Антонио нахмурился:
— У Сан-Марко? А Эдвард сказал, на Дзаттере.
— Или, быть может, на Дзаттере, точно не помню. Хотя да… Да, именно там. — Он прочел на лице Антонио сомнение. — Конечно на Дзаттере. В «Сегузо» у меня остался неоплаченный счет, но я обязательно оплачу его.
Антонио неопределенно махнул рукой и, нахмурившись, выставил вперед нижнюю губу.
— Видите ли, Инес считает, что Эдвард убил вас, и очень обеспокоена. Она ничего не говорит, но я это точно знаю. Она попросила меня уехать из Венеции. — Он улыбнулся. — Но уехать из Венеции так быстро я не захотел. Я знаю, ей бы это не понравилось, поэтому вчера перебрался жить в другое место, здесь неподалеку. — Он снова махнул рукой. — Венеция слишком прекрасна, чтобы уезжать из нее! К тому же мне было интересно узнать, что случилось с вами. Только знаете… — Он наклонился к Рэю, бросив взгляд на хозяина, хотя они говорили по-английски. — Она попросила меня уехать, потому что думает, что я могу сказать что-нибудь против Эдварда.
— Вот как? И что же вы можете сказать?
— Ну, не знаю. Не знаю… Все, что угодно. — Антонио ухмыльнулся. — В общем, Инес обеспокоена. Возможно, Эдвард сказал ей, что убил вас. А быть может, она всего лишь подозревает. Понимаете? — Антонио почти перешел на шепот. — Вы-то, быть может, и не понимаете, зато я понимаю. Сегодня я видел, как они все вместе шли по улице — Смит-Питерсы, Эдвард, Инес, — одним словом, все друзья в сборе. И все они думают, что Эдвард убил вас. Или подозревают. Но они не хотят в своей компании итальянцев. Понимаете, о чем я? Я думал, что только итальянцы стараются держаться вместе, но никак не американцы. — Он тихонько рассмеялся.
Рэй улыбнулся:
— Не знаю. Все это очень странно.
— Все они прекрасно знают, что Эдвард ненавидит вас, — шепотом проговорил Антонио. — Но они не станут говорить этого полиции или прекращать общаться с Эдвардом. Ведь так? — Антонио помолчал. — Я думаю, Эдвард мог хвастаться перед Инес, что убил вас. Иначе почему она так обеспокоена? Значит, он говорил ей. Ведь он никогда не уступит, вы же знаете.
Рэй действительно знал. Он слушал болтовню Антонио, вполне сносно говорившего по-английски.
— Он сказал в полиции, что высадил вас на Дзаттере, а Инес — что убил вас. А может, и не говорил, что убил, а просто высадил, только она не верит. — Антонио крутил в руках спичечный коробок. — И что вы собираетесь теперь делать?
Вопрос вызвал у Рэя раздражение, но он понимал, что лучше ответить, хотя бы из соображений приличия или для того, чтобы Антонио не разуверился в здравости его ума.
— Через денек-другой пойду в полицию и скажу, что у меня все в порядке. Только знаете, Антонио, мне бы хотелось, чтобы вы никому не говорили, что видели меня. Даже тем, кто меня не знает. Вы можете обещать мне это?
Антонио был явно удивлен и чуточку разочарован.
— Почему?
— Мне бы хотелось еще несколько дней побыть инкогнито. Может быть, только до завтра. — Рэй отдавал себе отчет, что Антонио вряд ли способен понять его, но решил попробовать убедить его. — Я прячусь для того, чтобы подозрения относительно моей смерти пали на Коулмэна, но, как вы видите, это не срабатывает, потому что никому нет до этого дела, да к тому же я жив. — Объяснить мотивы своего поведения было не так-то просто, да Рэю этого и не хотелось. — Думаю, все выправится само собой. У меня ведь было… — Он хотел сказать о постигшем его горе, но передумал, не желая упоминать имя Пэгги, поэтому сказал: — Давайте уйдем отсюда.
Антонио поднялся:
— Могу я пройтись с вами немного? Я до семи свободен.
— Хорошо, давайте пройдемся, — согласился Рэй.
Они шли вдоль канала Сан-Тровазо по направлению к Дзаттере, не выбирая маршрута.
— Вы где-то здесь снимаете комнату? — спросил Антонио.
— Да, — ответил Рэй, глядя на видневшуюся отсюда Джудекку, этот огромный остров, окруженный со всех сторон водой, остров, где находился его нынешний приют, который он вовсе не собирался выдавать.
— Эдвард высадил вас где-то здесь? — снова поинтересовался Антонио, махнув в сторону набережной Дзаттере и «Пенсионе Сегузо».
— Да, примерно где-то здесь.
Они свернули вправо. Становилось темно, на улице зажглись фонари.
— Мы сейчас выйдем на Мариттима и не сможем там пройти. Давайте пойдем здесь, — предложил Антонио.
Они свернули на узкую улочку и перешли по мосту через канал. Рэй понял, что ему придется возвращаться этим же путем, чтобы сесть потом на катер до Джудекки. Ему хотелось поскорее освободиться от Антонио, и он решил, что поговорит с ним еще минут пять, а потом они расстанутся, причем Рэй обязательно проследит, чтобы Антонио не пошел за ним.
— Быть может, полиция не разрешает Эдварду уехать из Венеции, — предположил Антонио. — Мне известно, что Инес собирается во Францию.
— Этого я не знаю, — ответил Рэй, поднимая воротник пальто.
— Зачем вы отрастили бороду? Чтобы вас не узнали?
— Нет, просто для разнообразия. По-моему, это не изменило меня до неузнаваемости. Как по-вашему?
— Знаете, я тоже думал, что Эдвард убил вас, — признался Антонио доверительным тоном. — Я еще подумал: надо же, как странно! Такое случилось, и никто ничего не предпринимает.
«Включая тебя самого», — подумал Рэй, впрочем безо всякого осуждения.
— Думаю, люди не склонны выносить такие обвинения.
— Но Инес… Ведь она до сих пор остается с…
Рэй резко остановился. Впереди в треугольнике тени, отбрасываемой небольшой церквушкой, он увидел Коулмэна — тот, озираясь по сторонам, явно кого-то высматривал.
— Что случилось? — спросил Антонио.
— Ничего. Мне показалось, я кого-то увидел.
Антонио осмотрелся по сторонам:
— Кого?
Но Коулмэн уже исчез, юркнув в узенькую аллею слева от церкви.
— Мне показалось, я увидел Инес, — сказал Рэй. — Но это не важно. Мне на самом деле пора. Очень рад, Антонио, что встретил вас. Только помните, о чем я просил вас, — никому не говорите, что видели меня. Я сам разберусь. Хорошо?
— Но… Я и не увижу никого из них. Честное слово. Рэй, я очень рад, что вы живы. — Он протянул на прощание руку.
Рэй пожал ее.
— Arrivederci[18], Антонио.
— Arrivederci, Рэй!
Рэй свернул в направлении, противоположном тому, в котором скрылся Коулмэн, нисколько не думая, куда приведет его этот путь. Через некоторое время он оглянулся — Антонио не было видно. Вскоре улочка, по которой он шел, завернула. На следующем углу он остановился, огляделся по сторонам и подождал. Антонио не появлялся. Рэй облегченно вздохнул и направился в сторону набережной. Он поискал глазами стрелку-указатель, какие часто рисуют на стенах домов, но не нашел ни одной. Выйдя на набережную Дзаттере, он вздохнул с облегчением. Спина и плечи ныли от усталости. Он обернулся и посмотрел назад, думая увидеть Коулмэна, но не увидел и зашагал еще медленнее. Он полагал, что можно верить Антонио — тот никому ничего не скажет, тем более что Антонио теперь не видится с Инес. Кроме того, он действительно собирался через пару дней наведаться в полицию, а пока ему предстояло по кусочкам собрать свою растерзанную душу и налаживать разрушенную жизнь. У него уже был примерный план из четырех или пяти пунктов.
Написать Брюсу Мэйну в Нью-Йорк; дать телеграмму родителям (быть может, даже завтра); поехать в Париж и заняться там делами; написать Маку и узнать, как у него идут дела с продажей катера и мебели на Мальорке; а в Париже, в почтовом отделении «Пон Руайяль», его, возможно, ждут новости от Брюса, которому к этому времени, возможно, удалось заполучить помещение на Лексингтон-авеню. Проблема до сих пор заключалась в том, будут ли это здание сносить.
На Дзаттере в газетном киоске он купил «Корьере делла сера» и, сунув ее под мышку, зашагал дальше, намереваясь сесть на катер до Джудекки.
На катере он стоял прислонившись к кабине, укрывавшей его от ветра, и смотрел на приближавшуюся Джудекку. Неужели Коулмэн снова вышел на его след? Или, наоборот, он пытался избежать встречи с частным детективом? Но зачем детективу вслепую искать Коулмэна в Венеции, когда ему известно, в каком отеле тот проживает. Рэй знал, что все это время Коулмэн искал его. И возможно, пистолет остался при нем. Коулмэн вряд ли откажется от своей идеи убить его. Стараясь рассуждать трезво, Рэй понимал, что ему лучше заявить в полицию завтра же и завтра же уехать из Венеции.
Вернувшись, он обнаружил, что синьора Кьярди нет дома, — по крайней мере, пройдя через двор и поднявшись к себе, он никого не заметил. В его комнате все оставалось по-прежнему, только было прибрано. Рэй взглянул на свои книги, на новый чемодан, на виноградную лозу за окном. Часы показывали десять минут седьмого. Завтра утром он пойдет в полицию (даже если на почте на пьяцца Сан-Марко его будет ждать ответ Коулмэна) и будет уже другим человеком — человеком по имени Рэй Гаррет. Имя было чем-то вроде ярлыка, привычное до боли и приевшееся, словно багажная бирка, на которой написано: «В этой коробке двенадцать поллитровых банок», — не одиннадцать, не тринадцать, а именно двенадцать. Он не стал беспокоить Жюстину и просить ее подогреть воду для ванной, а, сняв рубашку, обмылся в холодной воде над каменной раковиной, которую обнаружил в темном алькове этажом ниже. Растеревшись хорошенько грубым полотенцем, он бодро и энергично поднялся по ступенькам к себе в комнату. У него еще оставалось время на покупку сувениров из Венеции, к тому же он хотел подарить что-нибудь Элизабетте.
