– Но это так, сэр! – настаивал Лоринг, озабоченный тем, что его работа поставлена под сомнение.
Но Вексфорд уже его не слушал. Он стоял, закрыв лицо руками. Пусть Берден называет это как хочет, хоть истерикой, хоть приступом мелодраматизма, но для инспектора сейчас это было единственной возможностью побыть одному. Перед его внутренним взором разворачивалась душераздирающая картина того, как нормальному ребенку ставят ошибочный диагноз, после чего мать, страстно мечтающая о новом браке, отказывается от малыша. Может быть, мальчик получил все-таки должное образование в приюте или был усыновлен приемными родителями, оставившими ему его имя? Хотя зачем тогда Лилиане делать из этого тайну? Вексфорд вздрогнул от неожиданной мысли.
– Майкл, не могу ли я от тебя позвонить?
– Разумеется, Редж.
Бейкер прекратил делать вид, будто ждет не дождется, когда инспектор уедет. Вексфорд представил, что перед Майклом сейчас лежит невидимая книга под названием: «Добрые Советы Амбициозным Полицейским. Совет номер один: удовлетворяйте любые фанаберии дядюшек своих непосредственных начальников, даже если вы совершенно уверены, что старый пень окончательно чокнулся, так как это может помочь вам в продвижении по службе».
Откуда-то издалека, с зеленых холмов Сассекса, донесся голос Бердена, как всегда здоровый, практичный и внушающий оптимизм одним своим звучанием.
– Майк, не мог бы ты сейчас отправиться в больницу Эбботс-Палмер? Нет-нет, именно поехать, а не позвонить. Позвонить я и сам могу. У них там содержится или раньше содержался Джон Гренвиль Уэст. Если представится возможность, поговори с ним.
– Я-то поеду, – ответил Берден, – но ты уверен, что с ним разрешены свидания? А если он окажется полным психом или вообще не умеет разговаривать?
– Если это тот, о ком я думаю, то разговаривать он более чем умеет, правда, в таком случае ты его там не найдешь. Учти, я посылаю тебя вовсе не от нечего делать. Разузнай все как следует: когда именно его поместили в приют, когда он его покинул и при каких точно обстоятельствах. Одним словом, все! Ты меня понял? Если окажется, что его там нет, что он вылечился и стал нормальным, а это вполне возможно, немедленно поезжай допросить его мамашу. И не миндальничай там с ней, будь пожестче. Спроси у нее, знала ли она, кем на самом деле является писатель Гренвиль Уэст, а если знала, то какого черта морочила мне голову.
– А кто у нас мать?
– Миссис Лилиана Краун, Лесная улица, вилла «Карлайл», дом номер два.
– Хорошо, – ответил Берден.
– Я пока в Кенбурне. Я бы сам отправился в приют, просто хочу дождаться, пока Полли Флиндерс вернется вечером домой.
Бейкер выслушал его последнюю фразу со стоическим спокойствием, лишь послал за кофе. Ему было очень жаль Вексфорда.
– Спасибо, Майкл, но я собираюсь прогуляться. Констебль, – обратился Вексфорд к Лорингу, – отправляйтесь на аллею Всех Душ и узнайте, когда мисс Флиндерс вернется домой. Если там окажется мисс Патель, полагаю, это задание не покажется вам обременительным.
Он вышел на солнечную, окутанную легкой дымкой улицу. Там бродили какие-то праздные типы, они торчали тут и там, подпирая стены домов. Вексфорду показалось странным, что в тот момент, когда он сам находится в состоянии душевного волнения, остальное человечество остается к этому совершенно безучастным. У него же голова шла кругом. «Головокружение» вообще было самым подходящим словом, чтобы описать нынешние ощущения, хотя внешне это никак не проявлялось: он солидно и размеренно шагал по Хай-роуд. Показались кладбищенские ворота. Вексфорд свернул внутрь и, пройдя между тесными рядами могил, добрался до покосившегося серого камня. Если кому-то в такой теплый летний день требовался покой, отправляться в парк было глупо, зато в потаенном уголке старого кладбища всегда можно рассчитывать на одиночество. Мертвые неразговорчивы, а большинство живых надежно отпугивает атмосфера этого места. Тщательно и методично Вексфорд собрал в уме все факты и стал ждать, когда придет озарение.
Итак, вот что у них имеется. Уэст предпочитает не распространяться о своем прошлом, общается лишь с крайне ограниченным кругом людей, чей интеллект явно ниже его собственного. Издателям и читателям он сообщил, что родился в Лондоне, тогда как в его паспорте и в регистрационных книгах местом рождения указан Сассекс. Косвенно это подтверждается и его отличным знакомством с этой частью Англии. Похоже, о нем никто ничего не знал до публикации его первой книги. Через два года после того, то есть четырнадцать лет назад, Уэст поселяется на улице Зеленых Вязов.
О своей семье он не рассказывает никому из друзей, более того, отрицает, что между ним и другими Гренвилями Уэстами есть родственная связь. Почему? Гренвиль Уэст что-то скрывает? Ведет двойную жизнь? Как Рода Комфри? Она, возможно, занимается шантажом. Что получится, если поставить этих двух людей рядом? Вымогательница угрожает раскрыть какую-то тайну? Не гомосексуализм писателя, конечно. Вексфорд был убежден, что в нынешние времена сексуальная ориентация не имеет никакого значения. Нет, тут нечто иное. Скажем, Уэст никогда не посещал университета, а между тем в его биографии утверждается, что он его окончил. Также он никогда не работал независимым журналистом или курьером. До двадцати четырех лет он просто-напросто находился в приюте для умственно отсталых.
Рода как его двоюродная сестра обо всем знала. От нее этот факт никакого смысла скрывать не было в отличие от других. Идея Бердена, что она воспользовалась этими сведениями как последним средством, чтобы отвратить Полли от своего кузена, была, надо признать, вполне логична. Возможно, Уэст подслушивает ее разговор, понимает, что Рода звонит его собственной матери, несмотря на то, что кузина обращается к Лилиане «душа моя», и решает срочно вмешаться. Может быть, он думает, что Рода хочет повидаться с Лилианой, чтобы выведать какие-нибудь подробности его раннего детства или врачебные тайны, то есть то, что привело к помещению в приют и последующей выписке из него?
Как ни крути, а это – мотив для убийства. Уэст переезжает в отель «Триест», желая убедить Вивиана и Полли, что он отправляется во Францию. Регистрируется под своим именем, из чего следует, что изначально он отнюдь не планировал убивать свою родственницу. Скорее всего, просто надеялся за три дня уговорить Роду отказаться от своих намерений.
Вот только как он это все провернул? Не убийство, нет, тут все совершенно ясно: внезапная вспышка ярости – и конец. Как он все-таки умудрился выбраться из приюта и превратиться в известного писателя? Ладно, предположим, Уэсту изначально был поставлен неверный диагноз, но как ему удалось преодолеть все трудности? Ведь провести там он должен был все свое детство и юность. Пусть даже мальчик был нормален, разве за многие годы в результате специфического образования и окружения не превратился бы он в настоящего идиота? Тем не менее, в возрасте двадцати пяти или двадцати шести лет он пишет первую книгу, показывая при этом неплохие знания елизаветинских драм и английской истории.
Если только этот Джон Гренвиль Уэст является тем самым Джоном Гренвилем Уэстом.
Да, совершенно невероятно, как Вексфорд справедливо объяснил Лорингу, но все указывает именно на такую возможность. Гипотеза же, что «Гренвиль Уэст» – всего лишь случайно выбранный псевдоним, никак не может соответствовать действительности, слишком уж много совпадений. Хорошо, положим, его настоящее имя – смешное или некрасивое, и он выбирает себе псевдоним и знакомится с Родой, решившей, что они – родственники. Но не мог же он случайно угадать и день рождения настоящего Уэста, и имена его родителей? Все указывает на то, что Джон Гренвиль Уэст, писатель, франкофил и заядлый путешественник, является тем самым несчастным, которого собственная мать сдала в приют для слабоумных, когда сыну исполнилось несколько лет. И из такого плачевного состояния, с такого низкого старта…
Стоп! Где-то в голове инспектора зазвенел тревожный звоночек. Он снова вспомнил, как стоял в спальне и беседовал с дочерью. Она говорила ему о мужчинах, женщинах и времени, которое потребуется, чтобы изменить их положение в обществе. А потом заявила, что ради этого можно даже прибегнуть к какому-то «изму». Деизму? Да нет, ерунда какая-то… Эолизму? Нет, опять что-то не то, этот термин означает «многословие». Что же такое она тогда сказала, черт возьми?
Инспектор принялся одну за другой перебирать все буквы алфавита, пока наконец не дошел до «н». Аэонизм? Да, вроде бы оно. Наверное, этот термин связан с греческим словом, означающим «эпоха», Сильвия же как раз твердила насчет столетий, которые пройдут, прежде чем будет достигнуто равенство полов. Вексфорд почувствовал себя разочарованным: на какой-то момент ему показалось, что он вот-вот нащупает решение. Нет, слово не было незнакомым. Он был уверен, что слышал его задолго до того, как термин использовала Сильвия. Но все это отнюдь не было связано со временем.
