Я к Лорен почти не прикасался, только пульс пощупал. Затем сел на пол и задумался. Мне многое вспомнилось в тот момент: лица, слова, взгляды, захлопывающиеся двери и, помимо всего прочего, убийства. Если честно, то я не ожидал, что найду Лорен вот так, лежащей мертвой на полу, и я даже немного растерялся. Но в то же время кое-что и прояснилось. Кое-что, тревожившее меня всю дорогу. В памяти отчетливо всплыли события последних дней и ночей, а особенно Нарда и его действия. Но надо было идти.
Я поднялся на ноги, спустился к телефону и набрал номер своей квартиры. Трубку сняли, но никто не отвечал.
- Лина, это Шелл. Мне нужна твоя помощь.
Молчание.
Сначала мне стало не по себе, но я тут же вспомнил, что сам велел ей никому не отвечать, пока она не убедится, что звоню именно я. К тому же раньше по телефону мы с Линой не разговаривали и узнать меня с первого раза было трудно.
- О'кей, моя страстная. - Я заговорил по-другому и упомянул несколько деталей предыдущей ночи, знать о которых посторонний человек никак не мог.
Лина сразу рассмеялась:
- О, так это же мой querido Шелл. Что надо сделать?
- Ты знаешь, где находится храм Общества Внутреннего Мира на бульваре Сильвер-Лэйк?
- Знаю, знаю, не сомневайся.
- Ну так вот. Тебе это может показаться глупо, но это важно. Ты Нарду знаешь? Он - самая главная шишка в этом обществе.
- Нет, Шелл.
- Впрочем, ладно, слушай, что от тебя требуется. Я здесь вместе с Сэмсоном - это большой седовласый капитан полиции. Такой же здоровый, как и я, только лицо розовое и челюсть выступает вперед. Скорее всего, он будет жевать сигару. Так вот, кроме нас двоих в комнате будет еще и третий. Он-то и есть Нарда. Бери такси и дуй сюда. И побыстрее. Глаза накрасишь потом.
Я рассказал Лине расположение комнат и продолжил инструктаж:
- Постучишься в дверь комнаты, где мы сидим, сразу войдешь и начнешь над Нардой смеяться. Поняла? Хохотать надо так, словно ничего смешнее ты в жизни не видела. Дверь с улицы здесь открыта. Когда придешь, хлопни ею посильнее, чтобы я знал. Пока все. Поняла, спрашиваю?
- Querido, сделаю так, как ты приказываешь. Но, по-моему, у тебя крыша поехала.
- Возможно, милая. Действуй.
Я положил трубку и прошел в комнату Нарды. Сэмсон сидел на деревянном стуле у входа, а хозяин дома, нервно сжимая и разжимая пальцы, стоял напротив. Он посмотрел на меня весьма недружелюбно.
Я молча приблизился к Нарде, ухватился одной рукой за свободный ворот черного балахона, другой за белый тюрбан, дернул, и нашему взору предстала блестящая лысая голова активно здравствующего покойника Уолтера Пресса.
Глава 18
Пресс инстинктивно прикрыл лысую голову ладонями и попытался оказать сопротивление, но я, заломив ему за спину руки, продолжал срывать стеганый черный балахон.
Он вырывался, норовил ударить меня и истошно вопил:
- Стоп! Прекратите немедленно! Не позволю! Вы не имеете права!
Я прижал его к стене. Забинтованная правая кисть сильно ныла. Последнее усилие, треск лопнувшей подкладки - и платье главного ревнителя лежало на полу.
Пресс стоял теперь, прижавшись спиной к стене и широко раскинув в стороны руки, которыми, казалось, хотел продавить себе путь наружу, подальше от посторонних глаз.
Очень печальная картина - созерцать человека, только что лишенного ореола величия и оказавшегося вдруг в одних белых длинных трусах. Сразу сморщившийся и усохший, с впалой грудью, лишенной какой-либо растительности, и выступающим животиком. Пресс был бледен как полотно.
Лицо у него исказилось, нижняя губа отвисла, а глаза не могли оторваться от лежащего на полу смятого платья. Сдернутая плотная материя обнажила тонкие плечи, выступающие ключицы и мосластые тощие ноги. В черном одеянии он выглядел важной птицей, а без него стал ничем. Вернее, превратился из Нарды в Уолтера Пресса, и дешевый трюк с высокими деревянными каблуками раскрылся. Именно благодаря им пять футов и семь дюймов Пресса выросли до более-менее приличного роста Нарды. К тому же сейчас не оставалось никаких сомнений относительно его неуклюжей походки во время нашего первого свидания, когда он ступал, словно по разбитому стеклу.
- Мы пришли, Пресс, чтобы арестовать тебя за убийство.
- Пресс? Пресс?! Но я не Пресс! Он мертв! Мертв! Я - Нарда! Нарда! Слышите меня?
Уж что-что, но громкий грозный голос никак не соответствовал наблюдаемой нами сцене. Полуголый ублюдок больше ни на кого не способен был произвести никакого впечатления, не говоря уже о том, чтобы вызвать священный благоговейный трепет дешевками типа: "Ученики мои! Последователи! Внимайте же мне..." - и так далее.
- Заткнись, кровожадная скотина! - заорал я. - Ты подохнешь в газовой камере. Но сначала, Пресс, ты нам все расскажешь, не так ли?
Он дрогнул, я заметил. И хотя это по-прежнему был Нарда - сильный и повелевающий массой Учитель, почти святой для своих последователей, - он дрогнул. Мы возникли в его жизни в тот момент, когда он уже и сам начал верить в образ Мастера, но сейчас эта вера ему бы все равно не помогла.
- Я никого не убивал. Никого. Клянусь. Я не убийца.
- Прикуси свой поганый язык, Пресс. Я вовсе не имел в виду последние дни и месяцы, когда сказал про убийство. Я имел в виду год назад. Двенадцатого сентября, где-то так. Как насчет этого?
Он крепко сжал губы и еще глубже вжался в стену. Глазки его бегали. Я повторил вопрос:
- Как насчет двенадцатого сентября? Будешь рассказывать?
Глазки перестали бегать и смотрели теперь на нас с ужасом, подбородок дрожал. Пресс не издал в ответ ни звука.
Сэмсон не выдержал, скомкал сигару и встал:
- Проклятие!
- Сэм, - сказал я, - сядь и успокойся. И следи за ним. Я вышел и снова поднялся наверх. Меня интересовала вторая прислужница. Она сразу открыла, как только я постучался, и я с ходу засыпал ее вопросами:
- Кто такая? Как зовут? Какая роль в бизнесе Нарды?
- Филлис. Меня зовут Филлис. Филлис Стронг. И я не понимаю, о чем вы говорите.
Подумать только, она не понимала! Я зарычал на нее злобным псом:
- Послушайте, Филлис, ваше вранье мне или полицейскому внизу может вам дорого обойтись. Хватит выгораживать друг друга. Отвечай, что знаешь об организации?
- Ничего. Работаю на него, и все, - выпалила она скороговоркой.
- А без балахона и без тюрбана ты его когда-нибудь видела? Только честно да или нет?
- Нет-нет, никогда, поверьте. - Женщина отчаянно затрясла головой. - У меня даже мысли появились: странно как-то, необычно.
- Точно не видела?
- Точно, точно, ни единого разика. Я даже удивляться начала...
- О'кей, красотка, сейчас я тебе его покажу. Я повторил Филлис почти те же слова, какими инструктировал по телефону Лину. Постучаться, сразу войти и залиться смехом. Филлис безропотно согласилась.
- И смотри у меня, крошка, чтоб без фокусов. Там, в комнате, с ним только капитан из отдела убийств, и я встану рядом с тобой. Смейся, как будто тебя режут. Иначе обещаю неприятности, много неприятностей. Но если ты и впрямь его раньше без ничего не видела, то это будет легко.
Закончив инструктаж, я велел ей минуту подождать, а сам бегом спустился вниз.
Сэмсон в мое отсутствие заставил Нарду снять башмаки и, щелкая языком, дивился на подклеенные подошвы и наставленные каблуки. Нарда, он же Пресс, прикрывшись покрывалом, сидел на краешке кровати и напоминал стыдливую девственницу. Я от двери направился прямо к нему. Сдернув покрывало, я расстелил его посередине и приказал Нарде встать туда.
- Я тебе язык развяжу. И не вздумай молиться. Бесполезно, да и поздно уже.
Он огрызнулся, упомянув про интимные отношения с моей матерью, но я простил ему эту грубость, ибо других каких-либо интимных связей он, наверное, уже год не имел. Нарда настроился защищаться, в поведении его нельзя было не видеть вызова.
- О'кей, Пресс. Но если ты... - продолжить я не успел. В комнату вошла Филлис. И, следует отдать должное, сыграла превосходно. Крутись я в Голливуде, обязательно выдвинул бы ее на лучшую женскую роль года. Со стороны вообще не скажешь, что она притворялась. Хотя, может, это и не игра была.
Взглянув на Сэмсона, потом на меня, Филлис, окаменев, остановилась в трех шагах от Нарды.
- Поздоровайся с Нардой, красотка.
Маленькие кулаки Пресса то сжимались, то разжимались.
Брови у Филлис высоко поднялись, глаза и рот широко открылись.
- Это - Нарда? - У нее перехватило дыхание.
Про последовавший затем хохот говорят: "Умирала со смеху". Филлис согнулась буквально пополам, она держалась то за бока, то за живот, взвизгивала, стонала и пищала до изнеможения. Она зажимала руками горло, но смех душил ее и, вырвавшись, со звоном разносился по комнате.
Было больно и противно смотреть, как, инстинктивно пытаясь скрыть от женщины свою мужскую слабость, Пресс корчился и прикрывал костлявыми руками тощую наготу собственного тела. Вызывающее безразличие на его лице сменилось отчаяньем и испугом.
