– А где они сейчас?
– Куда-то сломанный мотоцикл потащили.
Продавщица удивлённо присвистнула:
– Как это – потащили?
– Обыкновенно, как. Выкатили из сарая, к Володькиному «жигулёнку» прицепили и повезли. Сказали, что вроде бы едут в дальний гараж к знакомым механикам.
– К каким механикам? В какой гараж? – заголосила Дарья. – Им вечером на смену заступать! Пусть только попробуют напиться! Я их, поганцев, поубиваю!
– Поубивай, милая, поубивай, – покладисто кивнула соседка, снова принимаясь за работу. – А то управы на них нету.
Дарья выхватила мобильник из сумки и для очистки совести снова набрала номер мужа. И снова потерпела неудачу. Тяжко вздохнув, она спрятала аппарат и сердито посмотрела на меня.
– Вот паразит! Специально мобильник отключил, чтобы я его не дёргала, – хмуро сообщила женщина, отпирая калитку. И, кивнув в глубь участка, пригласила: – Входи, Соня, не стесняйся.
Я шла по дорожке из красного кирпича, по обеим сторонам которой зеленели образцовые грядки с огурцами, кабачками, капустой и луком. В глубине участка ветвились яблони, и кокетливо выглядывал остроконечный домик туалета. К удобствам от основной дороги вели кирпичные тропинки. Ещё одна кирпичная дорожка была кинута к крохотной баньке из круглых тёмных брёвен.
– Я с книжки деньги детские сняла и форму ему купила, – рассказывала Дарья. – Чёрную такую форму, красивую. Знаешь, Сонь, как у американских полицейских. И если Егора попрут с работы, то и форму, выходит, я зря покупала.
Торопливо шагая впереди меня, хозяйка пару раз наклонилась и выдернула с грядки только ей заметные сорняки. Затем, стуча каблучками по деревянным ступеням, взбежала на крыльцо, отперла дверь дома и вошла в сени. Миновала прихожую и устремилась в дальнюю комнату. И уже оттуда прокричала мне, скрипнув дверкой шкафа:
– Обожди минуту, я быстро. Только переоденусь! Ты проходи, Сонь, не стой в дверях!
Перешагивая через аккуратно расставленные в прихожей тапочки, я разулась и двинулась вперёд. И через пару секунд оказалась на кухне, через которую тянулись гирлянды свежепосоленной рыбы, подтверждая версию о рыбалке. Здесь было очень чисто и очень бедно. На подвесной сушке выстроились щербатые тарелки, разномастные ложки выглядывали из литровой банки на застеленном белой клеёнкой кухонном столе. В такой же банке стоял букет круглых жёлтых цветов, которые я видела на клумбе у дома. Следом за мной на кухню вошла Дарья в цветастом халате и, встав перед старенькой газовой плитой, принялась чиркать спичкой о коробок, зажигая конфорки.
– Вот она, рыбка! – указала хозяйка. И предложила, гремя большой кастрюлей, только что вытащенной из холодильника: – Давай-ка, Соня, борща навернём! Ты как, не против?
Присев на табуретку, я не могла не улыбнуться её радушию.
– Я с удовольствием.
– Вот и славно! Как раз на три тарелки осталось. Егору перед работой тоже борща налью. Он любит борщик. Потом я быстренько сырников напеку. Алёнка из садика придёт – поужинает. У тебя дети есть?
– Есть, – кивнула я, удивляясь, как у хозяйки всё ловко спорится. У меня так никогда не получалось. А может, просто не хотелось стараться для Глеба. Иногда я думаю, что если бы жила с любимым мужчиной, то из меня получилась бы вполне приличная хозяйка. – Есть. Сын. Большой уже.
– Я тоже мечтаю о сыне, – подхватила Дарья. – И Егор хочет парня.
От кастрюли на плите по кухне распространился дивный аромат. Я непроизвольно сглотнула, и Дарья, широко улыбаясь, поставила передо мной тарелку с густым борщом насыщенного бордового цвета. Хозяйка сноровисто порубила зелень и, ссыпав небольшую порцию мне в борщ, положила поверх петрушки, укропа и лучка ложку сметаны. После чего придвинула к себе точно такую же тарелку и, видя мою нерешительность, посоветовала:
– Размешай и ешь.
Благодарно кивнув, я принялась за еду.
Не успела доесть, как Дарья поднялась из-за стола и подошла к плите.
– Ну вот и сырнички готовы, – проговорила она, сдвигая сковородку на свободную конфорку. А я даже не заметила, когда хозяйка их замесила. – Пойдём, Сонь, в гостиную, – вытирая руки кухонным передником с вышитым по краю замысловатым узором, пригласила Даша. – Снимки посмотрим, пока Егора ждём.
– Фартук сама вышивала? – упавшим голосом осведомилась я, прекрасно понимая, что как хозяйка Дарье и в подмётки не гожусь.
– Не, это мама моя вышивать любит. А я хорошо вяжу и шью вполне прилично. Алёнку одела с ног до головы, Егору свитер связала.
– Какая ты молодец, – от чистого сердца похвалила я, следуя за женщиной в идеально убранную комнату, обставленную без особых претензий.
Старенькая, но на удивление хорошо сохранившаяся полированная стенка сияла надраенным хрусталём, расставленным по полкам. В центре стенки возвышался бережно покрытый ажурной салфеткой ламповый телевизор «Электрон». Подобные аппараты в приличном состоянии довольно редко встречаются в наши дни, и, думаю, понимающий коллекционер немало бы дал за такую диковинку. К противоположной стене был придвинут продавленный диван, покрытый вытертым ковром. Ещё один ковёр, поновее и понаряднее, висел над диваном, скрывая обшарпанные обои. Скрипя надраенными мастикой половицами, Дарья целеустремлённо пошла к стенке, присела на корточки и выдвинула низкий ящик, забитый альбомами. Вытащив самый большой альбом, обтянутый синим бархатом, по которому золотым тиснением ветвилось слово «Фото», женщина подхватила домашний архив и уселась на диван. Я присела рядом, и Даша проговорила:
– Егорку в молодости хочешь посмотреть? Каким он был ещё до тюрьмы. Есть у меня пара фоток со свадьбы Тимофея Рыжова. Потом покажу тебе видео с нашей свадьбы. Сосед Володька нас снимал, Егора дружок.
Дарья раскрыла старый альбом, и на меня глянули с фотографий незнакомые лица. Перебирая снимки, я с головой погрузилась в чужую жизнь. Жизнь незнакомую и удивительную.
– Это мы с Ладкой Замятиной в Тулу ездили, – указала Дарья на две микроскопические фигурки, похожие на муравьёв, запечатлённые на фоне длинной крепостной стены. – А это мама моя. Видишь, как на актрису Крачковскую похожа?
– И правда похожа, – не могла не согласиться я.
Цветочница не без гордости взглянула на меня:
– Все так говорят. А мама не верит.
Хозяйка отложила несколько совсем уж старых снимков с фигурными обрезами, и наконец нашла то, что искала.
– Вот, Сонь. Смотри.
Даша протянула две фотографии. Я взяла в руки плотные карточки и по очереди вгляделась в каждую из них. На одном снимке я смогла разобрать только затылок парня на переднем плане, зато стоящая в отдалении женщина получилась просто замечательно.
– Это Егор со своей матерью, тёткой Оксаной, – пояснила хозяйка. – А на второй фотке он с Володькой Лукьяновым и Петечкой Уфимцевым.
– Который из них твой? – уточнила я, рассматривая развалившихся на лавке парней.
– Вот этот, – Дарья указала на крайнего слева парня, заснятого в тот самый момент, когда он поднёс ко рту руку с сигаретой и закрыл ладонью большую часть лица.
– Плохо видно, Даш. Трудно лицо рассмотреть.
– Давай я покажу тебе свадебное видео, – предложила хозяйка, поднимаясь с дивана и доставая из крайнего шкафа стенки планшет. – Месяц назад снимали, там лицо Егора видно хорошо.
– Какого числа вы расписались?
– Седьмого.
Дарья присела рядом со мной.
– Седьмого Глеб был в Дербенте, – припомнила я. – Его в командировку в Дагестан послали. Вернулся он десятого.
– А мой как раз девятого вечером уехал к другу в Тамбов.
Мы посмотрели друг на друга и стыдливо отвели глаза.
– Теоретически Глеб и Егор вполне могут быть одним и тем же человеком, – угрюмо констатировала я.
– И всё-таки я больше чем уверена, что это какая-то ошибка, – стояла на своём цветочница. – Не может мой Егор быть твоим Глебом. Только физиономии у наших мужиков похожи, а вообще-то они совершенно разные.
Когда Дарья включила планшет, я поняла, что она имела ввиду. Глядя на жениха, на то, как он двигается, как говорит, как смотрит, невозможно было узнать в нём Глеба. Если бы не лицо. Когда жених поворачивался к камере, я вся цепенела и подбиралась – настолько человек на экране походил на моего мужа. Но когда снимали общий план, я видела лишь разбитного мужичка с босяцкими повадками, совершенно несвойственными интеллигентному Глебу из благородного рода Белозерских. Я не могла себе представить, чтобы мой муж надел такой вот пиджак, повязал столь нелепый галстук и отплясывал бы, размахивая руками, как сельский дурачок.
– Ну что? – требовательно тронула меня за плечо Дарья. – Он? Не он?
– Даш, вот честное слово, не знаю, – смутилась я.
