Но тогда он станет убийцей. Его могут вычислить, поймать и отправить за решетку. А если даже не поймают, то он сам будет казнить себя. Ведь тогда он, Виктор, станет злодеем гораздо хуже Раметова. Последний лишь резвится, ведет свою подпольную торговлю воздухом и не покушается на чужую жизнь.
«Он отнял у меня Русю, – растравлял себя охранник. – Он совратил ее, обесчестил, сделал игрушкой в своих руках. Он погубил ее. Как ему удалось завладеть не только ее телом, но и душой? Он плут. Он использует гипноз или грязное колдовство. Я обязан разоблачить его, вывести на чистую воду. Я докажу, что Раметов – пройдоха и негодяй!»
Правда, Виктор не знал, что ему делать с полученными доказательствами.
Сидя в гулком торговом зале, он без устали перебирал в памяти свое прошлое, капля за каплей, вспоминая, какое по сути ничтожное обстоятельство привело его к Раметову.
В тот дождливый летний день Виктор случайно столкнулся с Русей у станции метро «Павелецкая». Она стояла прямая, тонкая в своем темном облегающем платье. Копна пшеничных волос собрана на затылке, в руках у Руси – зонтик.
«Привет, Вик, – равнодушно произнесла она, окидывая его оценивающим взглядом. – А ты все тот же».
Внешний вид бывшего возлюбленного не произвел на нее впечатления. Непослушные вихры, джинсы, мятая ветровка. Такой человек не способен сделать ее счастливой. Она была права, расставшись с ним.
«Работаешь?» – из вежливости спросила Руся.
«Да. – Он назвал издание, в котором числился штатным корреспондентом. – Пишу статьи. Читала?»
«Нет…»
Разговор не клеился. Виктор ощущал, как колотится у него сердце и пересыхает в горле. А Руся оставалась спокойной и насмешливой. Внутри нее ничто не дрогнуло, не отозвалось томительной болью.
«Как живешь?»
«Лучше, чем раньше, – с язвительным намеком ответила она, вероятно, имея в виду их отношения. – Ты женился?»
«Рано еще…»
Губы Виктора одеревенели, а язык прилип к нёбу. Он с трудом выговаривал обычные слова. Руся снисходительно улыбалась. Между ними лежала пропасть, и это казалось тем более странным, что прежде они были так близки.
«Ладно, пока…» – бросила она, направляясь к подземке.
Виктор, словно в трансе, двинулся следом.
«Не иди за мной! – сердито обернулась Руся. – Этого еще не хватало!»
В груди у него стало горячо, дыхание перехватило, и он подумал, что умирает.
Сколько раз с тех пор он снова и снова прокручивал в уме ту унизительную, мучительную для него сцену, переживал ее вновь и вновь. Увидеть Русю, воскресить в памяти невозвратное было для него пыткой. Черта с два он все забыл! Черта с два он излечился от безответной страсти!
Ему необходимо было найти и наказать виновника своих страданий. Избавиться от всего, что связывало его с проклятой любовью! Вырвать ее с корнем из сердца, вычеркнуть из жизни.
Виктор вернулся домой на автопилоте, ничего не видя, не слыша, не соображая. Кажется, в тот день шел дождь. Он весь вымок. Рубашка прилипла к телу, с волос капало. В квартире он, не разуваясь, прошлепал к антресолям, вывалил оттуда все на пол, расшвыривая в стороны бумаги, добрался до коробки с фотографиями. Вот они, свидетели его потерянного рая. На них он запечатлел Русю в разные мгновения жизни – улыбающуюся, хмурую, простоволосую, в меховой шапке… верхом на карусельной лошадке… на катке… на качелях… в тенистой аллее… в цветущем саду… на набережной реки…
Она. Она… Она! Всюду она. Его наваждение. Его безумие. Болезнь. Сон. Химера…
Он рвал снимки до боли в пальцах, на мелкие клочки. Он желал бы измельчить их до размера пылинок и рассеять в воздухе. Он подбрасывал их вверх, к потолку, а они сыпались на его голову, плечи, ковер… мертвенным снегом ложились на его будущее…
Виктор сгреб их в кучку и высыпал на газету, чтобы предать огню. Пусть сгорят эти иллюзорные мосты между прошлым и настоящим, исчезнут без следа. Чтобы не было дороги назад. Чтобы он подсознательно не искал глазами Русю в толпе прохожих, в метро, в парке, в своем воображении…
Поднеся зажигалку к обрывкам фотографий, он вспомнил цирк, безобразного фокусника и трюк с сожжением, в котором участвовала Руся.
«Цирковой факир поссорил меня с Русей! – внезапно осенило Виктора. – С той поры начались наши размолвки. Он пообещал ей золотые горы. Неужели она поверила лживым посулам и… Не может быть! Хотя почему… очень даже может. Все бывает на этом свете! Все! Руся продалась предприимчивому негодяю… который использовал ее и бросил. Она одинока. Она страдает. Ее высокомерие – всего лишь жалкий фарс. Она не желает показывать свое унижение бывшему возлюбленному. То есть мне, который боготворил ее. Она глубоко несчастна…»
С этой минуты Виктор не мог думать ни о чем другом, кроме того, как ему отыскать обидчика Руси и жестоко разделаться с ним. Самые неимоверные, отчаянные способы приходили ему на ум. Вплоть до убийства…
Оказывается, время – плохой лекарь. А в каждом человеке кроется мститель, готовый на что угодно ради удовлетворения этого всепоглощающего чувства: жажды мести.
Тем же вечером Виктор кинулся к Русе домой. Никто не открыл ему. Он спустился во двор и долго бродил под ее окнами, ожидая, пока в них загорится свет. Не загорелся. Значит, Руся съехала? Но куда?
Тогда он решил поступить по-иному. Что толку искать Русю? Она ясно дала ему понять: между ними все кончено. Возврата к прежнему не будет.
«Я должен найти проходимца, который разрушил мое счастье, – молотом стучало у Виктора в висках. – Найти и поквитаться!»
Он вернулся к себе и засел за компьютер. К утру ему удалось кое-что прояснить по поводу фокусника под псевдонимом Маджус. Оказывается, тот перестал выступать в цирке…
* * *
Тамань
– Что будем делать? – шепотом советовались Глория и Лавров, пока их гостья принимала душ. – Отпускать ее?
– Она должна дать показания следователю. Думаю, бояться ей нечего. За отсутствием состава преступления дело возбуждать не будут. По крайней мере, вдова пока молчит, а убийца обнаружен.
– Змею обвинять бесполезно, – кивнула Глория. – У вдовы могут возникнуть претензии разве что к Руслане. Да и то… делить им теперь нечего и некого.
– Это как сказать. Ваза ведь пропала! Руслана прибрала ее к рукам, воспользовавшись смертью любовника.
– Тем хуже для нее…
Лавров был обескуражен реакцией Глории. Он фактически раскрыл преступление, а она не только не рада, но даже как будто не удивлена. Словно она наперед знала, чем все кончится.
– Ты знала про змею? – обиженно спросил он. – С самого начала?
– Догадывалась…
– И не поделилась своими догадками?
– Ты бы все равно не поверил, – отрезала она, поглощенная какими-то новыми идеями. Когда у нее вот так блестели глаза, это означало, что Лаврову предстоит выполнять очередное поручение. А он еще не успел дух перевести.
В гостиной появилась Смолякова, осунувшаяся, поникшая, в слишком просторном для нее платье Глории, белом в мелкий цветочек.
– У меня для вас хорошая новость, – улыбнулся Лавров и вкратце поведал блондинке то, что ему удалось узнать о причине смерти Ордынцева.
– Господи… – выдохнула она, опускаясь на диван. – Я не виновата! Я же говорила вам, Макс был уже мертв, когда… когда я…
До нее медленно доходила жуткая правда. Она тоже находилась в опасности и могла погибнуть той же смертью, что и Ордынцев. Выскочив в окно, она тем самым спасла себя.
– Вам повезло, что эфа выбрала не вас, а вашего любовника, – подытожил Лавров. – Видимо, его грехи перевесили ваши неблаговидные поступки. На тот момент.
Он имел в виду пропажу серебряной вазы, но вряд ли Руслана поняла намек.
– Не кощунствуйте! – вспылила она. – Люди не ангелы! Вы тоже не святой! Это не значит, что…
– Разумеется, не значит, – примирительно произнесла Глория.
– Я еду давать показания, – всполошилась блондинка. – Я объясню, почему сбежала из отеля… скажу, что увидела мертвое тело, змею и… у меня случился психический шок…
– А когда вы опомнились, то решили прийти и все рассказать, – саркастически изрек Лавров. – Отличное оправдание.
Смолякова насупилась, обдумывая визит к следователю. Это неприятно, но необходимо.
– Без этого не обойтись, – заметила Глория.
– Не вы ли принесли змею в номер, госпожа Смолякова? – не унимался Лавров.
– Вы опять за свое? Я боюсь змей! Я… да что вы несете, в конце концов? Откуда у меня змея? Где я могла бы ее взять?
– Это как раз не проблема, – он хотел упомянуть целителя Чуана, но передумал. – Кстати, кража тоже уголовно наказуемое деяние!
– Какая еще кража? – задохнулась от праведного гнева телеведущая. – Вы в своем уме? Пусть он прекратит донимать меня! – взмолилась она, обращаясь к Глории. – Скажите ему, что я не убийца и не воровка!
После того как Лавров поделился с Глорией всеми подробностями беседы сначала с «папарацци», потом с экспертом по древностям, та предостерегла его от поспешных обвинений в адрес Смоляковой.
