Глория, как назло, не давала себе труда забавлять гостей приятной беседой. Атмосфера постепенно накалялась. Колбину казалось, что начальник охраны прячет улыбку, а Глория потакает ему. Они явно заодно! О, как они наслаждаются его унижением, его растерянным молчанием!
Петр Ильич сделал над собой усилие и посмотрел на часы.
– Торопитесь? – тут же ехидно осведомился Лавров.
– У меня время расписано по минутам, в отличие от некоторых…
– На кого вы намекаете?
– Господа, господа! – вмешалась дама. – Я вас умоляю!
В ее словах сквозила уничижительная ирония. «Так мне и надо! – корил себя Колбин. – Что я здесь делаю? Зачем мне эта фифа с ее капризами и выбрыками? Да, она каким-то непостижимым образом вытащила компанию из пропасти, куда та катилась после смерти Зебровича. Но это просто везение. Таким избалованным дамочкам порой удаются цирковые трюки. Это фокус, который не повторится во второй раз. Я ничем не рискую, послав сию эксцентричную вдовушку подальше…»
Однако его внутренний контролер не поддавался на уловки ума. Он-то не заблуждался насчет собственной способности достойно вести дела. Без Глории бизнес пойдет ко дну… это ясно как день. Муж и жена – одна сатана. Для бывшей семьи Зебровичей сия меткая пословица оказалась верной на сто процентов. Сам покойный Анатолий не гнушался применять каббалу для достижения успеха… и его вдовушка наверняка использует те же методы. Они – одна сатана… Сатана!
Колбин испугался, что слишком увлекся и произнес последнее слово вслух. Но, кажется, все обошлось.
Сатана. Вот, кто помогает Глории. Продолжает ей способствовать, как способствовал ее погибшему супругу. При Зебровиче фирма процветала. Он и его вдова – одного поля ягодки. То, что Глория сменила фамилию на девичью, ничего не значит. Она осталась той же, только более изощренной, скрытной и опасной. Должно быть, Глория пошла еще дальше Анатолия. Чего стоит покупка этого дивного дома и переезд из Москвы в лесную глушь…
«Она присушила меня, околдовала, – думал Петр Ильич, ковыряя вилкой кролика. – Скоро я стану такой же марионеткой в ее руках, как покойный Зебрович, как этот прощелыга Лавров. Сидит себе и ухмыляется, торжествует. Дескать, и вы попались, господин президент компании? Что за мука, терпеть подобное глумление и не сметь подняться из-за стола и уйти! Вероятно, я стал жертвой злых чар… жертвой эротических фантазий, которые вызывает во мне эта ужасная женщина…»
Внутренний контролер живо напомнил Колбину о половине акций, которыми по праву владела вдова его компаньона. Акции, акции! Деньги! Выгода… вот, что подкрепляло его пробудившуюся симпатию к Глории. Вынужденную симпатию. В тяжелую минуту вдова протянула Петру Ильичу спасательный круг, а долг, как известно, платежом красен.
Впрочем, если она вдруг ответит ему взаимностью, какую жизнь они будут вести? Этот вопрос пугал и одновременно возбуждал Колбина. В нем просыпалась страсть, как в душах отважных путешественников просыпается жажда открытий наряду с суеверным страхом перед неизведанным.
Колбин потупился, он готов был провалиться сквозь землю под взглядом Глории. Ей-богу, она догадывается, какие мысли крутятся в его лысеющей голове…
– Кхм-кхм… – кашлянул он.
– Простудились, Петр Ильич? – не преминул поддеть его Лавров. – Нынче грипп опасный гуляет. Вам бы поберечься… а вы в этакую даль отправились. Один, без водителя. Не ровен час, поломка приключится или дорогу переметет, – замерзнуть можно.
Петр Ильич набрал было воздуху, дабы указать хаму его место, как в столовую вплыл Санта с подносом, на котором благоухали блинчики с вареньем.
– Да у вас тут, как в ресторане! – восхитился начальник охраны, перебивая Колбину готовую отповедь.
Эта обыденная реплика разрядила грозовую тучу. Петру Ильичу не хватило духу испортить всеобщее ликование по поводу кулинарных талантов великана. Поглощенный своей неудачей, провалом визита, он с натянутой улыбкой попробовал блинчик и даже похвалил Санту.
Слуга расплылся от удовольствия. А Колбин в очередной раз задался вопросом, каким образом уживаются под одной крышей красивая женщина и далеко не старый, полный сил мужчина, который упивается ролью слуги? И какова на самом деле его роль?
– Не заходите так далеко… – обронила Глория.
Петра Ильича словно огнем обожгло. Что она сказала? Она… прочитала его мысли?
Он поперхнулся куском блинчика и раскашлялся, – красный, потный, раздираемый противоречивыми желаниями, стыдом и одержимый стремлением к запретному плоду.
– Водички, водички! – начальник охраны услужливо подал ему стакан с водой. – Не в то горло попало?
– Иди… к черту… – прохрипел Колбин, выскакивая из-за стола.
– Санта, проводи Петра Ильича в ванную, – распорядилась хозяйка. – Или вам в туалет?
Незадачливый гость, кашляя, не мог ответить и замахал рукой. Лавров подмигнул Глории. Она сделала строгое лицо:
– Санта!
– Я все понял…
Великан сгреб Колбина в охапку и потащил в ванную.
– Ты его сглазила, – прыснул Лавров, как только они удалились.
– Не говори чепуху! Привез новости?
– Неутешительные…
– Лихвицкая? Или Бузеева?
– Первая…
Ванная находилась в глубине коридора, оттуда был слышен кашель гостя, плеск воды и рокочущий басок Санты.
– Ты поэтому приехал? – спросила Глория.
– И поэтому тоже, – кивнул начальник охраны.
– Жизнь похожа на кинофильм… Знаешь, что герой погибнет, но ничего изменить нельзя. Остается просто смотреть.
Лавров отправил в рот полную ложку варенья и покачал головой:
– Зачем же я бегаю, пристаю к людям с дурацкими вопросами, нервничаю?
– Для самоуспокоения.
– Я и так был спокоен!
– Хорошо. Для моего успокоения, – улыбнулась Глория. – Ты доволен?
– Чему радоваться? Погибла молодая женщина… при странных обстоятельствах. Я бы на месте Зубова закрыл этот театр к чертовой матери.
– Лихвицкая умерла в театре?
– Нет… у себя дома. В съемной квартире. Утонула в ванной, как ты и предполагала. Роковое совпадение.
– Я не имею к этому отношения.
– Да знаю я, знаю! Вот скажи, если бы Жемчужная отказалась от роли Клеопатры, она бы осталась жива?
Глория развела руками. У нее не было ответа.
– Их кто-то убивает, или они…
Лавров запнулся, прислушиваясь к звукам в ванной. Петр Ильич перестал кашлять. Скоро он вернется за стол, а при нем поговорить не удастся.
– Что ты узнал про Лихвицкую?
– В общем, картина та же, что и в первом случае, – торопливо заговорил начальник охраны. – Подозреваемых нет, улик тоже. Вернее, подозревать можно кого угодно, а толку-то? Официальная версия – несчастный случай. Лихвицкая впала в депрессию после смерти Полины, принимала снотворное, злоупотребляла спиртным. Вообще-то она не пьющая, а тут… перебрала, видимо, полезла купаться, уснула и…
– Ты сам что думаешь? – перебила Глория.
– Эксперт поделился со мной результатами вскрытия. За деньги, разумеется. Лихвицкая захлебнулась в собственной ванне, – в ее легких была вода. То, что перед смертью она много выпила, подтвердилось. В ее крови обнаружился сильный транквилизатор. Из тех, что дают буйным сумасшедшим. В смеси с водкой это вызвало потерю сознания, а затем смерть. Опять лекарство! – подчеркнул Лавров.
Тень докторши Шанкиной появилась в столовой и темным облаком промелькнула перед глазами.
– Предположительно, погибшая сначала улеглась в теплую воду, потом приняла таблетку. На полочке у раковины стоял пустой стакан со следами ее губной помады. На полу валялся халат, который она сняла. Тело пролежало в воде несколько дней, пока соседский пес не почуял запах тления.
– И никаких намеков на убийство? – спросила Глория.
– В принципе никаких… У Лихвицкой наверняка был бойфренд. Стоило бы его допросить.
– Его нашли?
– Бойфренда? Быстрая ты очень! Во-первых, никому не интересно вешать на себя «глухарь». Во-вторых, Лихвицкая вела замкнутый образ жизни. Если с кем и делилась сердечными тайнами, то с Полиной. А та уже ничего не расскажет. Все концы оборваны. Пойми ты, следственный отдел завален куда более серьезными делами. В основном смерть Лихвицкой вписывается в несчастный случай.
– Откуда у нее взялся сильнодействующий препарат для буйных?
– Я сам над этим думал. Эксперт считает, что она могла попросить у кого-нибудь одну таблетку. Лихвицкая пила снотворное на ночь – обычное средство от бессонницы. Этого ей могло показаться мало, и она раздобыла препарат покруче. Чтоб уж наверняка успокоиться. Не будь она пьяна, с ней ничего страшного не случилось бы.
Глорию его доводы не убедили.
– Соседи не видели, приходил кто-нибудь к актрисе?
– Я забрасывал удочку… но ничего путного не поймал. Соседи никого не видели, ничего не слышали. В театре считали, что Лихвицкая уехала отдыхать. Ее недолюбливали за преданность Жемчужной, но явных врагов у нее не было.
