— Ну что, милочка? Попалась! И в самом деле! Обманывать такого приличного человека! Ай-яй-яй!
— Значит, все-таки было.
И Артем уставился на Ингу тяжелым взглядом…
ПРОДОЛЖЕНИЕ НА ПИКАХ: ДЕСЯТЬ, ВАЛЕТ…— Ну и что такого? — начала оправдываться Инга. — Я целый год здесь работала! Может быть, меня по старой памяти попросили помочь по хозяйству!
— Кто попросил? — не отрывая от нее взгляда, негромко поинтересовался Артем.
— Ольга! Она мне доверяет!
— А если я ей сейчас позвоню? Грушин — телефон!
— А почему ты мною командуешь? — разозлился тот.
— Я сказал! Телефон! Быстро!
И Артем, сжав кулаки, пошел на бывшего друга. Неизвестно, чем бы закончилась сцена, но в этот момент произошло нечто неожиданное.
Стеллаж с книгами, за которым находилась потайная дверь, вдруг поехал в сторону. Бесшумно, но заметившая это краем глаза Прасковья Федоровна развернулась всем телом, вытаращила глаза и вдруг отчаянно завопила:
— Смотрите, смотрите!
Артем повернул голову и замер. Его кулаки невольно разжались. Грушин тоже опешил. У Сида отвисла челюсть.
— Трупы живые! — взвизгнула писательница. — Они живые!
Инга громко ахнула. Стеллаж с книгами остановился. В открывшемся проеме стоял Ваня Смирнов. Лицо у него было зеленое. Похоже, что Ваню тошнило. За спиной шофера откинулся в кожаном кресле следователь Колыванов. Из груди у которого по-прежнему торчал нож с рукояткой из слоновой кости. На крюке висела мертвая Кира. Не удивительно, что Ване стало плохо, когда он все это увидел.
Поднявшись на второй этаж, Смирнов задержался у двери каминного зала. Но дверь была плотно прикрыта, и Ваня по старой привычке толкнулся в следующую. Та была не заперта. Очутившись в кабинете Грушина, он первым делом подумал: а почему так темно? Почему горят свечи? И что за человек сидит в кресле хозяина? Потом Ваня сообразил, что под потолком что-то висит. Или кто-то. Подошел к столу, чтобы рассмотреть. И тут увидел, что сидящий в кресле незнакомый ему человек мертв. И женщина, висящая на люстре, тоже. На рычаг он нажал машинально. Чтобы поскорее отсюда выйти. Ибо его затошнило.
Немая сцена. Ваня, переживший неподдельный ужас при виде двух трупов, уставился на сидящих за столом людей. Те — на него. Ваня постепенно начинал соображать, что присутствующие в каминном зале ему знакомы. Кумир Грушин, нынешний босс Артем Дмитриевич, Инга и Валентин. А эти двое — семейная пара, соседи по поселку. Сталкивались не раз.
Что же здесь происходит? Ваня посмотрел на бывшего хозяина и, заикаясь от страха, невразумительно произнес:
— Это… это… это…
Договорить ему не дали. Неожиданно для всех Валентин Борисюк вскочил и кинулся к буфету. Выхватил оттуда пистолет, держа его двумя руками, наставил на Ваню Смирнова и несколько раз нажал на курок. Раз, два, три…
Раздался страшный грохот! Женщины закричали, зажали руками уши. Грушин кинулся к Валентину. Артем отчего-то кинулся к Ване, который рухнул как подкошенный на пороге. Сид замер на мгновение, что-то соображая, потом тоже кинулся к Валентину.
На пару с Грушиным они принялись отбирать у того пистолет. Валентин не сопротивлялся. После нескольких выстрелов руки у него дрожали. Пистолет и в самом деле был очень тяжел. Наконец Грушин выхватил его и положил на край стола.
— Надо его связать! — закричал Сид и принялся выкручивать Валентину руки.
— Господи, чем?… — простонала Прасковья Федоровна.
Хозяин дома принялся стаскивать с Валентина его же брючный ремень. А Артем закричал:
— Я же говорил! Да заприте наконец этот чертов буфет!!!
— Хорошо, хорошо, — пробормотал Грушин, скручивая Валентину руки за спиной. Впрочем, тот и не сопротивлялся.
Борисюка связали и оставили на полу. Тот со стоном повалился на бок. Грушин, тяжело дыша, поднялся с колен. Сид отер рукой мокрый лоб и тоже выпрямился.
— Ваня… Ваня, может, он жив? — с надеждой прошептала Инга.
— Какое там! — отозвался Артем из кабинета. — Две пули в грудь, одна в голову! Полчерепа ему снес, придурок! И где только стрелять научился?
— С пяти метров сложно промазать, — отозвался Грушин. — А про калибр я уже говорил. Самое мощное личное оружие. Не считая автоматических пистолетов. Ну, Валентин! Ну, удивил!
— Это у него так вышел нервный стресс, — предположила Прасковья Федоровна.
— Да вы бы заткнулись! — выругался Артем. — Если каждый, у кого нервный стресс, будет в людей палить… Валентин, за что ты его убил?
Борисюк не ответил, только застонал. И, скрючившись, уткнул лицо в колени.
— Значит, и следователя убил он? — предположила все та же Прасковья Федоровна. — И… и Киру? Но за что?!
— А вот мы сейчас разберемся, — угрожающе сказал Артем. — Я столько трупов за всю свою жизнь не видел! Черт знает что! Кого-то убивают с периодичностью в час.
— В таком случае у нас еще один час до полуночи, — мрачно пошутил Грушин.
— Но надо же выяснить… — негромко сказала Инга. — За что он их?
Борисюк скрипнул зубами.
— Такой приличный молодой человек! — покачала головой модная писательница. И вдруг сообразила: — Ведь мы же вместе с ним осматривали дом! Вдвоем! Я была в компании с убийцей! Моя жизнь подвергалась смертельной опасности! Сид!
— Парень избавился от свидетеля, — отозвался тот. — И что?
— А мы? — удивилась писательница. — Мы разве не считаемся? Ведь мы же знаем, кто убил! Неужели мы все будем молчать?
— Прасковья Федоровна, я бы вам не советовал делать поспешных выводов, — сказал Даниил Грушин.
— Почему поспешных? Ведь мы же все видели! Своими глазами! Боже! Соседи могли услышать выстрелы!
— Кого здесь волнуют звуки выстрелов? — с иронией произнес Даниил Грушин. — Уверяю вас: никто даже не дернется. И в милицию не позвонит.
— А мы? — с надеждой спросила Прасковья Федоровна.
— Мать… — тронул ее за руку Сид. — Ты бы тоже не дергалась.
— Я не совсем поняла…
Артем вышел из кабинета и спросил:
— Что делать? Оставить как есть? Я закрываю дверь. Меня от этого зрелища мутит.
Он потянулся к рычагу, и стеллаж с книгами поехал на свое место. Инга вдруг начала смеяться:
— Ха-ха-ха! Три трупа, и все в одной комнате! В доме, где двадцать комнат! Не меньше! Ха-ха! И бассейн! И гараж! И сауна! Ха-ха! В огромном доме убивают почему-то в одной комнате! В кабинете Грушина! Ха-ха! Почему вы не смеетесь?!
— Дайте ей воды, — посоветовала Прасковья Федоровна.
— Лучше пощечину. Так в кино делают, — ухмыльнулся Сид.
Артем подошел и легонько потряс женщину за плечо:
— Инга! Эй! Ты меня слышишь? Перестань, ну же! Перестань!
Она вдруг вскинулась, перестала смеяться и со злостью сказала:
— Отойди от меня!
— Что? — опешил Артем.
— Отойди! Вы все здесь! Маньяки! Уроды!
— Истерика, — констатировал Грушин. — Срочно надо шампанского.
— И ты урод! Самый урод из всех уродов!
— Может, она одновременно была еще и любовницей этого молодого человека? — предположила Прасковья Федоровна.
— Какого молодого человека? — удивился Артем. И через плечо кивнул на стеллаж: — Того, которого только что убили?
— Нет. Того, который убил, — трагическим шепотом сказала писательница.
Инга вновь начал смеяться. Валентин Борисюк поднял голову и громко сказал:
— Да пошли бы вы все…
— Слава богу! Он приходит в себя! — вздохнула Прасковья Федоровна.
— Скажем, выходит из шокового состояния, — заметил Грушин.
— А можно сказать, что он убил Ваню в состоянии аффекта? — задумчиво спросил Артем.
— А остальных? — удивилась писательница. — Остальных в каком состоянии убил?
— Да пошли бы вы все… — повторил Валентин.
— Знаете что? Надо его запереть! — решила
Прасковья Федоровна. — Для пущей безопасности.
— Где? С трупами? — с иронией спросил Грушин.
— Ну зачем же с трупами? В доме что, мало комнат?
— Именно с трупами, — высказался Артем. — Чтобы дошло.
— Но, может быть, он нам сначала все расскажет? — Инга перестала смеяться и вернулась к интересующей ее теме.
— Ты-то почему так волнуешься? — уставился Артем на свою любовницу.
— Потому. Меня обвинили в шантаже. А убийца — он, — кивнула Инга на лежащего на полу Валентина. — Я хочу справедливости.
— Или спихнуть все на того, кто невзначай себя выдал, — вмешался Грушин.
Артем подошел к Борисюку и, нагнувшись, спросил:
— Валентин, эй! Ты нам расскажешь?
— Я вам уже рассказал, — отозвался вдруг Борисюк.
Он и в самом деле постепенно начинал приходить в себя. И почувствовал боль в связанных руках. Голова тоже болела. Только теперь он сообразил, что сделал еще хуже, чем было, вместо того чтобы исправить положение. Но когда бросился к буфету за пистолетом, не отдавал отчета в своих поступках. Это был импульс, толчок изнутри, неведомая сила, которая и кинула его к буфету. И заставила стрелять в Ваню Смирнова.
