По мере того как Холмс говорил, на лицах виновных, как я заметил, все больше проявлялись озлобленность и ожесточение.
— Перед каждым нападением птицы ее жертва так или иначе имела соприкосновение с кровью, — продолжал мой друг. — В случае с вашей собакой в траве была оставлена тушка какого-то животного, вероятно кролика. Пес подбежал к нему, учуяв запах. Флеминг выпустил птицу, и та убила собаку, чтобы завладеть кроликом. Во всех остальных случаях первой наносила удар Элис, оставляя кровь на ваших лицах. Для вас, Брейтуейт, она приберегла легендарный метод, использованный ведьмой, когда та находилась в заточении. Кровь во рту Элис была из нанесенной ей себе же раны. Помните, как она объясняла это своим случайным падением? Ваша сестра получила удар по лицу веткой ежевики.
Брейтуейт с отвращением взглянул на парочку.
— Но почему они отзывали птицу? — спросил он. — Ведь они могли дать ей полную возможность убить нас.
— Я не претендую на то, чтобы до конца понять ход их мыслей, — ответил Холмс. — У многих людей в душах имеются такие мрачные закоулки, что туда не всегда осмеливаются заглядывать даже сами обладатели этих душ.
— Элис, посмотрите на меня, — мягко сказала Элеонор Брейтуейт, наклонившись вперед. Элис чуть подняла голову и исподлобья бросила на хозяйку мрачный взгляд. — В этом доме вы видели лишь добро. Как вы могли столь ужасно поступить по отношению к нам?
— Какое добро этот человек проявил в зале суда? — закричала Элис, указывая пальцем на Брейтуейта. — Наш брат пошел на виселицу из-за того, что ваш брат сказал в тот день. У него не было жалости, и ему нет от нас прощения.
— Он всего, лишь выполнил свой долг в соответствии с законом в качестве прокурора Короны, — жестко произнес Холмс. — Ваш брат был справедливо осужден за убийство беззащитного человека. Он получил по заслугам. Вы не можете ставить себя выше закона.
— Любовь выше закона, — воинственно заявила женщина, — а мы любили своего брата.
— Я тоже люблю моего брата, — горячо возразила Элеонор Брейтуейт, — но если бы он совершил столь ужасное преступление, я осудила бы его.
— Да поможет вам Бог. С вашей бессердечностью…
— Хватит! — приказал Холмс. — Я вам настоятельно советую не усугублять свой преступления оскорблениями в адрес этой леди в моем присутствии. Препроводите их в полицию, Лоумэн.
Когда преступная пара покинула помещение, он обратился к Элеонор Брейтуейт:
— Я не был рад вашему присутствию здесь. Вам не следовало встречаться с этими негодяями.
— Не могу понять ее. — Элеонор покачала головой. — О какого рода любви она говорит?
— Я чужд подобного рода эмоций, — произнес Холмс, пожимая плечами. — В то же время мне неоднократно доводилось быть свидетелем могущественности этого чувства. Я пришел к выводу, что любовь в равной мере обладает как благословенной, созидательной, так и злой, разрушительной силой. В данном случае, мне кажется, брат и сестра хотели заставить вас перенести те страдания, которые перенесли они. Думаю, они собирались вас не убить, а лишь довести до безумия. — Мрачное выражение лица Холмса неожиданно сменилось улыбкой: — Так или иначе, но дело благополучно завершено, и вы, Брейтуейт, можете известить слуг о том, что намерены продолжать жить в этом доме вместе с ними.
— Они будут очень рады, услыхав это, — с чувством произнес наш хозяин. — Но почему вы попросили меня сделать вид, будто я расстаюсь с Милдред-холлом?
— Я рассудил, что Элис Макгрегор, узнав о том, что теряет службу, постарается вместе с братцем устроить последнее и, вполне возможно, смертельное нападение. Я попросил вас предоставить всем слугам, после того как они узнают о вашем решении, свободное время. Последнее обстоятельство позволяло Элис снестись с братом и совершить необходимые приготовления. Теперь вам оставалось лишь объявить о том, что вечером вы отправитесь к Лоумэну. После этого ловушка была готова полностью. Я был уверен в том, что Ватсон и я сумеем обеспечить вашу безопасность. Весьма сожалею, что птица напала до того, как мы подбежали к вам.
— Боль от ран не идет ни в какое сравнение с испытываемым мною чувством облегчения, — заверил Брейтуейт. — Если позволите, я вас оставлю на время для того, чтобы созвать прислугу.
Элеонор Брейтуейт покинула комнату вместе с братом, и через некоторое время со стороны кабинета послышались радостные возгласы.
— Выходит, что Джонсон совершенно не причастен к делу, — заметил я.
— Так же, как и бедняжка Мэг, — ответил Холмс. — Чтобы отвлечь от себя подозрения, после того как я объявил, что близок к решению, они разыграли фальшивое нападение. Видимо, Флеминг нанес удар сестре.
— Следовательно, тот клочок бумаги, что нашел Бейтс, не имел никакого отношения к делу?
— Совсем напротив, он сыграл ключевую роль, — сказал Холмс, — хотя предположение о том, что перед нами шифр, увело меня в ложном направлении. На сей раз глубина моего мышления и моя изобретательность оказали нам дурную услугу. При расшифровке получилось слово «Киркби», и я немедленно решил, что мы стоим на верном пути. Лишь после того, как вы сообщили мне о цирке, побывавшем в городке четырнадцатого числа, я догадался, что мы имеем дело с датами. Так и оказалось. Пейнтер позже назвал мне выходные дни Элис Макгрегор начиная с прошлого октября. Я знал о том, что Брейтуейт предоставляет всем слугам один свободный день в месяц. Миссис Джонсон сказала мне о посещении родственников в Кендале по выходным. Элис записала свои свободные дни и передала записку брату, который и потерял ее в лесу.
Вспомните то, что сказала нам миссис Брум. В тот день, когда было совершено нападение на Элеонор Брейтуейт, Элис умоляла освободить ее на вторую половину дня. Естественно, она не навещала друзей, а готовила нападение на мисс Брейтуейт.
— Но каким образом она сумела связаться с братом? — спросил я. — Ведь Флеминг не мог знать о том, что Элис будет свободна от работы в этот день.
— Как вы помните, ее комната расположена в задней части дома — мы посещали ее в день «нападения» Безумной Мэг (ей тогда также пришлось срочно вызывать брата). Возможно, вы заметили тогда, насколько холодно было в помещении. Позже я обратил ваше внимание на это обстоятельство. Итак, она оставляла окно комнаты открытым на весь день. Сигнал, ясно видимый с гор тем, кто пользуется телескопом, точно так же, как Джонсон видит проходящие суда, глядя в противоположную сторону — в направлении побережья.
Вы, наверное, обратили внимание, Ватсон, на то, что, когда мы находились в горах, я остановился и посмотрел в бинокль на Милдред-холл. Как я и ожидал, окно ее комнаты оказалось распахнутым, и это означало, что Брейтуейт последовал моим инструкциям и что его слова были приняты за чистую монету.
Брейтуейт и его сестра предлагали нам оставаться в Милдред-холле как угодно долго, но Холмс твердо заявил, что ему и мне необходимо вернуться в Лондон.
— Решая эту загадку, я совсем забросил другие срочные дела, — сказал он им. — Пока я отсутствовал, некий профессор, из числа моих знакомых, не тратил времени даром.
Он произнес это веселым тоном. И вот теперь я скорблю о своем лучшем друге — об одном из самых замечательных людей, живших когда-либо в Англии. Я постоянно упрекаю себя в том, что не сумел предотвратить грозящую ему смертельную опасность. Двадцать четвертого числа следующего месяца он пригласил меня принять участие в том роковом путешествии на континент. Разгадка тайны Огненной ведьмы Эттуотера стала последним делом моего друга перед его окончательной и гибельной встречей с Мориарти у Рейхенбахского водопада».
В половине второго ночи Мальтрейверс погасил свет и постарался поудобнее устроиться в постели. Он долго еще лежал с открытыми глазами. Милые, немного старомодные сцены из «Огненной ведьмы Эттуотера» постепенно стали уступать место самым современным событиям, связанным с убийством Чарльза Каррингтона. Если бы Холмс занялся этим делом, то наверняка высказал бы ряд туманных замечаний по поводу внешне незначительных и, казалось, совершенно не связанных с делом фактов. Позже он бы продемонстрировал, как в результате блестящего умозаключения разрешил загадку: «Я хочу еще раз, Ватсон, привлечь ваше внимание к тому малозаметному случаю…» Мальтрейверс упрекнул себя в том, что становится слишком впечатлительным, и погрузился в сон.
Утром в его еще полусонном сознании промелькнула какая-то неоформившаяся идея. Он лежал уставясь в потолок и как бы собирал в единое целое фрагменты сновидения, пытаясь придать мыслям стройность. Вскочив неожиданно с постели, Мальтрейверс схватил книгу об Огненной ведьме и принялся лихорадочно перелистывать ее. Через несколько секунд он пригладил ладонью одну из страниц и улыбнулся.
