Поллинджер торопливо пошел к узкой зеленой двери.
Лишь слабый свет из окон падал на тропинки, поляны и деревья в саду. Луны не было, и только звезды сопротивлялись полной темноте ночи.
Бишоп стоял у края подъездной аллеи между декоративным прудом и крылом здания. Он наблюдал за Струве, который медленно приближался к двухместному «диланжу». Это была машина Мелоди. Впереди Струве все так же шла женщина.
Она ступала легко, голова опущена, будто она глубоко задумалась.
За «диланжем» стоял автомобиль Бишопа, а перед ним «ситроен» — машина Софи. У самых ворот — большой черный «БМВ». Рядом с ним сбоку — «форд», неподалеку — еще один.
Гравий хрустел под ботинками Струве. Мелоди шла бесшумно, только золотые вечерние туфли вспыхивали при движении. Возле черного «БМВ» и двух «фордов» стояли полицейские и смотрели на идущих. Их было девять, все в штатском. Они стояли, заложив руки за спину, и не двигались, только смотрели.
Ночь была тихой. Из дальнего крыла здания едва доносилась музыка Мануэло — вот и все звуки, если не считать скрипящих под ногами Струве камешков. Мелоди уже остановилась возле своей машины. Струве стоял за ней, все так же прижимая пистолет к ее спине. Женщина чуть повернула голову, чтобы посмотреть на Фрисни, который шел с другой стороны, от веранды дома. Лицо ее в тусклом ночном свете было бледно, глаза блестели.
В тихом воздухе громко прозвучал голос инспектора:
— Вы зашли слишком далеко, Струве, пора остановиться. Вам лучше поберечь себя от лишних неприятностей.
Струве медленно повернул голову, окидывая взглядом другую сторону подъездной аллеи, террасу и очертания припаркованных машин. Фрисни остановился ярдах в пяти от «диланжа». Странная сцена, будто все они собрались здесь в ожидании, когда заработают кинокамеры, вспыхнет свет и режиссер даст команду начинать.
Бишопу было жаль Фрисни. Он оказался в унизительном положении. Струве командовал парадом, а полицейские были вынуждены стоять и глядеть, как он уходит. Попробовать его остановить — значит подвергнуть опасности жизнь Мелоди. Они не могли пойти на это.
Больше чем когда-либо Струве понимал, что власть сейчас в его руках, и голос его выдавал ощущение этой власти. Он посмотрел на Фрисни и сказал:
— Слушайте, что я скажу.
Холодная волна прошла по спине Мелоди. Нервы у нее были натянуты, как струны, с тех пор, как Струве пригласил ее танцевать. Она почти желала, чтобы раздался выстрел и все это кончилось.
— Мы уезжаем.
Ее тошнило от звука его голоса: этот приподнятый тон, ощущение победы… Если один из двенадцати человек прыгнет на него, попытается схватить, даже если ударит сзади и размозжит башку, у него останется одна пятая доля секунды на то, чтобы шевельнуть пальцем. Жизнь ее висела на волоске.
Струве бросил взгляд за спину Фрисни, потом снова обратился к нему:
— Пусть ваши люди встанут у той стены.
— Все это лишь вопрос времени, — проговорил Фрисни.
— Ладно, пусть это вопрос времени. Но мне так больше нравится. Скажите своим людям.
Фрисни обратился к Мелоди:
— Мисс Карр, мы сделаем для вас все, что сможем. Я прошу вас помогать нам и выполнять то, что велит этот человек.
Глухим, механическим голосом Мелоди ответила:
— Хорошо.
Фрисни оглянулся на ожидавших его приказа людей.
— Отойдите к стене, — сказал он.
Живая картина распалась. Тени полицейских отделились от теней припаркованных машин; башмаки их заскрипели по рыхлому гравию. Наконец, звук шагов затих, и сразу наступила тишина.
— И ты, Бишоп, к ним, — велел Струве.
Послышались одинокие шаги по каменным плиткам. Бишоп остановился у стены рядом с Фрисни. Тот прошептал:
— Никакой самодеятельности, дружище.
— Ладно.
Раздался голос Струве:
— Не двигаться.
Он подтолкнул Мелоди пистолетом:
— Садись.
Она открыла дверцу.
— Залезай, — приказал Струве. — Тебе вести машину, крошка.
Когда она села за руль, он тоже забрался внутрь, устраиваясь рядом с ней. Свет фар залил террасу, стену, у которой стояло двенадцать мужчин. Какая-то машина замедлила ход, сворачивая на подъездную аллею.
— Подожди, — сказал Струве вполголоса.
Мелоди сидела, обхватив руль руками.
Мужчина за рулем подъехавшей машины выключил фары и вылез наружу. Он что-то сказал женщине, которая приехала с ним, и та засмеялась. Они были одеты по-вечернему. Когда оба вышли из автомобиля, Струве окликнул их:
— Эй, вы, двое! Встаньте к стене вместе с остальными. И быстрее!
Они стояли не двигаясь. Оба не понимали, шутка это или оскорбление. Раздался голос Фрисни:
— Я офицер полиции. Пожалуйста, встаньте сюда. Вы вне опасности. Вам ничего не угрожает, но ситуация достаточно серьезная.
Женщина тихо, тревожно вскрикнула. Мужчина сказал ей что-то, и они двинулись к стене и к стоявшим там полицейским. Либо девушка была истеричной, либо странная покорность мужчин действовала ей на нервы, только она принялась вдруг выговаривать что-то спутнику визгливым, возбужденным голосом.
Но слова застряли у нее в горле, когда раздался окрик Струве:
— Заткнись!
Казалось, ее скрутило от этого звука. Мужчина обнял свою даму за талию и принялся успокаивать.
— Заводи, — хрипло бросил Струве.
Мелоди действовала автоматически. Жалобно скрипнул стартер, включилось сцепление, двигатель набирал обороты. Вскоре он разогрелся, работая вхолостую. Струве не отрываясь смотрел на террасу за спиной Мелоди. Ни один человек у стены не двигался. Он не сводил с них глаз до тех пор, пока по его приказу машина не тронулась с места. И все это время перед ним стоял профиль Мелоди, прекрасные очертания ее носа и губ.
— Погляди на меня, — сказал Струве.
Когда она повернула голову, он поцеловал ее в губы. Рука Мелоди напряглась, пальцы вцепились в его плечо, и она закрыла глаза.
— Ты и я, — проговорил Струве. — Мы еще погуляем.
Мелоди не ответила. Когда он неожиданно поцеловал ее вот так, и она почувствовала, как упирается в бок ствол пистолета, она решила, что он собирается застрелить ее, целуя. Мужчины иногда делают так. Он сам рассказывал ей однажды о нескольких подобных случаях в Штатах. Иногда какой-нибудь рэкетир, понимая, что пришел конец, предпочитает умереть в объятиях женщины, убив вначале ее, а потом обратив оружие против себя.
Струве улыбался, когда рассказывал об этом.
— Они знают толк в таких вещах, — говорил он. — Чудесная смерть. Если мне доведется выбирать, я предпочел бы завершить свой путь таким же образом.
Мелоди почти в обморочном состоянии нашла ногой педаль сцепления.
— Не спеши, — сказал Струве. Наклонившись к окну, он крикнул:
— Тот, кто бросится за нами, станет виновником смерти этой женщины! А теперь повернитесь все лицом к стене!
Бледные пятна лиц повернулись и исчезли, словно все четырнадцать человек утратили индивидуальность и превратились в манекены.
— Свет, — приказал Струве. Мелоди повиновалась. — Хорошо, крошка. Дальше действуй сама.
На миг она обернулась, чтобы взглянуть на его лицо, определить, сколько у нее шансов остаться в живых. Глаза Струве лихорадочно блестели. На губах остались следы ее помады. Он улыбался.
Она чувствовала болезненную тяжесть пистолета сбоку.
— И не пытайся гнать так, чтобы мы разбились. Ты умрешь прежде, чем мы врежемся. — Он отвел от нее взгляд и еще раз посмотрел на темные фигуры у стены. — Поехали.
Машина тронулась с места. И прежде чем в ночном воздухе замер шум мотора и исчезли огни фар, Фрисни отдал распоряжение своим людям:
— Тернер — на Хайфордскую дорогу. Следуй за ними, пока не будет других приказаний. Браун — до Севеноукс, возьми обходной путь на Винфорд, поддерживай связь, пока не встретимся.
Четверо бросились к «форду», стоявшему возле ворот. Трое ринулись следом к черному «БМВ». Сам Фрисни с сержантом и двумя оставшимися полицейскими направился к другому «форду». Захлопали дверцы автомобилей, заработали моторы. Прежде чем сесть в свою машину, Фрисни отдал последнее распоряжение:
— Пока не получите сигнал отбоя, не выпускайте их из-под наблюдения и ничего более не предпринимайте. Если они разделятся, следуйте за Струве. Не спускайте с него глаз!
Он закрыл дверцу, когда водитель уже тронул «форд» с места. Бишоп крикнул ему в окошко:
— Встретимся на месте убийства.
— Какого? — Но вопрос его повис в воздухе, потому что машина ринулась вперед и устремилась через ворота за двумя другими.
Когда исчез серый «роллс-ройс» Бишопа, повернувший налево с подъездной аллеи и взявший путь на Лондон, на «Беггарс-Руст» опять опустилась тишина. Остался только свет далеких звезд и резкий, горьковатый запах выхлопных газов.
