- Оставьте эти книжные фразы, мой мальчик. Розмари так любит щеголять пустыми словами, что и вас заразила. С женщиной вроде меня надо говорить проще. И по существу.
Совет полезный, ничего не скажешь, и, следуя ему, я вывожу мою собеседницу из кабаре, беру такси, и через четверть часа мы с ней - в знакомом, удобно и практично обставленном салоне.
- Наливайте себе чего-нибудь, не бойтесь меня разорить, - предлагает Флора, указывая на заставленный бутылками столик. - А я тем временем приму душ.
Чтобы принять душ, ей, естественно, надо сперва раздеться, что она делает совершенно непринужденно, словно перед нею Макс Бруннер, а не Пьер Лоран, после чего исчезает в ванной. Я не испытываю желания снова приниматься за питье, особенно теперь, когда я в обществе этой опьяняющей женщины, и предпочитаю, вытянувшись на диване, очередной раз посовещаться с самим собой.
Итак, вопреки договоренности Розмари толкнула меня в объятия Флоры из чисто практических соображений, которые без всяких колебаний мне раскрыла. В силу какого-то совпадения, какими жизнь нередко нас поражает, наши цели не противоречат друг другу, хотя они далеко не равнозначны.
Пока я копаюсь в своих мыслях, из ванной выходит Флора - такой же внезапный сюрприз, каким было появление Венеры из пены морской.
- Вы просто ослепительны, - бормочу я, не в состоянии владеть собой.
- Скажите лучше: у вас хорошая фигура. Я же вам говорила, громкие слова не моя страсть.
Она набрасывает полупрозрачный розовый пеньюар и направляется ко мне.
- Кстати, - роняю я, когда она уже совсем близко и наше столкновение кажется почти неизбежным. - Эта ваша дружба с Пенефом...
Во взгляде Флоры внезапно блеснул металл.
- Я подозревала, хотя не была уверена: это Розмари вас послала ко мне, чтобы все выведать.
- Вот и не угадали, - возражаю я спокойно. - Скрывать не стану, моя симпатия к вам действительно сочетается с определенными интересами практического порядка. Но может ли подобное сочетание приятного с полезным удивить женщину с таким трезвым умом? И чтобы не было недомолвок, я должен вас заверить: Розмари к этому не имеет никакого отношения.
Она стоит передо мной, держа руки на бедрах, нисколько не стесняясь своей наготы или не подумав о ней, и взвешивает мои слова. Затем садится, но не в интимной близости со мной, а в соседнее кресло, закидывает ногу на ногу, демонстрируя свои массивные бедра, и сухо говорит:
- Ну хорошо, мой мальчик, я слушаю.
- Да, но прежде, чем мы перейдем к откровенному разговору, мне бы хотелось, чтобы вы ответили на мой первый вопрос: эта ваша дружба с Пенефом...
- Отвечаю! - прерывает меня Флора. - Этот кретин вне игры. Так же как эта ваша дурочка.
- В таком случае дело в следующем... Я рассказываю ей без лишних слов она ведь дала мне понять, что не любит пустых фраз, - все, что я знаю о ее жизни и планах, о ее связи с Бруннером, о ее интересе к покойному Горанову, а значит, и к Пеневу и, естественно, о том, что ее конечная цель - брильянты.
- Я верю, что откровенный тон нашей беседы не позволит вам оспаривать все эти бесспорные вещи, - заключаю я.
- Я не говорю ни "да", ни "нет", - отвечает она, - я вообще ничего не скажу, прежде чем не услышу главное: какую цель преследует сам господин Пьер Лоран?
- Пока что ответ будет негативный: брильянты его не интересуют.
- Все так говорят. В наше время альтруистов хоть пруд пруди.
- Хватит вам иронизировать, лучше рассудите логически. Если бы меня интересовали брильянты, разве стал бы я открываться перед вами, заведомо зная, что вы сами их ищете?
- Может, вы хотите втереться в доверие, чтобы поставить подножку в удобный момент. Или рассчитываете на то, что с вами поделятся. Только я, мой мальчик, делиться не люблю. - Она молчит какое-то время, потом поясняет: - Я вам это высказываю просто так, в качестве гипотезы.
Гипотеза или нет, но звучит достаточно ясно. Как и следовало ожидать, эта команда тоже охотится за брильянтами. Будем надеяться, что ее интересуют только брильянты.
- Вот видите, дорогая, у меня нет никаких поползновений завладеть вашими камнями. Зато я бы вам пригодился в обнаружении их.
- Каким образом?
- Снабдил бы вас кое-какими сведениями.
- В обмен на что?
- В обмен на кое-какие сведения.
- "Кое-какие"... Это слишком туманно, - недовольно бормочет она.
- Когда вы создадите мне необходимые условия, я буду конкретней.
- Говорите яснее. Что вы имеете в виду?
- Я должен повидаться с Бруннером. Она откидывается на спинку кресла и смеется не особенно веселым смехом.
- Это все?
- Это только начало.
- Странный вы человек, Лоран. Опасаетесь Флоры, а ищете встречи с Максом. Да Макс вас сотрет в порошок, если только усомнится в чем-нибудь.
- Такой опасности не существует.
- Вам видней. Что касается встречи с Бруннером, то этот маленький подарок вы от меня получите, мой мальчик. - Затем она поднимается с кресла, снова ставит руки на бедра и спрашивает деловым тоном: - Так мы будем ложиться?
- Мы же затем и пришли... - отвечаю я.
Я просыпаюсь с мыслью, что в такое теплое время давно пора убрать ватное одеяло. Одеяло мне заменяет Флора - ее дородные белые руки заключили меня в крепкие объятия... Другая моя забота касается несчастного Бенато. Похоже, что и сегодня ему суждено начать рабочий день, а может быть, и закончить обед без меня.
Я пытаюсь высвободиться из могучих объятий этой роскошной женщины, но во сне она прижимает меня к себе еще крепче. Я уже исхожу потом. Вот это объятия! Придется выждать какое-то время.
Истомленная переживаниями в кабаре, а затем ночными, Флора освобождает меня от своих объятий только в девятом часу. Но должен признать, что, едва открыв глаза, она проявляет завидную активность. Несколько энергичных приседаний и наклонов, несколько минут под душем, и мы уже сидим за кухонным столом перед обильным завтраком.
- А ты мне нравишься, мой мальчик, - говорит хозяйка, протягивая руку к булочкам, только что доставленным из пекарни. - Хотя я вправе обижаться на тебя.
В отличие от Розмари она в первую же ночь перешла на "ты".
- Обижаться, за что?
- За твое недоверие. Перешагиваешь Флору, ищешь Бруннера...
- Недоверие здесь ни при чем, это диктуется необходимостью: нужные мне сведения я могу получить не от тебя, а от Бруннера.
Флора задерживает на мне задумчивый взгляд, словно соображая, что же это за сведения такие: приятелю ее они известны, а ей - нет. Затем пожимает плечами.
- Так уж и быть. Хотя было бы куда лучше, если бы вели переговоры мы с тобой вдвоем - два представителя торговых фирм, не так ли?
- Ты, в сущности, кого представляешь?
- Тебе это известно: Макса Бруннера.
- Бруннер - это не фарфоровый завод.
- А при чем тут фарфоровый завод?
- Значит, ты его послушное орудие.
- А почему не наоборот?
- Потому что он дергает за нитки.
- Бог ты мой! - вскидывает она брови. - Если он начнет дергать за нитки, то до такой степени запутается в них, что даже мне его не высвободить.
- А ты не боишься, что, завладев добычей, он может махнуть на тебя рукой?
Она смеется коротким и невеселым смехом:
- Скорее я могла бы махнуть на него рукой. Но не стану этого делать. Одинокой женщине, мой мальчик, всегда нужен домашний пес.
Глава седьмая
До недавнего времени это заведение, вероятно, представляло собой обыкновенный подвал, заваленный всяким хламом. Но вот, распространяясь неведомыми путями, сексуальная революция докатилась и до этих мест - возможно, как ее далекий и робкий отголосок. Афиши "Казино де Пари" начала века, несколько красных фонарей в нишах, десяток столиков, освещенная прожекторами эстрада - и вот уже подвал превратился в берлогу, где немногочисленная местная богема может созерцать разгул эротических страстей.
Это второе и последнее ночное заведение в добропорядочном Берне рангом значительно ниже "Мокамбо", но, вероятно, значительно интереснее его, если судить по тому, что народу здесь полным-полно. Магнитофон, заменяющий дорогостоящий и совершенно ненужный в этом подвале оркестр, с помощью усилителей наполняет зал почти невыносимой поп-истерией. Избыток децибелов контрастирует, однако, с нехваткой освещения, и я довольно долго блуждаю в красном полумраке между столиками, пока не обнаруживаю интересующую меня личность.
- Вы позволите?
Личность бросает взгляд в мою сторону и безразлично пожимает плечами. Затем снова смотрит в мою сторону и, видимо, узнает меня, потому что бледная физиономия субъекта вытянулась еще больше, а острые глазки беспокойно забегали.
- Виски? - спрашивает кельнер, которому здешняя суматоха не мешает заметить мое появление.
Я киваю и, видя во рту соседа незажженную сигарету, услужливо подношу зажигалку. Однако человек внезапно шарахается в сторону, словно пламя обожгло его, и бормочет:
- Мерси, я не курю.
