2
– Бестужев, ты где?
По голосу Олег узнал курсанта Галиева, языкастого и пронырливого парня из Казани. Олег недовольно приподнялся. Можно подумать, что обнаружить его требовало особой зоркости.
– Чего тебе?
– Загораешь? – радостно спросил Галиев.
– Как видишь.
– А теперь слазь! – в голосе Галиева пробились командирские нотки. – Лейтенант зовет.
– У меня еще двадцать восемь минут свободного времени, – Олег посмотрел на наручные часы. – Лейтенант об этом знает. Так что плыви мимо.
– Слазь! – еще более настырно повторил Галиев, его темноволосая голова уже полностью показалась над крышей, черные блестящие глаза весело засветились. – А тут ничего, прямо курорт! Не крыша, а настоящая печка… Чего лежишь? Я же тебе русским языком сказал, лейтенант зовет.
Олег хмыкнул, лениво потянулся, всем своим видом показывая, что его не поймаешь на такой дешевый розыгрыш. В эту минуту внезапно загудели динамики, и послышался сипловатый голос дежурного офицера:
– Внимание! Курсанту Бестужеву срочно явиться в штаб! Повторяю: курсанту Бестужеву срочно явиться в штаб!
– Тебя! А ты не верил, – на смуглом улыбчивом лице Галиева появилось обиженное выражение.
– В штаб – это не к ротному, – поправил его Олег, торопливо натягивая гимнастерку, немыслимо разогревшуюся на солнце.
– Так и лейтенант говорил, что к Бате. Там кто-то приехал за тобой.
Недобрые предчувствия мгновенно возникли у Олега. Сердце учащенно забухало в груди. «Неужели всплыли старые дела? – метался он. – За тридевять земель уехал от столицы, а прошлое – как черный хвост, за мной тянется…»
На ходу застегивая пуговицы гимнастерки, Олег поспешил к кряжистому кирпичному зданию штаба. Внизу, под нещадно палившими лучами азиатского солнца, тяжело и натужно, как обессилевший в долгой схватке борец, дышал зноем городок.
Олег сошел на боковую дорожку, ступая мягко, по-кошачьи, как ходят самбисты и атлеты, в лихо заломленном набекрень берете – подтянутый, аккуратный, решительный.
У подъезда штаба, в редкой тени островерхих тополей стоял лейтенант Осокин. Как всегда, в тщательно отутюженной форме, блестящие носки ботинок, тонкие щегольские усики. Увидев Олега, он быстро бросил в урну недокуренную сигарету.
– Ну, наконец-то! По всему городку тебя разыскиваю! – в голосе лейтенанта Олег не уловил привычного раздражения, в нем было что-то новое, необычное.
– Давай, Бестужев, быстро шагай к командиру полка. Тут за тобой приехали, – продолжил он скороговоркой.
– Считай, что в рубашке родился. Переводить будут в спортивную роту с досрочным присвоением сержантского звания без зачетных экзаменов.
Олег нырнул в прохладный штабной коридор, слыша за собой лейтенантские шаги.
– Капитан Никитенков твое дело листает и прямо облизывается от счастья, – Осокин понизил тон. – Ты ему позарез нужен, как я понимаю.
– А кто такой этот капитан Никитенков?
– Командир спортивной роты нашей армии. Фигура! Между прочим, тренер по вольной борьбе. Они какой уж год держат первое место в округе!
Олег на мгновение замедлил шаги. От слов лейтенанта сразу сделалось легче на душе, как будто с плеч свалился тяжкий груз. Моментально стала понятной причина этого вызова. Впереди ясно забрезжила возможность близкого расставания с «учебкой», но это навеяло и какой-то грустный оттенок. Ну и напрасно, ведь он остается в округе. Вспомнилось, что Осокин отрекомендовал капитана Никитенкова вольником. Вольную борьбу Олег не любил; он ее уважал, как уважает спортсмен не свой вид спорта, – и только, не больше.
Олег вдруг заметил, что в штабе было людно в этот час. Бестужева здесь уже знали хорошо, и новость, что его берут в спортроту, мгновенно облетела все кабинеты. Одни здесь откровенно завидовали ему, бросая тяжелые прищуренные взгляды в спину, другие смотрели с плохо скрываемой неприязнью, как смотрят на тех, кто пытается прожить захребетником. Он уловил тихую фразу, брошенную позади кем-то из писарей:
– Спортсменам всегда лафа! А у нас особенно.
– Точно, – ответил такой же шепот, – наших в тайгу или пустыню выбрасывают, на подножном корме неделями перебиваться приходится, а этих-то на сборы тренировочные, а то в столицу – на состязания. А служба-то идет!
– И звания, между прочим, повышаются!
Олег хотел повернуться, чтоб спросить: что-то я ни одного из вас, когда нас в горы десантировали, не встречал среди парашютистов? Но удержался. Пусть языками чешут. С писарями, его предупреждали, лучше не связываться. Злопамятные и всегда найдут возможность отплатить.
Перед кабинетом командира полка он на мгновение приостановился. Мысленно оглядел себя со всех сторон. Поправил берет. Знал, что Батя, как они называли полковника, не любит и не терпит расхлябанности в одежде. Форма должна быть, как он не раз внушал курсантам, «словно влитая». Полковник мог простить бесшабашный, но смелый поступок, в то же время мог посадить на гауптвахту или влепить наряд вне очереди за одну незастегнутую пуговицу.
Олег глотнул воздуха, словно перед нырком, и шагнул в кабинет. Вскинул ладонь к виску.
– Курсант Бестужев по вашему приказанию прибыл!
Стол командира полка стоял напротив двери. На нем басовито гудел «подхалимчик» – белый высокий вентилятор, верхняя часть которого двигалась то в одну, то в другую сторону. «Подхалимчик» был предметом шуток, а в жаркие полуденные часы и мечтаний в казармах.
– Вольно! – скомандовал полковник, и на его загорелом крепком лице, продубленном ветрами и исполосованном ранними морщинами, засветилась улыбка. Видно было по всему, что он доволен курсантом и даже чуточку гордится им. Батя повернулся к капитану.
– Вот он, наш мастер спорта.
Последние слова полковник произнес с такой интонацией, словно Олег заработал это спортивное звание под непосредственной Батиной опекой здесь, в «учебке». Бестужев догадался, что кряжистый, широкоплечий капитан и есть тот Никитенков, командир спортивной роты.
Капитан Никитенков, в недавнем прошлом кумир местных любителей вольной борьбы, неоднократный чемпион Средней Азии, призер всесоюзных турниров, сидел в кресле, небрежно вытянув ноги. Он повернул к вошедшему свое длинное, с высоким лбом и выступающими скулами стопроцентно борцовское лицо. Олег тут же увидел и переломанный хрящ носа, как обычно говорят мастера ковра, «мягкий нос», и небольшую плешину на макушке – следы многочисленных «мостов», когда борец упирается головой в ковер, и «пельменю» или «вареник» вместо левого уха. А на груди почетный значок заслуженного тренера СССР.
Капитан, в свою очередь, испытывающе глянул на Бестужева и как будто остался им доволен. Опытный глаз тренера безошибочно оценил великолепные физические данные курсанта. В развороте плеч, широкой груди, длинных руках, во всем его облике сквозили недюжинная сила, уверенность в себе. А в сосредоточенном взгляде голубых глаз увидел ершистый бойцовский характер человека, привыкшего к большим нагрузкам и готового к любым испытаниям. Опытный тренер поймал себя на том, что невольно любуется незнакомым ему мастером спорта. Наконец мысленно одернул себя и заговорил так, словно вопрос о переводе курсанта к нему уже решен.
– Моя рота – это четко работающий по жесткому распорядку механизм. Любой лодырь сразу получает по заслугам. Если солдат по-настоящему влюблен в спорт, следит за формой, тренируется с полной отдачей, перед ним открываются широкие перспективы и для повышения по службе, и для роста спортивного мастерства. Сразу заявляю, что у меня в роте нет любимчиков. А цель одна: дать солдату-спортсмену все, что он заслужил, не больше, но и не меньше. У нас ты начинаешь с нуля и, как пойдут дальше твои дела, – зависит прежде всего от тебя самого. Понятно?
– Так точно, товарищ капитан.
– И с дисциплинкой у меня – ни-ни! – он погрозил пальцем. – Солдат прежде всего солдат. Понятно?
– Так точно, товарищ капитан.
Олег невольно подумал, что эти слова насчет дисциплины капитан говорит скорее не ему, а Бате, как бы упреждая слухи о вольготной жизни солдат в спортивной роте.
– Хорошо, когда командир и подчиненный с первого слова понимают друг друга, – капитан Никитенков уселся в кресло поглубже и дружески улыбнулся Бестужеву. – Думаю, каждому командиру приятно иметь у себя хорошего солдата. Я тоже рад принять вас.
– Спасибо, товарищ капитан, – ответил Олег машинально и мысленно укорил сам себя: «Что это я подыгрываю ему? Неужели действительно потянуло в спортивную роту? Неужели опять сделаю ставку на это?»
– В прошлом месяце, – продолжал разговор тренер, – в Ташкенте проходили всеармейские соревнования по самбо. Ко мне подходили москвичи и интересовались, почему Бестужева нет в нашей команде. Много о тебе хороших слов наговорили. Я, честно скажу, твою фамилию впервые от московских спецов услышал. От них и узнал, что ты служишь в наших войсках. Ты уж извини, – он широко развел руками, каждая его ладонь была схожа с солдатской саперной лопаткой, – кадровики нам о мастерах спорта и чемпионах, к сожалению, не докладывают. Самим приходится этим заниматься. Все самим! Ну да ладно, хватит об этом, давай о деле. Итак, переводим тебя в нашу роту. Будем плавать на одном корабле, как говорят наши коллеги на флоте.
