прибежали слуги и родители – девочка рыдала. Ее спросили, что она видела, но девочка не могла говорить – только поднимала ладошку с разведенными пальцами. – И мистер Икс поднял собственную ладонь – она, наверное, была почти такого же размера, что и у девочки из его истории. – И тот пансионер мне сказал: «Пока мы все смеялись и твердили ей, что ее никак не могли напугать сразу
пять вещей, моя дочь плакала от страха, вспоминая
паука, которого она не могла назвать одним словом. – И мой пациент пошевелил пятью маленькими пальцами, точно паучьими лапками. Мы глядели на них как зачарованные. – Случайность, джентльмены, – это рука той девочки. Она пыталась нам что-то сказать, но мы не знали ее языка и потому не придавали значения. И все-таки случайность может таить в себе нечто реальное – кошмарное и вместе с тем невообразимое.
– Я, кажется, понимаю, что имеет в виду мистер Икс, – согласился Дойл. – Взять, например, убийства нищих в Портсмуте. Они не были случайными, они не были четырьмя отдельными убийствами: они представляли собой часть разыгрываемой на расстоянии шахматной партии…
Мой пациент одобрил вмешательство доктора легким кивком.
– Совершенно верно. Истина не ожидает нас в конце лабиринта, как нам зачастую кажется. Истина находится в самом преддверии, только она скрыта глубоко под землей. Нет нужды проделывать долгий извилистый путь: нужно спускаться. И когда мы достигнем надлежащей глубины, истина нам откроется.
Квикеринг, окутанный облаком дыма, энергично фыркнул, развеяв пелену.
– И до какого, по-вашему, уровня мы должны докопаться, чтобы расшифровать этот вздор?
– До уровня разума преподобного Доджсона. Но прямо сейчас нам надлежит просто ждать, не так ли? Джимми, сделай одолжение, сообщи нам, сколько времени сейчас на часах.
– Почти полвосьмого, сэр.
– Вечереет, – заметил мистер Икс. – И скоро наступит ночь.
ТИК-ТАК, пять раз повторили часы.
Мне было страшно. Наступила напряженная тишина. А потом ее прервал чей-то голос.
– Сэр Оуэн, с вашего разрешения, я снова… – Это Понсонби поднял руку.
– Прошу вас, доктор, если только вы не намерены рассказывать нам про швейцарские часы.
Нечастые шутки сэра Оуэна Корриджа (как бывает со всеми важными особами, вынужденными экономить свой юмор) всегда встречались радостным смехом.
Понсонби не смеялся. Кажется, я уже упоминала, что для директора Кларендона юмор был как иностранный язык. Понсонби посмотрел на сэра Оуэна блестящими черными глазами и опустил взгляд. И то, что он сказал, совершенно точно никому не показалось смешным.
Я слушала Понсонби, не веря своим ушам.
От его слов я точно окаменела.
6
– Ваша светлость, джентльмены… Настал момент открыть вам важную подробность: я бы предпочел, чтобы кто-нибудь другой взял на себя… столь болезненный долг. Мы здесь услышали о необыкновенных вещах. Некоторые высказались по этому поводу, мы выслушали обоснованные и ученейшие возражения от других… Однако картина будет неполной без наиважнейшей детали. Быть может, не совсем неполной, но определенно и не полной. Моя обязанность в качестве… директора Кларендона – предоставить эту недостающую деталь, дабы о ней высказались умы более просвещенные, нежели мой.
И тогда Понсонби засунул руку за отворот сюртука, точно желал удостовериться, что сердце его продолжает биться. Мы все следили за его рукой как зачарованные. А затем Понсонби извлек нечто белое и прямоугольное, столь идеальное по форме и цвету, что действительно походило на одну из деталей гигантской головоломки.
Но я уже начала понимать, что это за предмет.
А Понсонби продолжил свою речь:
– Как я и сказал, моя обязанность поставить в известность тех, кто этого не знает, и напомнить тем, кто мог позабыть, что один из джентльменов, чье мнение на нашем собрании – одно из важнейших, не является… Я бы не сказал, что не является… Я бы сказал, что он… отличается от всех остальных. – И Понсонби достал из белого прямоугольника прямоугольник поменьше и развернул его дрожащими пальцами. – Господа, всем нам известно, что мистер Икс является… я должен вас предупредить… человеком душевнобольным.
Разумеется, после этих слов не произошло ничего особенного.
По крайней мере, в первый момент.
Откровение Понсонби никого не потрясло. Потому что откровение, вообще-то, таковым и не являлось. Доктор Дойл это знал, персонал Кларендона это знал, даже Кэрролл, а через него и сэр Оуэн, и его ассистент это знали. Не стоило упрекать преподобного за то, что он открыл сэру Оуэну клиническую историю моего пациента, поскольку Корридж являлся психиатром, а Кэрролл и мистер Икс проживали в одном пансионе. Я сама прекрасно отдавала себе отчет в патологических особенностях моего пациента.
«Тогда зачем же все это, – недоумевала я, – если только не для вящей путаницы?»
– Прекрасно, доктор. – Сэр Оуэн как будто прочитал мои мысли. – Это и без того известно, однако…
– Ваша светлость, пожалуйста, проявите терпение.
У этого шельмеца оказалась еще одна карта в рукаве. В буквальном смысле. Хотя этот лист я видела только с обратной стороны, я тотчас узнала симметричные неровности, оставленные печатной машинкой, которую «благородное» семейство мистера Икс использовало для отправки безличных посланий директору пансиона, где содержался их «любимый» родственник, он же пациент.
– Я получил письмо от его семьи, они проявляют интерес… С вашего позволения, я зачитаю. Семья обращается ко мне как к директору Кларендона, и в этом качестве я принимаю на себя ответственность огласить это послание перед вами, сознавая, что поступаю во благо мистера Икс и дела, с которым мы столкнулись.
Все головы повернулись в сторону человечка в кресле, он же оставался невозмутим. Он – но только не я. Я задыхалась от потрясения и негодования. Да как он смеет, этот… прохиндей!
Одной рукой Понсонби придерживал очки, в другой трепетал лист бумаги, и вот он начал:
– По моему мнению, этим все сказано! – Понсонби снял очочки, проделав рукой широкое дугообразное движение, словно бросая вызов всем готовым его оспорить. – Ну, пусть не все, но достаточно многое!
– А что, вы уже закончили чтение? – пробормотал сэр Оуэн, в первый раз за этот вечер по-настоящему сбитый с толку. – Я полагал, что это… только шапка?
– Сэр Оуэн! – Понсонби трясся весь целиком, с головы до ног, точно одержимый каким-то бесом невысокого чина, в ином мире приговоренным к вселению только в людей заурядных. – Я сознаю, насколько ценен вклад мистера Икс в разрешение этой загадки, но… все следует оценивать… ну не то чтобы все, но бóльшую часть… в определенных рамках!
В комнате послышались шепотки. Только двое из нас не размыкали губ, хотя и по разным причинам: меня заставил онеметь гнев, а мистера Икс
