— О, солнце заходит! — воскликнула миссис О’Нил.
В ее голосе было столько искреннего восторга, что Тесс готова была поверить, будто она сделала это вовсе не для того, чтобы разрядить накалившуюся ситуацию. Миссис О’Нил не впервой было лицезреть в своем доме проявление откровенно враждебных отношений ее мужа с приглашенными на коктейль гостями. И она присутствовала на этих встречах как раз для того, чтобы своевременным вмешательством немного устранять нараставшую напряженность.
— Я часто разговариваю с Авой. Она хороший специалист, и у нее блестящие карьерные перспективы, — сказал О’Нил, подавляя свое волнение. — Эта история с убийством может плохо отразиться на ее будущем. Наши клиенты не хотят иметь дело с юристами, чья репутация не безупречна. Для всей нашей фирмы происшествие это крайне неприятное. Кто захочет доверять компании, где совершено такое серьезное преступление? Нравится нам это или нет, но мы вынуждены любыми средствами избегать подобных скандальных ситуаций.
— Небезупречная репутация Абрамовича не помешала вам принять его в число сотрудников, — напомнил Тинер. — Вы прекрасно знали, каково было отношение к нему общественности.
— Абрамович был высококлассным адвокатом и к тому же обладал большим опытом работы в той области, которая для нас была наиболее значима. Он умел держать марку. В большинстве своем многое из того, что писали о нем в газетах, не соответствовало истине.
Пока он произносил свою речь в защиту Абрамовича, отношение к нему у Тесс успело несколько раз измениться. Поначалу она решила, что О’Нил глуп и наивен. Настолько наивен, что не мог трезво оценить того, кого принимал в свою компанию на работу. Затем она очень скоро стала подозревать, что он искусный лжец и ни Абрамовича он не считал достойным сотрудником, ни Аву перспективным специалистом, а всего лишь пытался пустить пыль в глаза и отвести от себя подозрения. Глуп он уж точно не был, хотя старался казаться человеком недалеким. В своих руках он держал все юридические дела компании и отношения ее с другими крупнейшими партнерами по бизнесу. Вряд ли на это был бы способен доверчивый глупец.
— Мое дело, моя компания — это для меня все, — сказал он. — Ее репутация должна оставаться незапятнанной. Если вы собираетесь построить свою защиту на суде на том, что якобы мисс Хилл и мистер Абрамович состояли друг с другом в скандальной связи, даже не рассчитывайте на мою помощь. И тогда все, что вам понадобится, включая самую обычную информацию о наших сотрудниках, все это вы сможете получить только по запросу суда, и ни мисс Хилл, ни кто-либо иной не пойдет вам навстречу. А теперь подумайте, не лучше ли нам все-таки договориться мирным путем?
— Только между нами, — отозвался Тинер, — я бы ни за что не упустил шанс нанести удар по репутации вашей чертовой компании.
Глаза О’Нила блеснули и уставились прямо на собеседника. В этот момент он чем-то напоминал Тесс змею, изготовившуюся к сокрушительной атаке.
— Да, я вас понимаю, — холодно произнес О’Нил, — я представляю, как это тяжело чувствовать себя калекой в течение сорока лет, будь я на вашем месте, я, наверное, рассуждал бы так же.
Миссис О’Нил тут же оживленно спросила:
— Не налить ли вам еще чаю?
Но на этот раз ее попытка спасти ситуацию оказалась тщетной.
— Не унывайте, Симон, — произнес вдруг Тинер с неожиданным сочувствием в голосе, — вы не всегда поступали скверно, кое-что в вашей жизни было удачным, вы укрепили позиции компании, которую получили в наследство, и располагаете состоянием в несколько миллионов долларов.
Разговор действительно получился крайне драматичный, но благодаря тому, что при встрече присутствовали миссис Хилл и Тесс, столкновение не привело к крупной ссоре с опасными последствиями. Тесс быстро поднялась и, попрощавшись с хозяйкой, направилась к двери, но была так взволнована, что забыла, в какую сторону следовало открывать ее и наконец толкнула ее с такой силой, что, распахнувшись, она ударилась о стену, грохот разнесся по всему дому. Тесс перепугалась, что в ответ включится сигнализация, но, к счастью, ничего не произошло.
Тинер быстро спустился по лестнице и сел в машину. Дни уже становились все короче, и за то время, пока они находились в доме, на улице уже стемнело. В парке вдоль дороги зажглись фонари, на ступенях парадной лестницы тянулись длинные тени двух охранников, стоявших по обе стороны от входа. Но ни один из них не пошевелился, когда гости прошли мимо. Тесс села за руль и, развернувшись, быстро покатила прочь с территории поместья. Только когда парк остался позади и ворота за ними закрылись, она вздохнула свободно. Тут она заметила, что девушка позабыла снять с ее зеркала бело-синий флажок.
— Сохраню его на всякий случай, — сказала она Тинеру, отвязала его и спрятала в карман. — Может, нас еще как-нибудь пригласят сюда на чай.
Расставшись с Тинером, которого она подвезла до его офиса, Тесс заехала в бар «Медный слон» и заказала там стакан виски со льдом. На длинной узкой полке позади стойки были видны только бесконечные ряды бутылок мартини. Бар славился своими коктейлями из вермута. Подумав немного и понаблюдав за работой Виктора, одного из самых артистичных барменов, какого ей приходилось видеть в своей жизни, она заказала еще и его фирменный коктейль.
Но перед глазами у нее все еще стояло неслыханное изобилие напитков на столе в Кросс-плейс — и особенно виски в хрустальном искрящемся на свету графине. Виски относилось к тем напиткам, которые она предпочитала даже очень дорогим винам, независимо от того, сколько денег было у нее в кармане. Зачем они перелили виски в графин? Этот вопрос занимал ее в течение всего вечера. Может, как некоторые даже очень богатые люди, они экономят на спиртном и покупают дешевое виски и вермуты, а чтобы никто не узнал об этом, подают их в «неродной» посуде? Выпив коктейль и решив, что больше она не испытывает сожаления по поводу того, что так и не попробовала там ничего, кроме чая, Тесс поехала домой.
Китти и ее друг, оба в халатах после удачно проведенного дня в постели, с аппетитом ужинали сосисками с итальянским соусом и острым камамбером. От их приглашения присоединиться к ним Тесс отказалась, не в силах забыть налитую кровью физиономию О’Нила. Он, должно быть, нимало не заботился об уровне холестерина в своем организме.
— Что, даже гренки не будешь? — спросил ее Тадеуш. — Ведь на оливковом масле…
Тесс покачала головой, хотя и удивилась, что друг Китти знает о связи холестерина с животными жирами и о пользе употребления растительных.
Она прихватила с собой только яблоко и стакан вина и, быстро поднявшись к себе наверх, заперла дверь на ключ.
Закончив с ужином, Тесс забралась под одеяло и закурила сигарету с марихуаной. Ее не особенно тревожил тот факт, что сладковатый дымок просачивался сквозь дверную щель на нижний этаж. Китти никогда не задавала ей лишних вопросов, полагая, что у Тесс хватало благоразумия самой выбирать то, что она считала для себя полезным, а что — вредным. И вдруг откуда-то с улицы до нее донеслись слова одного из блюзов Джимми Хендрикса:
Скажи мне, видел ли ты
Ту, что ушла от меня…
Это была песня о женщине, знающей себе цену, о правильной женщине, которая никогда не думала о том, с кем она рассталась вчера.
— Черт! — Тесс села на постели, прислушиваясь. Это не был голос случайного ночного музыканта из кафе на Феллз Пойнт, какие в одиночку иногда бродили по улицам. Это был знакомый голос Джонатана Росса.
«Твоя пятая неудача, — сказала она самой себе, — пора забыть Джонатана».
Но она знала, что никак не могла сделать этого. Если бы он вернулся, она не прогнала бы его. Тесс вскочила с постели и выбросила в окно сигарету, подошла к двери и прислушалась.
Джонатан поднялся по лестнице, затем постучался в дверь, все еще продолжая напевать свой блюз. Его шаги невозможно было спутать ни с чьими другими. Тесс давно уже заметила, что больше всего он нуждался в ней либо в моменты, когда оказывался на волне удачи и жаждал восхищения, либо, напротив, в те периоды, когда ему не везло по-крупному, и он приходил к ней за поддержкой и утешением.
На этот раз его настроение было приподнятым, он принес с собой шоколадные пирожные, бутылку вина, биг-маки и целый пакет картошки фри. Заключив Тесс в объятия, он принялся целовать ее солеными губами.
— Подожди, не торопись. — Тесс отстранилась от него, чувствуя, как еда в бумажной сумке вот-вот спрессуется в один большой ком. — Надо переложить картошку.
Выложив все, что было на несколько тарелок, она принялась есть, вдруг почувствовав, как проголодалась за весь этот день. Одержимость Джонатана немного поутихла, и он тоже собрался подкрепиться. Глядя на него, Тесс догадывалась, как идут дела в «Маяке».
