, что мешало подростку вступить в сговор с бойкой тетушкой? Или даже подбить Нику устранить его родителей как преграду к полному владению заводом и торговой маркой за вознаграждение? Или за долю в бизнесе? Нет, с Никиты подозрений я пока снять не могу, преступники, случается, тоже бывают обаятельные.
– Ты говорила, что у нас дел много, а что мы планировали? – подал голос «подозреваемый», заглядывая мне в глаза, пока я прогревала мотор «фолька».
Всегда тщательно контролирую выражение своего лица. И если на нем и возможно прочесть какие-то мысли, то только те, которые я намерена продемонстрировать собеседнику. Это условный рефлекс, выработанный годами, даже во время разговора в теплой дружеской компании собеседники не поймут моих тайных мыслей, если таковые имеются.
Приветливо улыбаясь мальчишке, я торопливо анализировала свои предыдущие действия и слова, пытаясь понять, не совершила ли где-то ошибки. Похоже, что Никита от чего-то насторожился, заметил мое недоверие. Вроде бы нет.
– Петр Семенович все равно не разрешил бы нам утомлять твоего отца. Он и так пошел на нарушение правил, в реанимации родственникам нельзя находиться в палате больного.
– Жалко, я хотел бы все свободное время проводить с отцом. – Голос мальчишки был неподдельно грустный.
– Это будет возможно, когда твоего отца переведут в терапию, или куда там положено. Нахождение больного в реанимации предполагает тяжелое состояние его здоровья, то есть в любой момент могут понадобиться экстренные меры по спасению жизни.
– Но он выглядит совсем здоровым… Только перелом этот…
– И отлично, врачи понаблюдают несколько дней, чтобы обошлось без сюрпризов, а пока могут и не пускать к нему.
– Как? Почему? – подпрыгнул на сиденье Никита.
– Чтобы избежать лишних волнений, так Петр Семенович решил.
Искажать правду было очень неприятно, но необходимо. Пока с мальчишки не сняты подозрения, ему невозможно видеться с отцом, ведь я вынуждена скрывать местонахождение Алмазова-старшего и от Никиты.
– Я не знал, что там такие строгости. Нужно было мне самому с лечащим врачом переговорить.
– Никита, – решила я немного отвлечь мальчишку, – ты не хотел бы съездить на производство?
– В Покровск?
Я кивнула.
– Нет. Зачем?
– Ну, узнать как дела, все ли в порядке?
– Там есть управляющий Василий Степанович, он вполне компетентный сотрудник и сам отлично справляется с текущими производственными вопросами. Я ему звонил вчера, он сказал, что все в порядке на заводе. Так что ехать туда незачем.
– Ты мне не говорил, – оторопела я.
– Не успел, утром так все завертелось, как в бешеной карусели. Покушение на отца, ранение полицейского, волнения все, я совсем растерялся и забыл сказать тебе, что вчера вечером сделал несколько звонков.
– А между тем это может быть важно, – насторожилась я.
– Ну да. На производство звонил, сказал, что приехал, что папа в больнице. Про маму тоже, – упавшим голосом продолжал мальчишка, – они не знали ничего, представляешь? Василий Степанович говорит, что текущие производственные вопросы все решены. Завод работает в обычном режиме. Предлагал нам с тобой помощь, я сказал, если что-то понадобится, позвоню. Он тоже обещал держать в курсе всех дел.
– Не знали ничего? Ну, это понятно.
– Звонил в больницу, уже поздно вечером, вернее ночью. Никак не мог уснуть, хотел узнать, как самочувствие отца. Мне сказали, что он вышел из комы.
– Что же ты мне ничего не сказал? – изумилась я.
– Ну, я тихонько в твою комнату заглянул, смотрю, спишь, решил не будить, до утра подождать, а утром все эти новости, я и забыл сказать.
Так, Никита, похоже, не собирался скрывать факт своего звонка в больницу. Или это такой умный ход, в расчете на то, что я все равно узнаю?
– Кому-то еще звонил вчера? – осторожно, без лишнего давления, поинтересовалась я.
– Звонил, конечно, дяде Артему. Ой, опять забыл тебе сказать: он ведь сегодня после обеда прилетает. Я обещал, что мы с тобой встретим его в аэропорту.
– А еще спрашивал, много ли у нас дел, а сам про приезд дяди молчишь, – изумилась я. – Во сколько он приедет-то? Может, самолет давно сел?!
– Дядя говорил, после обеда.
– Ну, ты даешь! – Я выбирала удобное место, чтобы перестроить «фольк» и сменить маршрут.
– Прости, ведь не нарочно, просто так получилось.
– Конечно, Никита, я не сержусь, понимаю: такое стечение обстоятельств. – А ведь я не знала всех фактов, значит, вполне могла и с выводами ошибаться. Может быть, Никита и не виноват ни в чем и я подозревала его зря?! – Будь добр, – прервала я размышления, – перескажи мне свой разговор с дядей, ничего не упуская.
– Я позвонил ему вчера вечером, вернее уже ночью, сказать, что папа вышел из комы.
– Как?! Ты сказал об этом дяде?! – От радости я чуть не выпустила руль.
– Ну да. Меня распирало от счастья, а поделиться не с кем. Ты спала, вот я и позвонил дяде Артему.
– А он?
– Обрадовался, говорит, сейчас позвоню Нике, а то она так расстроилась, когда об аварии узнала, даже сникла.
– Ага! А что, он звонил жене?
– Да, как только прилетел из командировки, узнал наши новости, сразу позвонил Нике. Она где-то там отдыхает, кажется.
– И дядя сразу же связался с ней?
– Да, наверное. Сказал, что свяжется. Еще говорил, что взял билет на утренний рейс и к обеду будет в Тарасове. Попросил встретить, но это я тебе уже говорил.
Все понятно, Никита не виноват ни в чем! Просто он поделился радостной новостью с дядей, а тот, в свою очередь, с женой. Ведь Артем тоже может быть всего лишь пешкой в руках ушлой дамочки, а может быть и соучастником. Надо быть осторожней с ним, пока не выясню все до конца.
– Никита, я должна тебе кое-что сказать, – лавируя в потоке машин, я бросила быстрый взгляд на мальчишку.
– Ага.
В этот момент у меня зазвонил мобильный, я мельком взглянула на экран – Генка.
– Подожди, – кивнула я Никите. – Охотникова, слушаю.
– Докладываю! – резвился приятель. – Операция «Резидент» прошла успешно. Клиент доставлен в клинику, размещен в палате, охрана приставлена.
– Все в порядке с ним?
– Да, что ему сделается. Лежал – хохмил всю дорогу, что похищают его, «аки красну девицу». Лучше бы о приятеле побеспокоилась. Намылит мне начальство шею, а все из-за тебя.
– Не намылит, благодарность выпишут, – хихикнула я.
– Держи карман шире. Нет, Охотникова, ты как хочешь, а простым спасибо не отделаешься. Придется тебе за все мои услуги сделать для приятеля что-нибудь приятное.
– Например? – тут же насторожилась я.
– Ну, к примеру, пообещаешь пойти со мной в ресторан, на ужин.
– Ужин! Не меньше?! – хихикнула я.
– Да! Пообещай!
– Хорошо. Ладно, давай попозже созвонимся.
– Пока, мой генерал!
– Пока.
Во время этого разговора Никита помалкивал, косясь в мою сторону.
– Приятель твой звонил?
– Да, Генка.
– А говорила, что просто друг, – в тоне мальчишки послышались ревнивые нотки, – а сама с ним в ресторан собираешься.
– Ты никогда не слышал, что просто друзья вместе ужинают? – насмешливо поинтересовалась я. – И вообще, Генка звонил по делу, а ресторан – это так, еще вилами по воде писано. Все пытаюсь тебе сказать: твоего отца перевели в другую клинику.
