– Стой! Я открою.
Оказалось, пришел сосед с первого этажа.
– А где София? – спросил он удивленно, увидев постороннего.
– Здесь я, – выступила она вперед и оправдалась: – Это милиция, Боря пропал…
– Он у гаражей лежит, – сказал сосед. – Мы с женой «Скорую» вызвали.
– Что с ним? – похолодела София.
– Голова в крови, но жив… кажется…
София рванула на улицу, за ней Артем, крича:
– А квартиру закрыть? – И махнул рукой, так как она даже не откликнулась: – Веня, останься! Юрка, за мной!
К счастью, Борис выжил, хотя его положение осложнилось большой потерей крови и долгим лежанием без помощи на асфальте, ведь уже не лето. Но врач убедил, что свертываемость у него хорошая, что и сослужило неплохую службу. Правда, из строя вышел он надолго. София рвалась сидеть с ним в палате после операции, но ее выгнали, потому что мужу сейчас никто не нужен.
Домой Софию привез Артем уже утром. Проследил, чтобы она закрылась на все замки, велел спать. На работу она не пошла, сообщила о случившейся беде, попросила отпуск за свой счет. Улеглась на кровать прямо в одежде.
Удар нанесли банально – орудием пролетариата, то есть камнем, который и нашли рядом с телом. Но – вот странно! – взяли только деньги, дорогую мобилу оставили, документы, само собой, не тронули, даже обручального кольца не сняли. И что совсем удивительно – машину не угнали, а ведь ключи от нее были в руке Бориса. Артем не давал Софии объяснений странному поведению грабителей, наверное, сам не понимал, почему разбойное по всем статьям ограбление было неполным. Может, грабителей спугнули прохожие или были какие-то другие причины.
Последующие несколько дней София провела у постели мужа. Он не мог обходиться без посторонней помощи, не вставал, но был настроен оптимистически, планировал после выздоровления поездку в Таиланд, куда давно мечтала попасть София. При всем при том мысли ее были заняты романом. Он стал для нее своеобразным наркотиком, без которого уже нельзя жить. За заботами улетучился из сознания, как дурное наваждение, маньяк, к тому же он не звонил. С вечера и допоздна…
«В черном закрытом платье она стояла наверху лестницы с выражением искусственного покоя на лице, за ее спиной притаились три мужские тени. Помимо впечатлений сестры, у Мишеля с первого взгляда родилось и собственное мнение об этой женщине. Он понял, что ей одиноко, герцогиня редко улыбается, а возможно, вообще не улыбается, значит, и не радуется, ее уставший вид подчеркивают пустые глаза. Все стало настолько очевидным, что Уваров немного потерялся. Нечто похожее на сострадание дрогнуло в его душе, тем не менее представился он сухо:
– Граф Уваров Михаил Аристархович.
– Что привело вас ко мне, сударь? – спросила она.
– Я бы хотел поговорить с вами наедине.
Ей стало любопытно, с какой целью пожаловал молодой человек, и она всего-то повернула голову – три мужские тени сразу отступили. Некоторое время герцогиня так и стояла профилем к Уварову, слушая удаляющиеся шаги, потом взгляд ее упал на гостя. Тот молчал, хозяйка поняла, что ей нужно спуститься к нему, а то он так и простоит немым. Спустилась, предложила:
– Прошу садиться, сударь.
Подойдя к креслу, Уваров не сел, а повернулся к ней. Пришлось сесть и герцогине в кресло напротив незваного гостя. Ее позабавили молчаливые указки, но внешне она своих чувств не проявила. Заметила, что начать ему трудно, посему сказала:
– Слушаю вас.
– Ваша светлость, я приехал познакомиться с вами, мы все же соседи.
– Очень мило с вашей стороны. Но лакей сказал, у вас спешное дело.
– Да, ваша светлость. Я приехал… – Уваров сглотнул, пересиливая волнение, и выпалил: – Я приехал просить руки вашей дочери Шарлотты.
И вспомнил слова сестры о странной женщине: надгробие. Ну, хоть бы что шевельнулось в ее лице, дабы определить отношение герцогини к предложению. Уваров мужественно выдержал окаменение хозяйки дома. Впрочем, он по дороге сюда проиграл в уме несколько вариантов предстоящего разговора и подготовил доводы, которые должны убедить ее отдать за него дочь. Появилось первое подтверждение, что она жива, – герцогиня опустила глаза и, растягивая слова, произнесла:
– Ваше предложение делает нам честь, сударь. А почему вы не во фраке?
Нечего сказать, отличный повод, предваряющий отказ! Но Уваров был готов к вопросу:
– Я не хотел обременять кого-либо просьбами сопровождать меня к вам, ваша светлость, приехал верхом. А фрак на лошади неуместен, вы не находите?
– Нахожу, – вздохнула она, слегка кивнув. – Вы видели мою дочь один раз и надумали жениться на ней. Не поспешно ли ваше решение?
И этот вопрос он предусмотрел:
– Я понимаю ваши опасения, но иной раз достаточно часа, чтоб составить мнение о человеке…
– А другой раз недостаточно половины жизни, чтобы распознать того, кто умело прикидывается сокровищем.
Слова ее прозвучали неким намеком. Уваров слушал, но не вслушивался в них, догадавшись, что она не настроена давать согласие. Он четко определил цель и ловил лишь возможность продолжить:
– Такова жизнь, ваша светлость, предусмотреть все ее повороты никому не дано.
– И я о том же. Ну а коль за дочерью я не дам приданого?
– Мое состояние позволяет не рассчитывать на приданое.
– О! – одобрительно произнесла она.
Неожиданно герцогиня подалась корпусом к нему, держась за подлокотники кресла и оттопырив локти в стороны. Сейчас она походила на ящера с остановившимся взглядом, который замер, чтобы не спугнуть добычу. Взгляд не давал полного представления о настроении ее светлости, Уваров напрягся, ожидая, что его сейчас попросят уйти, а она, кажется, похвалила:
– Вы бескорыстны, сударь? Редкое качество. Но вы ее совсем не знаете. Впрочем, как и она вас.
– Ежели вы отдадите за меня Шарлотту, у нас будет много времени узнать друг друга.
Черты ее смягчились, про себя Уваров торжествовал победу.
– Я не готова дать вам ответ, – произнесла герцогиня, приняв прежнюю позу.
Уваров понимал мать, которой предстояло расстаться с дочерью, разумеется, она обеспокоена, в чьи руки попадет девушка.
– Вас, должно быть, смущает мое внезапное предложение. Но вы, ваша светлость, не сомневайтесь в моей порядочности, род Уваровых пока еще не запятнал чести, я надеюсь продолжить сию традицию.
– А я не сомневаюсь в вас, сударь, но действительно не готова дать ответ. Не мешает узнать, что думает по сему поводу дочь.
– Так позовите ее, – не требовательно, скорее робко попросил он. – Пусть она скажет мне и вам.
– Простите, сударь, но невозможно.
Она встала, давая понять, что ему пора уходить.
– Когда вы позволите приехать за ответом? – спросил он.
– Как-нибудь… на днях.
Мишель молча поклонился и пошел к выходу. Его остановил голос герцогини, которая стояла к нему спиной:
– Сударь! Вы мне нравитесь.
– Благодарю вас, ваша светлость.
– Слава богу, вышел! – облегченно выдохнула Марго на дереве.
– А вы что же думали, его там съедят? – пробубнил Суров, глядя в трубу. – Судя по лицу Мишеля, прием был вежливым.
– Едемте за ним, – засуетилась Марго, когда брат поскакал обратно. – Уже сумерки, боюсь, на него нападет оборотень.
– Нельзя. Мишель услышит топот копыт, выждать придется.
– Все равно давайте спустимся, а то скоро совсем стемнеет.
Суров опять слезал первым, помогая ей.
– Александр Иванович, обещайте разузнать, зачем он ездил.
– Попытаюсь, но не обещаю.
– Как это не обещаете? Вы хотите, чтоб я умерла?
– Напротив, Маргарита Аристарховна, я желаю, чтобы вы жили долго и счастливо. Но… Не пытать же мне Мишеля!
– А хоть пытайте! – заявила она требовательно.
– Когда Мишель не захочет рассказать, никакие пытки не помогут. Только вы-то сами уж, пожалуйста, не приставайте к нему, а то он о многом догадается.
– Потому и прошу вас, что не могу допрашивать его, – спрыгнув к Сурову, ответила графиня.
В каминный зал пришли де ла Гра, фон Бэр и фон Левенвольде, которых, без сомнения, одолевало любопытство.
– Вели подать чаю сюда, а не в столовую, – сказала герцогиня племяннику.
В доме отсутствовал церемониал, потому сейчас чай принесла на подносе кухарка, хотя чаще подавал лакей. Действительно, слуг в усадьбе было мизерное количество, герцогиня отобрала прислугу давным-давно и с особой тщательностью. Кухарка и дворник (одновременно конюх) были мужем и женой, укрывались от закона, потому они и устроили ее – молчание с их стороны было гарантировано. В доме жила, помимо няньки, еще одна женщина, в обязанности которой входило поддерживать чистоту, да старый лакей – верный слуга. Чаепитие проходило в гробовом молчании, глава дома, казалось, забыла о недавнем визите.
– Тетя, вы беспокоите меня, – сказал племянник. – Что он с вами сделал?
– Просил руки Шарлотты, – сообщила герцогиня и посмотрела на каждого мужчину по отдельности.
