– Вот и правильно. Не будем больше об этом. Ты уже все зачеты сдала?
– Что? – удивилась Эмма внезапной смене темы и, сообразив, что так и надо (Надя правильно уловила ее мысль), ответила: – Один остался.
Утром Эмму затошнило. Нехорошее предчувствие закралось в ее душу. «Нет, только не это!» – испугалась она и ринулась искать заветный календарик. Она его стеснялась, поэтому прятала подальше, среди личных вещей. Так и вышло – задержка! Эмма старалась не падать духом: задержка – это еще не показатель, мало ли от чего она бывает, не в первый раз, а тошнота… может, она съела что-нибудь подпортившееся.
– Надя, ты себя нормально чувствуешь? Тебя не тошнит?
– Нет. А тебя тошнит? – встревожилась подруга.
– Я, наверное, в столовке что-то съела.
– Ты у врача была? Сходи немедленно!
– Ты думаешь, я беременна?
– Это ты так думаешь. А раз есть причины так считать, нужно сходить к врачу. Если ты боишься идти одна, я могу пойти с тобой.
– Спасибо, Наденька. Я очень боюсь! Если все подтвердится, то я не знаю, как мне жить дальше! Я же первый курс едва окончила! В Ленинграде я одна, и дома, в Червонном, у меня никого нет. Ни мамы, ни бабушки – никого! Отец пьет, поэтому помощи от него я никакой не дождусь, скорее, наоборот. Как же я хочу, чтобы все обошлось!
– Не причитай. Не надо себя накручивать. Сходим к врачу, а потом подумаем обо всем. Если будет о чем.
Грязно-желтые стены городской поликлиники нагоняли тоску и уныние. На информационной доске висели заметки о венерических заболеваниях, дополненные жуткими иллюстрациями. Эмме казалось, что в поликлиниках специально создают такую атмосферу, чтобы окончательно морально добить пациентов. Они с Надей сидели на жестких деревянных стульях в хвосте длиннющей, медленно ползущей очереди. Чем дольше они так сидели, тем больше Эмма паниковала и тем бледнее становилось ее лицо. Когда, наконец, подошла ее очередь, на ватных ногах она вплыла в кабинет и чуть живая опустилась на стоявший перед столом врача стул.
– Я вас разве приглашала присесть?! – рявкнула пожилая сухонькая врачиха с лицом гиены.
От неожиданности Эмма вскочила.
– Сумку на вешалке оставьте, – произнесла врач уже чуть тише. – Теперь садитесь. Да не сюда, в кресло садитесь. Господи! В первый раз, что ли?!
Эмма побывала у гинеколога в районной больнице, когда в десятом классе девочки проходили медкомиссию, и представляла, что ее ждет, но врачиха-гиена своим криком превратила ее в беспомощное существо. Эмма прижимала к себе снятое белье, не зная, куда его положить, растерянно переминалась с ноги на ногу и нарвалась-таки на новую порцию унижений. Кое-как устроившись в кресле, она вскоре услышала приговор:
– Рожать будете?
Это был конец. Дальше все происходило как в дурном сне больного человека.
– А вы уверены, что я беременна? Может, мне анализы сдать? – задыхаясь от волнения, спросила Эмма.
– Поглядите на нее! Она меня учить вздумала! И откуда вы все такие умные беретесь?! Я, милочка, за двадцать лет практики беременность, слава богу, определять научилась! Анализы сдашь обязательно, но я тебе и так скажу – пятая неделя пошла.
Врачиха еще что-то говорила, покрикивала на нее, задавала вопросы, Эмма что-то отвечала… Взяла направления на анализы, торопливо оделась и вышла за дверь.
В свободной от посетителей рекреации Надя привела ее в чувство.
– Ничего страшного. Не ты первая, не ты последняя. Меня мама тоже в восемнадцать лет родила и теперь этому очень рада. Я уже выросла, а она еще молодая и красивая, у нее вся жизнь впереди.
– Но как же ребенок будет расти без отца? – сквозь слезы спросила Эмма.
– Что значит – без отца? У твоего ребенка есть отец, и он должен об этом знать!
– Ты предлагаешь…
– Вот именно! Ты просила больше не вспоминать о нем, но это не тот случай. Алексей обязан узнать, что у него будет ребенок. Может, у вас еще все наладится. Отцовство мужчин меняет – дурь из головы вышибает и делает их более ответственными.
Эмма взглянула на подругу посветлевшими глазами. Ее душу словно окатила теплая волна – в сердце вновь постучалась надежда. Надя права! Леша должен обо всем узнать. Может, он захочет этого ребенка? Их отношения выйдут на новый уровень, и они заживут вместе и будут жить долго и счастливо.
– Я сейчас же пойду к Леше, – решительно сказала Эмма, разглядывая в карманном зеркальце свой покрасневший от слез нос.
– Только сначала мы зайдем в туалет.
– Зачем?
– Ты платье наизнанку надела.
Найти Алексея оказалось не так-то просто. Эмма звонила на вахту его общежития и оставляла записки с просьбой перезвонить, но в назначенное время звонок не поступил. Она три дня подряд просиживала по полтора часа около вахты, ненавидела очередь к телефону и особенно тех, кто его надолго занимал. Ей казалось, что Леша звонит именно в те моменты, когда их телефон занят, и поэтому не может дозвониться. Потом она приехала к нему в общежитие и наткнулась на запертую дверь. «Он теперь здесь появляется редко», – сообщила ей проходившая мимо девушка с кастрюлей в руках. Она сочувственно окинула взглядом Эмму и пошлепала дальше.
– Подождите! А где же он теперь?
– У него невеста из местных, там он и зависает.
– Как это?! – беззвучно прошептала Эмма. Она постояла минуту без движения – вдруг бросилась прочь, не веря услышанному.
Нет! Этого не может быть! Нет у Лешки никакой невесты! Это какая-то ошибка. Мало ли что болтают соседи? Так легко сдаться Эмма уже не могла, потому что решалась не только ее судьба, но и судьба ее ребенка. Нужно срочно найти Алексея и поговорить с ним, и уж тогда, взглянув ему в глаза и прояснив ситуацию до конца, принять решение.
При желании, никакие обстоятельства человеку не помеха – в этом Эмма убедилась вновь, пока искала Лешу. Она, как бульдозер, прорывалась сквозь все преграды, ей были не страшны ни вахтеры, ни пропускной режим Горного института. Кто ищет – тот найдет, и она его нашла. На свою беду.
Эмма стояла на ступеньках широкой лестницы, ведущей к парадному входу, рядом со скульптурной группой «Похищение Прозерпины». Только что закончилась пара, студенты с гомоном высыпали на улицу. Она всматривалась в толпу, ища глазами Лешу – по расписанию сегодня у него была преддипломная консультация, и он вполне мог оказаться в институте.
Он появился на лестнице под руку с какой-то девицей. Девица была так себе. Не уродина, но Эмме она сильно уступала: худая, как стручок, с острым, вытянутым лицом, высокая и слегка сутулая, но одетая на пять с плюсом: лаконичное бордовое платье с кокетливым кружевным воротничком, лаковые туфли, такая же сумочка. Парочка спускалась вниз, о чем-то воркуя. Эмма покинула свой пост у Прозерпины и двинулась им навстречу.
– Леша! Нам нужно поговорить.
– Эмма?! Что ты тут делаешь? А мы вот… Познакомься – это Нелли.
– Очень приятно, – прощебетала Нелли ангельским голоском, не отпуская своего спутника.
– Леша, я должна тебе кое-что сказать, – повторила Эмма.
Девушка нехотя убрала руку из-под его локтя.
– Я на минутку, – пообещал ей Алексей и отошел в сторону.
– Как ты мог?! Ведь ты обещал! Ведь я… – разрыдалась Эмма.
– Давай обойдемся без истерик. Я тебе ничего не обещал, у меня своя жизнь, у тебя своя. Оставь меня в покое! – резко произнес он и развернулся, чтобы уйти.
– У меня будет ребенок!
– Что?! Что ты сказала?! Я тут ни при чем. Я не просил никакого ребенка. Это твоя проблема, и решай ее сама!
– Значит, вот как?
– Да, вот так! Каждый в этой жизни устраивается, как умеет. Я семнадцать лет прожил в маленьком занюханном городишке и не хочу туда возвращаться из-за какого-то ребенка, еще и непонятно, из-за чего! Ну, пойми же ты, у нас с Нелли скоро свадьба. У нее отдельная квартира, и ее отец обещал мне место инженера на абразивном заводе. Пожалуйста, не ломай мою жизнь.
– Что же, желаю счастья, – холодно процедила она.
Он хотел еще что-то сказать в свое оправдание, но Эмма его уже не слушала – она поспешила к остановке. Из-за угла вынырнул пузатый троллейбус, и Эмма поднялась в салон, чтобы навсегда исчезнуть из жизни Алексея.
– Противно даже не то, что любовь прошла и он променял меня на другую, противно, что я была такой слепой и не разглядела его низменной сущности! Я сейчас вспоминаю наши встречи и думаю, как же все было прозрачно, а я не желала замечать очевидных вещей.
Эмма вернулась в общежитие совершенно другим человеком. В ее голосе зазвучали жестокие нотки, взгляд стал каким-то решительным. Надя смотрела на нее и удивлялась – куда только делась ее мягкотелость? Еще вчера Эмма напоминала беспомощного котенка, а теперь Надя видела перед собой тигрицу, готовую к прыжку.
– Так бывает, – посочувствовала Надя. – Любовь человека ослепляет, и ничего тут не поделаешь. Тот, кто по-настоящему любит, видит весь мир в солнечном свете, а своего любимого водружает на пьедестал.
