— Какие-то основания, несомненно, есть, — взял слово хозяин дома. — Если не делать из мухи слона. Впрочем, здешняя муха, я полагаю, не имеет ничего общего с чертовщиной…
И Арне в общих чертах изложил блюстителю закона все что случилось за прошедшую неделю. Инспектор слушал с большим вниманием, а когда Арне рассказал про потайной ход, он даже зажал себе от волнения рот и нос ладонью.
— Это для меня полная неожиданность, — сказал он и раскурил трубку. — Во всяком случае, этот факт упрощает дело. Здесь, на Хайландете, не так уж много людей могут знать о существовании такого лаза. Стало быть, возмутитель спокойствия имел хорошую возможность как следует изучить местность. Вполне вероятно, он жил в этом доме. Скажите, пожалуйста, у вас есть основания подозревать Эйвинда Дорума?
— Очень и очень возможно.
Арне вкратце поведал о своей последней встрече с прежним владельцем дома и процитировал его угрозы. Заодно он описал и свое столкновение с пастором Флателандом.
— Да, Флателанд не в восторге от вашей затеи с отелем, — подтвердил инспектор. — Насколько я знаю, он теперь пытается добиться от властей охранной грамоты на этот дом. Дескать, это памятник… Если это удастся, вам запретят перестраивать дом.
Арне расхохотался.
— Вот вам — типичная сектантская политика! Если небеса не желают им помогать, они всегда бегут к местным властям. Но он опоздал! Я собрал все бумаги, все визы, все разрешения, у меня все подписано и в полном порядке. Вы знаете, мне доставляет известное удовольствие махать красной тряпкой под носом у этого мини-папы. А он очень рассвирепел и, кажется, ни перед чем не остановится… Он свято верит, что отель станет причиной гибели нравственности на Хайландете.
— Вероятно, — инспектор улыбнулся, — Его горячие проповеди уже принесли некоторые плоды. Суеверные ужасы распускаются буйным цветом. Люди уже видят призраков.
— Не может быть! — воскликнул Йерн немедленно появляясь в дверях, словно по мановению волшебной палочки. — Каких призраков?
— Да все та же история с кораблем. Летучий голландец. «Кребс». Один рыбак, Тобиасен, утверждает, что сегодня утром видел, как «Кребс» шел под полным парусом между шхерами. Я с ним только что разговаривал. Он вне себя от волнения и твердит одно: это, дескать, дурной знак, и скоро случится беда. Он говорит: «Среди нас появились Бегемот и Левиафан!» Сами понимаете, накануне он наслушался пастора.
— А почему он решил, что это был именно «Кребс»? — спросил я.
— А как же? Легенду все знают… Небольшой старинный парусник с похожей оснасткой, с пушкой на носу, серого цвета, как туман. Тобиасен видел корабль в паре сотен метров от своей лодки — он ходил в море за сельдью… Якобы парусник бесшумно вышел из шхер и быстро скрылся в тумане. Он клянется, что на борту никого не было. Вот так. Нормальные, простые люди начинают страдать галлюцинациями.
— Кстати, о «Кребсе», — сказал Арне, — в прошлый раз вы говорили, что надеетесь разобраться в происшествии с эстонским кораблем. Нашли что-нибудь новенькое?
— Нет, к сожалению, ничего. Вот Йерн мне сейчас рассказал, что у Пале есть спасательный круг и матросская форма с «Таллинна». Завтра же непременно зайду к Пале и порасспрошу…
— А что вам известно о Пале? — поинтересовалась, Моника.
— Ничего особенного. Американец норвежского происхождения, живет здесь четыре месяца, законов не нарушает.
— А как его имя? — спросил я.
— Йорген, — ответил инспектор. — Йорген Пале.
— Можно по-разному не нарушать законы! — донесся сердитый голос Эббы. Она вошла в гостиную и уселась рядом с мужем. Танкред обнял ее и ласково прижал к себе, а Арне метнул в нее красноречивый взгляд: «Молчи уж! Не позорься перед посторонним человеком!» Надо сказать, он весь вечер втихомолку посмеивался над ее неудачным визитом к Пале, намекая, что она вела себя, как полная идиотка. Я держал сторону Эббы, и только подумал, что, видимо, ей не стоило так откровенничать при всех. На скромность Моники я вполне полагался, но, зная насмешливый нрав Арне… Кроме того, мне казалось, что самолюбие Танкреда было крепко уязвлено.
Арне тем временем поспешил повернуть разговор в другое русло:
— Серенсен! У меня интересное предложение. Хотите принять участие в нашей затее? Дело в том, что у нас есть определенные основания полагать, что наш возмутитель спокойствия, как вы прекрасно выразились, снова явится сегодня ночью. Поэтому мы решили устроить засаду в желтой комнате. По-моему, настала пора и представителю закона принять участие в нашем расследовании. Я полагаю, норвежский закон запрещает привидениям нарушать покой добропорядочных граждан в собственном доме. Ну, как? Хотите подежурить вместе с нами?
Инспектор грыз мундштук своей трубки, глаза его весело блеснули.
— Сказать по правде, я шел к вам с надеждой на подобное предложение. О чем еще может мечтать полицейский? Я тут совсем без работы. Уж и не помню, когда мне в последний раз доводилось арестовывать преступника!
* * *
После ужина Серенсен развлекал нас историями и анекдотами из полицейской практики. Нельзя сказать, чтобы это было особенно смешно, впрочем, норвежская полиция никогда не отличалась развитым чувством юмора. Тем не менее, инспектор производил впечатление надежного и симпатичного человека, и я был рад, что он проведет эту ночь с нами. Чувствуешь себя гораздо спокойнее, если рядом нормальный, крепкий мужчина, флегматичный и сильный, вроде медведя, с земным, практическим складом ума.
Вскоре после полуночи Арне решил, что пора «заступать на вахту», и мы всемером отправились в спальню капитана Корпа. Собираясь расположиться на полу, мы набрали с собой множество подушек. Хозяин дома настаивал, чтобы в комнате не зажигали свет. Он был уверен, что свет будет виден издалека и спугнет визитера. Он говорил почти шепотом и нервничал, как режиссер перед ответственной премьерой, давая последние указания по мизансценам. Он расположил нас вдоль стены, где находилось зеркало, чтобы нас не могли сразу заметить, входя в комнату через потайную дверь. В его суете было что-то невыразимо комическое, эта склонность к мелодраматическим эффектам начинала меня раздражать — пожалуй я впервые ощутил, что мое отношение к Арне Краг-Андерсену уже изменилось.
Я сел в дальнем от окошка углу и позаботился о том, чтобы рядом со мной оказалась Моника. В темноте я нашел ее руку и замер. Медленно, осторожно она прильнула ко мне, в этом ответном движении мне почудилась такая нежность, такое безграничное доверие, что от блаженства я чуть не растаял.
Дождь прекратился, ночное небо постепенно прояснилось, между черными быстрыми тучами то и дело проглядывал месяц. От этого бледного света в комнате становилось то светлей, то темней; я смотрел на огромные капитанские сапоги, снова стоявшие на прежнем месте в противоположном углу у окна. После того, что случилось во время дежурства Йерна, эти сапоги вызывали у меня неприятное чувство. Я, разумеется, знал теперь, что с ними не связано ничего таинственного и загадочного, но все равно.
— Ну что, Краг-Андерсен, как вы считаете, долго нам ждать? — раздался довольно громкий шепот инспектора.
Светящийся циферблат на руке Арне мелькнул и завис в темноте.
— Максимум два часа. Конечно, нет стопроцентной гарантии, что он явится сегодня, но мне почему-то кажется, он должен прийти. Я думаю, нам надо продержаться до рассвета. Если кому-то нужно подкрепиться, имейте в виду: у меня с собой фляжечка с виски.
— А что будем делать, если он придет? — прошептал Танкред. — Если конечно он не из телеплазмы.
Арне, судя по звукам, проверил магазин своего револьвера, потом ответил:
— Как только услышим его за стеной, во-первых, затихнем. Едва он войдет, я включаю фонарь. Серенсен, вот вам револьвер, вы его берите на мушку и попросите не дергаться и вести себя благоразумно. Если он не захочет подчиниться, нам придется его хватать. Я имею в виду мужчин, а дамы будут зрителями.
— Эх, надо было мне взять наручники… — вздохнул Серенсен. — Но кто ж мог знать!
— Ничего! — шепнул Арне. — У меня припасен канат на этот случай. Хватит с него и каната.
Последовала длинная пауза. Все сидели, прислонившись к стене, и внимательно слушали. Часы у меня на руке тикали тихо и медленно. Мне хотелось прижаться лицом к руке Моники, но я старательно отвлекал себя от этого навязчивого желания, пытаясь считать ее пульс. Он сливался с моим, а моя собственная кровь начинала стучать в висках так, что я не слышал часов. Я вздохнул.
Карстен — он сидел рядом с Моникой, с противоположной от меня стороны зашевелился и прошептал:
— Арне, давай сюда фляжку. Я работал сегодня, сейчас усну.
Появившаяся из противоположного угла фляжка внесла оживление на нашем фланге: сначала Танкред, расположившийся почти у самого зеркала, потом Эбба сделали по глотку, затем фляга перешла к Карстену и чуть задержалась, потом я принял ее из рук Моники. Мы отправили виски на тот конец и снова затихли.
