– Значит, это другая Наталья Вьюгина, – сказал едва ли не извиняющимся тоном Константин. – Это не наша дочь… И я ужасно рад… Да это и не могла быть она, хотя бы потому, что, когда убивали эту несчастную девушку, наша Наташа была, говорю же, в Страхилице… Мы разговаривали с соседями… Она несколько дней всего, как уехала в Германию…
– В Германию? Позвольте, но как же она могла отправиться в Германию, если у нее просрочена болгарская виза?
– Не знаю… Я ничего не знаю, кроме главного – там, на столе, лежит не наша дочь…
И Вьюгин разрыдался…
Они вернулись домой, Елена, немного успокоившись, напилась таблеток и прилегла.
– Костя, посиди со мной, – попросила она. – Вот знаю, что это не она, да и ты все видел, но почему же так сердце болит?
– Да потому, что это вполне могла быть и наша дочь… Что за лягушка-путешественница? И куда ее вечно несет? Что дала ей свобода? Она чуть не лишилась жизни… Не знаю… Другая девчонка на ее месте одумалась бы, засела за учебники, взялась за ум, начала новую жизнь… А наша – променяла своих родителей, московскую квартиру и перспективу на какую-то там болгарскую деревню…
Когда в дверь снова позвонили, вздрогнули оба.
– Думаю, что на этот раз соседка пришла за солью или спичками, честное слово… – произнес с чувством Вьюгин. – Во всяком случае, не прокуратура… А это уже хорошо. Не может же в один вечер быть два визита товарищей в погонах?
– Да это, наверное, Анна Петровна… Она хотела у меня денег занять… Пойди, Костя, открой… У меня что-то сил нет…
Вьюгин бодрым шагом дошел до двери, а когда заглянул в глазок, то отшатнулся. Нет, это были не Серов и Минкин. Это были другие люди, но с точно такими же каменными лицами.
– Кто там? – спросил упавшим голосом Вьюгин.
– Из прокуратуры. – За толстым стеклом появилась расплывчатая ксива.
Константин открыл.
– Константин Вьюгин? – спросил человек с прозрачными, какими-то неживыми глазами.
– Да, это я.
– Ваша дочь дома?
– Нет…
– Может, позволите пройти? Вы же понимаете, что мы пришли к вам так поздно не для того, чтобы пожелать вам спокойной ночи…
Вьюгин хотел крикнуть: «Оставьте нас в покое!!! Кто позволил вам так разговаривать со мной?!» Но вместо этого пригласил незваных гостей в кухню. Ему хотелось, конечно, чтобы Лена ничего не слышала и не знала, чтобы она вообще спала, но она пришла как раз в тот момент, когда двое мужчин уселись за столом – совсем как еще недавно Серов и Минкин.
– Костя, кто эти люди? Когда нас оставят в покое? – Лицо ее мгновенно стало белым.
– Мы пришли поговорить с вами о вашей дочери – Наталье Вьюгиной.
– Которой: мертвой или живой?
Мужчины переглянулись.
– Какие странные шутки у вас… Ответьте на такой вопрос: у вас есть дочь по имени Наталья Вьюгина?
– Да, конечно, есть.
– Она замужем?
– Нет… А что?
– Вы что же это, не знаете, замужем ваша дочь или нет? – говорил один мужчина, тот, что повыше ростом, с серым лицом. Второй, как Санчо Панса, маленький, смотрел на старшего преданными глазами и молчал.
– Костя… Мы должны рассказать им… В этом нет ничего дурного… Да, наша дочь была замужем, но крайне неудачно… Но в консульстве нам сказали, что этот брак считается все же неофициальным, несмотря на то что была свадьба…
– А по нашим сведениям, свадьбы-то как раз и не было, а вот брак – самый что ни на есть официальный…
– Послушайте… Это уже слишком… Несколько часов назад у нас уже были ваши коллеги из прокуратуры – Серов и Минкин. Так вот, они приехали, чтобы сказать нам, что нашли труп нашей дочери… Нас даже отвезли на опознание, и выяснилось, что, к счастью, погибшая не приходится нам дочерью… Не успели мы прийти в себя после такого потрясения, как заявляетесь вы и сообщаете нам, что наша дочь, оказывается, была официально замужем, и…
– …и что ваш зять – мертв… – развел руками старший. – А потому нам хотелось бы выяснить, где же все-таки находится ваша дочь…
Мюнхен, октябрь 2008 г.Я поднялась в свою комнату и принялась собирать вещи. Понятно же было, что все выяснено и что теперь меня уже в этом доме ничего не держит. Когда постучали в дверь, я даже не отреагировала. Знала, что это Соня, больше некому.
– Наташа!
Я повернулась. Так и есть.
– Ты собираешься… Но почему? Я же так старалась… В пять часов должен приехать Эрвин со своим знакомым… У них документ, который позволит тебе спокойно пожить здесь, в Германии… Ты прости меня, что я вела себя, как самая настоящая идиотка… Но мне действительно надо было найти какой-то способ, чтобы оставить тебя здесь сначала на время, а потом уже, когда мы подружимся, навсегда…
– Навсегда? Но зачем я тебе?
– Понимаешь, ты – оттуда… Из России… Ты – своя. Все те, кто живет здесь, сделаны из другого теста. Мы бы нашли с тобой общий язык… Я бы помогла тебе с учебой, с работой… Ты бы начала новую жизнь. Согласись, это все же лучше, чем доить коз в Страхилице…
– Может, все и получилось бы, если бы не твои дурацкие розыгрыши, страшилки… А потом еще и труп садовника…
– Я не знаю, как убедить тебя в том, что я его не убивала, что он сам напился и перепутал двери… Ну подумай сама, зачем мне было замораживать человека? Какой в этом смысл?
– В твоих поступках уже давно нет никакого смысла… Думаю, поэтому-то твой муж, Эрвин, и сбежал от тебя…
– Ты хочешь причинить мне боль?
– Нет, просто я хочу, чтобы ты поняла – я тебе ничем не обязана… И те деньги, что ты выслала мне, я сполна отработала… Думаю, что это ты теперь должна мне деньги за то, что я помогла тебе с этим садовником… Ты думала, что таким образом привязала меня к себе, но ты просчиталась – теперь мне хочется как можно скорее покинуть этот дом…
– Не спеши! Получи хотя бы документ, позволяющий тебе остаться здесь, в Мюнхене… Мало ли что может случиться… Да, я случайно втянула тебя в дело с Уве, но и ты пойми меня: мне не хотелось сложностей с полицией… начнут копать… – Она замотала головой, как человек, случайно проговорившийся. – В смысле, начнут расследовать… Понимаешь, у меня с ним была связь… Так все глупо вышло… Думаю, что и Роза знала об этом. Ну не может человек, живущий в этом же доме, ничего не замечать… Да подожди ты собираться!
Она подошла ко мне и мягко так взяла за руки, усадила на стул.
– Послушай меня… Я богата… Подумай хорошенько, подожди отказываться… Я понимаю, ты познакомилась с мужчиной, вероятно, он тебе понравился и кажется тебе более надежным вариантом, чем я… Но что ты о нем знаешь? Вероятно, он тоже пообещал тебе кое-что, раз ты так решительно настроена… А вдруг он как раз из службы миграции? Ты не подумала об этом? А может, ему просто надо продвинуться по службе, а тут такое чрезвычайное происшествие – в добропорядочной Германии нелегально поселилась русская бомжиха из Болгарии…
– Но я не бомжиха! – возмутилась я. – У меня там есть свой дом…
– Об этом знаем только ты да я. Что касается людей, занимающихся миграционными проблемами, то ты для них – персона нон грата. Сначала ты связалась с преступными элементами, попросту говоря, с цыганами, возможно, участвовала вместе со своим женихом в их криминальном бизнесе, связанном с продажей людей на органы… Потом, как ты говоришь, твоего жениха убили… Согласись, что просто так людей не убивают. Значит, было за что… Ты извини, что я разговариваю с тобой так прямо и кажусь жестокой, но я стараюсь увидеть твою ситуацию глазами сотрудников миграционной полиции… Потом ты сбегаешь от родителей, и это как раз в такой момент, когда тебе надо было бы просто ухватиться за эту возможность и вернуться домой, в благословенную Москву… Нет, ты сбегаешь, покупаешь себе домишко в микроскопической болгарской деревне… Почему? – спросят тебя. Что ты там забыла? Подумаешь, папа твой упрекал бы тебя за растраченные деньги… Ерунда какая-то! Это все несерьезно! Когда-нибудь эти упреки все равно закончились бы, и ваши отношения приобрели бы более близкий, родственный характер. Ведь ты их дочь, и они любят тебя… Пойдем в кухню, я приготовлю кофе… Не могу так долго без кофе…
Я слушала ее, понимала, что какой-то процент правды в том, что она говорит, есть, особенно в той части, где она упоминала миграционную полицию. Но чтобы Герман представлял собой эту самую миграционную полицию – это было слишком. Все объяснялось просто – ей не хотелось, чтобы у меня, помимо нее, появился покровитель. Тем более мужчина, да еще и немец. Это она не знала еще, что он адвокат…
Понимая, что очень скоро мы с Соней расстанемся, и испытывая к ней чувство, похожее больше на жалость, я согласилась составить ей компанию и выпить кофе. В сущности, и говорить-то с ней было уже бесполезно – я приняла решение довериться Герману.
– Знаешь, Наташа, а ведь ты – верх легкомыслия. Сначала вот Тони, потом – бегство от родителей, и вот теперь ты тут, у меня… Тебе не страшно вот так… порхать с места на место?
