не будет мешать ему сражаться.
– Мухтар дал мне родить.
– Я бы тоже дал, носи ты моего. И позаботился бы о нем. Но твой ублюдок никому не нужен. В том числе тебе. Благодари меня за то, что я тебя избавил от забот. Все, иди отдыхай. Завтра должна быть в полной силе.
И она пошла. А что оставалось? Вообще-то Ислам прав. Он избавил ее от забот. Так почему же ей так плохо? Забытая боль потери вернулась. Третий раз в жизни Фима испытала ее, и она оказалась очень острой. Неожиданно… Она потеряла плод, а не любимого человека. У Фимы и чувств к нему не было.
Или она все это время ошибалась?
Ночью она спала плохо. То и дело подбегала к двери, порываясь бежать. Но останавливала себя. У Ислама бойцы дисциплинированные, на постах не спят, не пьют, траву не курят. Мимо них не проскочишь. Так что утром она была на стрельбище. А в ночь отправилась с другими снайперами на позицию. Через оптический прицел они изучали местность. Обо всем докладывали Фатиме, и она чертила план. Под присмотром доверенного лица Ислама алжирца Али. Но его обдурить дело не хитрое. Отметила фотомастерскую как второй склад с боеприпасами. Все равно не проверишь, окон нет. Духи будут захват делать, так как у них оружия мало, тут-то их и возьмут в кольцо. Начнется серьезный бой. А пока солдаты воюют, она смоется. Теперь Фима ни за кого, только за себя саму. В этих горах она сможет выжить. Тем более ей не мешает ни живот, ни новорожденный.
За Фатимой присматривали, и все же ей удавалось находить время для вылазок. В трех километрах от Карагыша стояла древняя башня. От нее мало что осталось. И все же Фима могла в ней укрыться от солнца, ветра. Развести за ее стенами костер. А пока она прятала припасы под разными валунами по пути к башне. Сбегать придется налегке. Золото она уже вшила в широкий пояс, что прятала под одеждой. И не снимала даже на ночь.
…А ночью перед боем Фима смогла пробраться в поселок. Она пришла на могилу Ахмед-хана Дури, опустилась перед ней на колени.
– Подними руки! – услышала Фима. К счастью, с ней говорили не по-русски.
Она подчинилась.
– Что ты замыслила?
– Ничего.
– Обыщи ее!
К Фатиме подошел боец. Ощупал. Пояс его заинтересовал.
– Это что?
– Бандаж. После родов такие носят, чтобы поддерживать живот.
– Завтра мы на нее другой наденем, – сказал по-арабски тот, что стоял за спиной. Это был Али. Думал, Фатима не поймет его. Но она знала арабский, пусть и не так хорошо, как пушту. – Посмотри, она ничего не спрятала в землю? Не оставила записи на песке? Нет? Странно. – И, схватив ее за плечо, перешел на пушту: – Зачем ты тут?
– Пришла на могилу великого человека.
Али склонился над каменной плитой. Прочел имя, даты жизни и смерти. Спросил:
– Кто он?
– Поэт.
– Дура, тебя могли заметить. Стоило рисковать ради истлевших костей?
– Сейчас, когда вы притащились за мной, мы рискуем больше. – Она стряхнула с себя его потную руку. – Идите, я следом.
– Нет, ты первая, а мы проследим.
Спорить было бесполезно. Фатима вернулась в лагерь.
А утром она пошла в последний свой бой.
* * *
Фатима знала, какая участь ей уготована. Ее сделают живой бомбой. Возможно, отправят с белым флагом. Или разденут до белья, заставят поднять руки. Белую девушку с копной соломенных волос примут за пленницу и подпустят. А потом прогремит взрыв. Они делали и так, и эдак. Но пока Фатима полезна. Она бьет без промаха. Ее время еще не пришло.
Она стала потихоньку уходить с позиции. Не назад, а вбок. Если укрыться за скалой, в нее не попадут снайперы-моджахеды. А она в них запросто. Снимет троих и уйдет по тропе.
Фатима смогла достичь нужного места. Пальнув пару раз по советским солдатам, нырнула за скалу. Только хотела выдохнуть, как почувствовала укол в шею. Это в нее вонзилось острие кинжала. Не глубоко, но кожу продырявило.
– Куда собралась? – спросил тот, кто вчера ее ощупывал. С ним рядом стоял парень, которого Фатима обучала стрельбе. В руке его был жилет, в котором вместо бронепластин – взрывчатка.
– Просто меняю дислокацию.
– Так я тебе и поверил. Сбежать решила? Не выйдет.
– А у тебя не выйдет заставить меня надеть это!
– Куда ты денешься?
– Режь горло. Я лучше умру сейчас.
– Нет, позже. И как герой, а не баран.
Она по-прежнему хотела жить. Но лучше пусть ее, как барана, зарежут, чем разорвет на мелкие клочки.
Фатима зажмурилась. Из одной черноты в другую легче нырнуть. Тут послышался свист. Затем вскрик. Она открыла глаза. Алжирец оседал. Из его груди бил фонтан крови. Но возглас издал не он, а мальчишка-новобранец. Он испугался. Впервые увидел смерть так близко. Бросив жилет, он собрался бежать. Но и его настигла пуля. Она попала в шею.
Ничего не понимающая Фатима стала озираться.
– Возьми взрывчатку и ползи ко мне, – услышала она знакомый голос.
– Хазбула? Ты? Но откуда?
Ее покровитель показался из-за валуна. Даже полуслепой он попадал в цель. Но лишь с близкого расстояния.
– Последние месяцы я провел в Карагыше. Музей сторожил и ухаживал за могилой Ахмед-хана.
– Ты увидел меня ночью?
– Скорее почувствовал. В темноте для меня все просто пятна. Но потом я узнал твой голос. И слышал, о чем говорили бойцы. Поэтому на рассвете засел тут.
– Почему именно здесь?..
– Я тебя учил всему. Ты заняла правильную позицию. А теперь дуй ко мне, я прикрою.
Хазбула попал
