«Договорились», – сказала сестра добрым голосом и отправилась утихомиривать телефон.
Между прочим, я не собиралась идти на берег, Годфри запросто мог бы меня там увидеть и спуститься. Намеревалась подняться в Кастелло и увериться, что Макс и Спиро благополучно удалились. Не хотелось использовать спаренный телефон, в любом случае, к тому же, сэр Джулиан вряд ли стал бы со мной разговаривать. Я надеялась, что найду в саду Адони или как-то встречусь с ним наедине.
Поэтому я съела свой холодный завтрак как можно раньше и в спешке, сказала Миранде, что отправляюсь на берег до обеда, и пошла в комнату за вещами. Но когда я вышла, она ждала меня в холле с маленьким свертком в руке. «Мне? Что это?»
«Адони только что принес. Какие-то вещи, которые вы там оставили прошлой ночью».
Взяла. Через бумагу нащупала очертания помады и пудреницы. «Очень хорошо с его стороны. Я собиралась пойти за ними. Он еще тут?»
«Нет, мисс, не остался. Но велел сказать вам, что все хорошо». В ее голосе присутствовал совсем слабый оттенок любопытства. Я заметила, какие яркие у нее глаза, румянец вернулся на щеки и подумала, что Адони, наверное, намекнул ей на правду.
«Я рада. Он рассказал про наши приключения?»
«С дельфином? Да, рассказал. Странная история. – Самой странной для ее греческой натуры, скорее всего, была поднятая нами суета. – Но ваше пальто, мисс Люси! Не знаю, можно ли привести его в порядок!»
Я засмеялась. «Мнохлое ему пришлось перенести, да? Ты, наверное, удивлялась, что я такое делала».
«Поняла, что вы упали в море, потому что платье и пальто… Я постирала платье, а пальто придется отдавать в настоящую чистку».
«Господи, да не надо этим заниматься. Спасибо большое за платье, Миранда. Когда увидишь Адони, поблагодаришь за вещи? И сообщение. Это все, что все хорошо?»
«Да».
«Ну и отлично. Я волновалась. Сэр Джулиан плохо себя чувствовал».
Она кивнула. «Все, наверняка, в порядке сегодня утром».
Я вытаращила глаза, а потом поняла: она точно знает, что я имею в виду, и совершенно не беспокоится. Снова греческая натура – если мужчина хочет иногда напиться, кому до этого дело, кроме него самого? Его женщины примут это, как и все остальное. Жизнь здесь восхитительно проста. «Очень рада», – сказала я и отправилась в сосновый лес.
Как только меня перестало быть видно от дома, я свернула с тропинки и полезла вверх через лес, туда, где расступались деревья и несколько сосен свободно устроились на вершине мыса. Разложила коврик в тени и легла. Землю покрывали сосновые иглы, тут и там росли мягкие пушистые листья земляного плюща, красивые бледно-розовые орхидеи и лиловые ирисы с белыми пятнами. Кастелло прятался за деревьями, на юге виднелась крыша виллы Рота, а снизу – дом Форли. Вдалеке за сияющим морем разлеглись горы. Снег с них почти сошел, но на севере в Албании вершины все еще сияли белым. Под них выбросило на берег Спиро, и там Макс вез его под выстрелами береговой охраны. А там, под фиолетовыми горами, паром…
Я взяла с собой книгу, но читать не могла. Скоро я увидела то, чего ожидала. Годфри целенаправленно пошел по тропинке. Он углубился в залив, остановился и высматривал кого-то на берету, Ионного подождал, мне показалось, что собирался пересечь пляж и подняться к дому Форли, но он этого не сделал. Немножко там поторчал, повернулся и удалился.
Скоро я увидела, как что-то белое движется в сияющем голубом море за деревьями. Я положила подбородок на руки и смотрела на яхту. Похожая принадлежала Лео несколько лет назад. Я закончила школу и гостила здесь летом. Сейчас мимо меня плыла яхта с мотором, примерно тридцать футов в длину, бермудское парусное снаряжение, насколько я понимаю, такую мачту можно опускать. Очень может быть. Годфри говорил, что его яхту построили в Дании, значит она приспособлена к тому, чтобы плавать в каналах и проплывать под низкими мостами. Значит прошлой ночью она пришвартовалась не в заливе, а в эллинге. Даже если его строили с таким же размахом, как Кастелло и с расчетом, что он будет вмещать несколько яхт, он должен быть просто огромным, чтобы вмещать примерно сорокафутовую мачту. Корпус яхты серого цвета с белой полосой у носа. Красивое судно, в любое другое время я бы любовалась его обтекаемыми линиями и красотой паруса, но сегодня я только поразмышляла о его скорости – узлов семь или восемь, а потом, прищурившись, стала рассматривать маленькую черную фигуру Годфри у румпеля.
Море бежало наперегонки с серым корпусом. Интересно, он серый для маскировки? Белая пена. Красивая яхта встала между мной и солнцем, и я видела только силуэт, направляющийся в море, а потом на юг к городу Корфу.
«Люси?» – спросил телефон.
«Да. Привет. Очень плохо слышно».
«Ты получила сообщение от Адони?»
«Да. Что все хорошо, и я решила, что вы благополучно уехали. Надеюсь ничего не изменилось?»
«Есть кое-какие разочарования, но я продолжаю надеяться. А у тебя как дела?»
«Хорошо, спасибо. И здесь все хорошо. Тихо и нормально, насколько я вижу. Не волнуйся».
«А… – пауза. Хотя никого дома не было, я осмотрелась. – Знаешь либретто, которое я приехал обсуждать с другом? Мы обсуждали сюжет весь день, но оэ не особо им проникся. Говорит неправдоподобно. Не уверен, что смогу переубедить».
«Поняла. Но знаешь, сейчас можно говорить. Сестры дома нет, а того, с кем спарен телефон, тоже. Он уплыл на яхте недавно и еще не вернулся. Я до сих пор следила. Можешь говорить, что хочешь».
«Но я не знаю точно, насколько хорошо знают английский на центральной телефонной станции в Корфу. Но понятно, что новости не очень хорошие, как ни выражайся. Мы были в полиции все утро, они слушали достаточно вежливо, но не собираются воспринимать это серьезно. И уж во всяком случае не будут предпринимать никаких действий против нашего друга, пока мы не предъявим неопровержимые доказательства».
«Если бы за ним последили…»
«Они уверены, что не стоит. Общая идея, что это обычная незаконная торговля, а никто не собирается воспринимать это достаточно серьезно, чтобы тратить деньги на расследование».
«Они, значит, не верят мальчику?»
«Этого я не совсем понял. Скорее нет. Они думают, что он ошибся и больше склонны верить в несчастный случай».
«Приятное спокойное решение. А смерть Янни – тоже несчастный случай?»
«Тут они тоже не меняют мнения. Несчастье в том, что они на меня ужасно злы за мое поведение прошлой ночью. Пришлось им рассказать, а мои поступки могли вызвать большие неприятности. Греко-албанская граница всегда была чем-то вроде поезда с динамитом, к которому медленно приближается огонь. В конце концов они согласились что я вряд ли мог пригласить полицию на свидание с Мило и его приятелем, но я также скрыл улики для расследования по поводу Я.З., а они так хорошо относились ко мне и отцу… В общем-то, я их понимаю, но сейчас мое имя ничего не значит, они не собираются ничего делать на основании только моих слов, еще и потому, что это пришло через голову местных полисменов. То есть видишь, у них нет причин действовать».
«Но если это… Незаконная торговля?»
«Это вряд ли привело бы к убийству. Насколько мы знаем, с этой стороны границы ее вообще не воспринимают серьезно».
«Понимаю».
«Поэтому им хочется оба происшествия считать случайностью. И конечно, черт возьми, мы не можем ничего доказать. Просто не знаю, что дальше будет».
«Можешь привезти его обратно… Мальчика?»
«Этого тоже не знаю. С точки зрения медицины все в порядке, но безопасно ли это… Если бы хоть намек на то, что на самом деле произошло, уж не говоря о доказательствах. Если бы я не знал его так хорошо, и если бы не смерть Я., я бы тоже реагировал, как полицейские, это я понимаю. Ты совершенно права была вчера. При свете дня все это кажется фантастичным, но все равно я чувствую, что это правда… Ну ладно, еще поговорю с ними попозже, а еще есть и завтра. Может что-нибудь получится».
«Когда вернешься?»
«Завтра. Попытаюсь пораньше, как обещал».
«Хорошо. Я совершенно уверена, что смогу все сделать. Тебя не встретят».
«Этот камень упал с моей души. – Он засмеялся. – Мы сумели хорошо приехать сюда, но в госпитале ему по-новому упаковали ногу, так что она в ботинок не влезает. Остается только заднее сиденье и под коврик. Достаточно странная ситуация, если кто-то болтается вокруг. Это будет трудно организовать?»
«Смертельно легко. По-моему. Не знаю, кто паук, а кто бабочка, но мне даже не придется стараться».
«Ради бога, следи за собой».
«Не волнуйся, он ничего от меня не узнает. Может, на сцене я и отвратительная актриса, но вне нее – потрясающая».
Он опять засмеялся. «Кому рассказываешь? Но я имел в виду не это».
«Знаю. Все в порядке. Буду осторожна», Он вздохнул. «Полегче стало. Пойду опять терзать эту очаровательную полицейскую компанию. Должен идти. Благословляю тебя. Позаботься о себе».
«И ты».
На другом конце провода положили трубку, зашуршали мили моря и воздуха, лежащие между нами. Когда я положила и свою трубку, оказалось, что я глазею через большую стеклянную панель на дорогу, ведущую к террасе. В ее раме виднелось пустое вечернее сумеречное небо, одна планета горела среди пыльных звезд. Несколько минут я не шевелилась, не снимая руки с телефона, смотрела на планету и чувствовала, как меня оставляет напряжение, будто кто-то положил палец на звучащую струну.
