Впрочем, испытывать судьбу пришлось недолго. Дверь здания, где находилась лаборатория, распахнулась, и за дверью обнаружился Лоусон-Янг, все еще сжимающий в руке мобильный телефон. Он вышел на крыльцо, под колонны, и махнул мне, чтобы я бежал к нему. Я буквально влетел в тяжелую, блестящую, выкрашенную в черный цвет дверь и остановился в холле, смеясь и отдуваясь.
Профессор запер дверь.
– Не вижу ничего смешного, – заметил он.
– Жизнь – это орлянка!
– И сегодня вы выбросили орла?
Нет, профессор мне положительно нравился. Я улыбнулся и протянул ему предмет, добытый мною из канавы, попросив вежливо, но настойчиво:
– Не могли бы вы определить, что внутри?
Профессор уставился на то, что я принес, с легким ужасом. Я покивал, словно бы затем, чтобы подтвердить, что имею в виду именно то, что сказал. Профессор несколько сурово спросил, знаю ли я, что это за предмет. Держал он его, кстати, чрезвычайно осторожно.
– Ну да. Это шприц-тюбик. Погружаешь иглу в любое жидкое лекарство и всасываешь лекарство в емкость, – сказал я. – Потом втыкаешь иголку в пациента, надавливаешь на емкость и вводишь лекарство. Такими шприцами иногда пользуются ветеринары, когда имеют дело с лошадьми, которые боятся обычных больших шприцов.
– Да, верно, – сказал профессор. – Я смотрю, вы разбираетесь в таких вещах…
– Мы однажды с Мартином ездили… – начал я и осекся. Как много в моей жизни было связано с Мартином…
Лоусон-Янг ничего не сказал про Мартина, только заметил:
– Такие шприцы используются еще и в психиатрических больницах, при работе с пациентами, впавшими в буйство, когда нужно быстро их успокоить…
В «Холлердейском доме» лечатся люди с умственными расстройствами… Адам Форс имеет доступ к прекрасной аптеке…
Джордж Лоусон-Янг развернулся и, держа крохотный тюбик двумя пальцами, направился в лабораторию, где стоял газовый хроматограф.
Тюбик размером с ноготь большого пальца был по-прежнему полон жидкости и к тому же сделался влажным оттого, что упал в канаву. Лоусон-Янг аккуратно уложил его на подносик и попросил одного из сотрудников определить состав содержимого как можно быстрее.
– Некоторые разновидности ядов не поддаются определению, – предупредил он меня на всякий случай.
– По всей вероятности, это нечто, что уже было в аптеке клиники Форса, – возразил я. – Он впервые встретился со мной вчера днем. Вряд ли он за такой короткий срок мог найти что-нибудь из ряда вон выходящее.
Содержимое шприца поначалу не вызвало ничего, кроме улыбок.
Молодому сотруднику лаборатории понадобилось всего минут десять, чтобы сделать анализ.
– Инсулин, – уверенно заявил он. – Это самый обычный инсулин, какой колют диабетикам.
– Инсулин! – разочарованно воскликнул я. – Всего-то навсего?
Профессор и его сотрудник снисходительно усмехнулись.
– Если бы у вас был диабет, – пояснил профессор, – содержимого этого шприца хватило бы, чтобы вы впали в кому. Ну а если у вас нет диабета, этого количества инсулина будет достаточно, чтобы вас убить.
– Уби-ить?
– Именно так, – кивнул Лоусон-Янг. – Это смертельная доза. Разумно будет предположить, что этот шприц был заготовлен для вас, а не для вашего шофера, но мне просто не верится, что Адам мог пойти на такое…
Он, похоже, был потрясен и раздавлен.
– Нет, мы знали, что он способен на воровство, но на убийство… – Профессор покачал головой. – Вы уверены, что это его шприц? Может, он просто валялся на мостовой?
– Я точно помню, что Форс держал шприц в руке и выронил, когда я его схватил.
К тому времени мы с профессором уже сидели во вращающихся креслах в его личном кабинете.
– На самом деле, – пробормотал я, – главный вопрос – зачем?!
Лоусон-Янг этого не знал.
– Будьте так любезны, – попросил он наконец, – расскажите все с самого начала!
– Сперва позвоню шоферу.
Я воспользовался своим мобильником. Услышав мой голос, Джим сперва обрадовался, что я на свободе и могу разговаривать с ним, но тут же высказал беспокойство, что он опоздает домой и жена рассердится, что ризотто остынет, а потом спросил, где мы можем встретиться, чтобы он мог спокойно меня забрать. Я был рад, что Джим согласился меня подождать. Профессор, взяв у меня мобильник, попросил Джима перезвонить через час, а потом посоветовал мне не тратить времени.
– Это история о двух кассетах, – неуверенно начал я.
– О двух? – переспросил профессор.
– Именно о двух, – ответил я, но заколебался.
– Ну, продолжайте же! – Профессору, естественно, не терпелось.
– Одна была отснята здесь. Ее похитил Адам Форс. Он уговорил Мартина Стакли спрятать ее у себя, чтобы ее не нашли.
– Мы получили в суде ордер на обыск и арест, – заметил Лоусон-Янг, – и уже начали искать ее повсюду, включая собственный дом Адама, но, разумеется, мы и подумать не могли, что кассета окажется в руках жокея.
– Наверно, потому Форс и отдал ее жокею, – сказал я. – Но, насколько я понимаю, Мартин решил, что кассета Форса будет целее у меня, потому что у меня нет четверых любопытных детишек. А также болтливой и сварливой жены. Но разве Мартин дал бы мне эту кассету, если бы знал, что содержащиеся на ней сведения ворованные?
Профессор улыбнулся.
Я продолжал:
– Мартин Стакли получил ворованную кассету от Форса на скачках в Челтнеме и временно передал ее своему помощнику, а сам отправился выступать на лошади по имени Таллахасси. Эта скачка оказалась для него роковой.
Лоусон-Янг кивнул.
– Когда Мартин Стакли погиб, – подхватил он, – его помощник, Эдди, отдал кассету вам, поскольку знал, что именно так намеревался поступить Мартин. Эдди был одним из тех людей, на которых в конце концов вышли наши сыщики. Но он сказал, что ничего не знает ни о какой ворованной кассете. По его словам, он предполагал, что имеет дело с кассетой, которую вы же сами и засняли, – с кассетой, на которой объясняется, как изготовить копию древнего, бесценного ожерелья.
– Это и есть вторая кассета, – пояснил я. – Она тоже пропала.
– Эдди видел вашу копию ожерелья в жокейской раздевалке. И кстати, – улыбка Лоусон-Янга озарила весь его маленький кабинет, – он говорил, что ожерелье было просто потрясающее. Быть может, когда-нибудь, когда все это закончится, вы мне его покажете.
Я уточнил, что именно должно закончиться. Профессор помрачнел.
– Для меня все закончится, когда мы добудем кассету с плодами наших трудов.
Профессор наверняка сознавал, что сделать копию кассеты проще простого. И что сведения, записанные на кассете, подобны содержимому шкатулки Пандоры: раз выпустив наружу, обратно их уже не загонишь. На той самой кассете сейчас действительно могут быть записаны скачки, а запись медицинских исследовании, возможно, уже ушла на сторону и никогда больше не попадет в руки профессора. Так что есть вероятность, что для него все закончилось уже сейчас.
Ну, а для меня эта история закончится, когда Роза и Адам Форс оставят меня в покое. Но тут, откуда ни возьмись, в памяти всплыл четвертый громила в черной маске. Да, для меня дело не закончится, пока я не узнаю, кто таится под этой маской.
Я сказал о Четвертом профессору – очень осторожно, боясь, что он не воспримет мои страхи всерьез. Однако профессор отнесся к этому вполне серьезно.
– Попробуйте ввести этого Четвертого во все уравнения и посмотрите, что выйдет в итоге, – посоветовал профессор. – Понимаете ли вы, почему Форс хотел вас убить? Понимаете ли вы, зачем кому-либо вообще на вас нападать? Подумайте.
Пожалуй, этот метод пригоден для большинства исследований: что получится, если ввести некий икс, нечто неизвестное во все, что я знаю, но недопонимаю?
Но овладеть новым методом я не успел. Пришел один из молодых сотрудников и сообщил, что на тротуаре напротив подъезда стоит Адам Форс, а с ним – какая-то худощавая женщина: очевидно, моя подружка Роза. И доктор Форс взирает на дверь с таким видом, словно собирается штурмовать Бастилию. Впрочем, молодой сотрудник был занят поисками выхода из крепости и явно наслаждался этим занятием.
– Адам знает это здание и все его входы и выходы не хуже, если не лучше любого из нас, – задумчиво сказал профессор. – Так что через черный ход выйти не удастся – Форс поставил там своего человека. Так как же нам вывести мистера Логана из лаборатории, чтобы Форс этого не заметил?
Блестящие исследователи тут же предложили несколько решений проблемы. Однако все они были связаны с необходимостью болтаться над пропастью, как Тарзан. А потому, поразмыслив, они единогласно высказались за выход, которым я в конце концов и воспользовался.
Очаровательная сотрудница, которой и принадлежала эта идея, принялась давать мне указания, достойные боевика:
– Подниметесь по лестнице. На шестом этаже, на последней площадке, будет дверь, запертая на засов. Отопрете ее и выйдете на крышу. Съедете по крыше до парапета. Проползете по краю крыши, прячась за парапетом, чтобы тот, кто караулит у черного хода, вас не увидел. Ползти надо вправо и пригибаться пониже. Тут семь домов, соединенных крышами. Ползите по крышам вдоль парапетов. В конце последнего дома будет пожарная лестница. Спуститесь по ней. Там внизу будет такой механизм, который опускает последнюю секцию пожарной лестницы, так что она достает до самой земли. Когда спуститесь, просто толкните лестницу наверх, она поднимется и защелкнется. Моя машина стоит в гараже у черного хода. Я выеду через полчаса. К тому времени вы уже должны быть внизу. Я вас подберу и поеду туда, где мы сможем встретиться с вашим шофером. Когда сядете в машину, ляжете на пол, чтобы казалось, будто в машине никого нет, кроме меня.
