Машины остановились на берегу реки.
— Выходим, — Женя выбрался первым. Машины опустели. Остался только Левый, в багажнике…
— Извиняй, братан, — сказал Женя, обращаясь к покойному. И обернулся к Медведю: — Топи тачки!
«Шестерку» и «семерку» скатили в воду. Смотреть, как уходят они на дно глубокой реки, Женя не стал. Было некогда. Нужно было уходить, скрываться в лесу, который был совсем близко.
* * *
Среди бандитов, собравшихся на поляне, Никита не видел ни одного хоть мало-мальски знакомого. А тригорских блатарей он знал чуть ли не всех наперечет. Значит, это — бандиты Соловья. Его охватило ликование.
Десять минут девятого. Тригорских воров и близко нет. Не явились на «стрелку». Их нет, и, наверное, тем лучше. Точно так, наверное, подумал и Калугин, руководивший операцией захвата.
Взлетела вверх красная ракета. И тут же послышался грозный голос из громкоговорителя:
— Внимание! Милиция! Всем бросить оружие и руки на затылок. Вы окружены. Сопротивление бесполезно…
В рядах бандитов произошло смятение. Уж чего-чего, а засады они не ожидали.
* * *
— Во, мля! Сдали нас! — взъярился Ястреб, услышав предупреждение ментов.
Но сдаваться он не собирался. Одиннадцать «кала-шеи» — с таким арсеналом грех задирать лапки кверху. Тем более им терять нечего. Они окружены. Но любое окружение можно прорвать. Его отец, партизанивший в лесах Западной Украины, не раз прорывался через заслоны энкавэдэшников. И ни разу при этом его даже не ранило.
— Мочи ментов! — с этим криком он первым рванулся вперед, поливая из автомата заросли кустов впереди себя.
Все остальные рванули за ним.
И тут со всех сторон на него обрушился свинцовый ураган. Где-то совсем рядом бухнула противопехотная граната. Затем вторая, третья. Менты не собирались отпускать их живыми.
Несколько осколков впились Ястребу в спину. Падая, он послал длинную очередь в сторону, где увидел притаившегося за деревом мента.
* * *
Две пули срезали кору с дерева, прячась за которым, Никита вел огонь из своей «мухобойки» — только так можно было назвать в данной ситуации табельный «ПМ». Еще несколько пуль просвистели над ухом. Но не все прошли стороной. Одна угодила в шею, вырвала из нее клок мяса.
Но, обливаясь кровью, Никита продолжал стрелять. В азарте боя он как бы и не заметил ранения. Была боль, но делу она не мешала. Он видел, как падают бандиты под автоматическим огнем спецназовцев. Их секли осколки «Ф-1», которых по этому случаю не жалели.
Несколько бандитов все же сумели прорвать окружение. Но это им не помогло. Им били в спину. Уйти из огненного плена живым из них не смог никто. Они погибли все до одного. Раненых тут же добивали, хотя по закону делать этого было нельзя. Но слишком уж много зла сотворил Соловей, чтобы щадить его ублюдков. Спецназовцы зверствовали.
— Придурки! — возмущался Калугин, обходя одно за одним тела бандитов. — Их же всех кончили. С кого же теперь показания снимать?
Но спецназовцы только пожимали плечами. Мол, так уж вышло…
Ругани своего начальника Никита уже не слышал. Его накрыло болью, когда прозвучал последний выстрел. Он потерял сознание…
* * *
Гена долго не мог выйти из транса.
Ну читал он детективы, знал, что бандиты иногда постреливают. Но такого не ожидал. Самый настоящий бой. Автоматы, гранаты. И гора трупов. Соловья пристрелили, всех его людей. А ведь этот знаменитый бандит казался ему непобедимым. И кто уложил его? Жека и другие блатари. Настоящие звери, не ведающие пощады. Он даже не представлял, что его бывший дружок может быть таким жестоким. Ему было страшно.
Соловей хотел пристрелить Гену, но у него кончились патроны. Его мог бы пристрелить и Жека. Ему это ничего не стоило. Бах! И нет подельника, который может засвидетельствовать против тебя по делу о подпольных миллионерах… Однако Жека взял его с собой.
По лесу они шли долго, путали за собой следы. Чабану нужна была медицинская помощь. Но о ней и думать было нечего. Менты уже, возможно, висят на хвосте. И любая оплошность может стать роковой.
Но Гена не думал о каком-то там Чабане. Он думал только о себе. Как ему жить дальше…
Соловья больше нет. Все, кто был с ним, отправились к праотцам. Но остались другие. И среди этих других, возможно, найдется кто-то, кто укажет на участие Гены в этих разборках. Его обвинят в убийствах. И, возможно, приговорят к высшей мере наказания.
Если повяжут Жеку, может всплыть соучастие Гены в другом преступлении. Но сам Соловей сказал, что Скрипач, хоть железом каленым его жги, никого не сдаст. Даже под страхом смерти он не преступит воровской закон. Он железный. Гена даже жалел, что собирался его убить… Хотя нет, его смерть не помешала бы. Ведь он увел от него Танюху. Значит, он лучше, чем Гена? А с чужим превосходством смириться всегда трудно…
Потом его могут обвинить в сводничестве. Но этого он не боялся. Обвинение в этом шаткое. Оно может строиться только на свидетельских показаниях. А его шлюхи будут молчать. Он был уверен в надежности команды, которую держал у себя под рукой. Витек, Лапоть, Мишаня, Бормоглот. Это те, с кем он начинал. К ним присоединился еще и Тольбас. Крепкие под ним пацаны, их путаны боятся как огня.
Но будут ли молчать те, чьи заказы исполняли наемные убийцы Соловья? Если менты прижмут их к стенке, они начнут колоться, как орехи. И тогда Гене крышка…
А если некого будет колоть?
Гена даже остановился.
Что, если пустить в расход заказчиков? У него команда, пять человек. Если каждый грохнет по одному, проблема сойдет на нет. Это будет как проверка каждому.
Денег у него много, спрятаны они в надежном месте. Даже матерые кладоискатели до него не доберутся. А уж менты и подавно. Есть бабки — нет проблем со стволами. Из мусоров нужно будет кое-кого подкупить. Надо знать, что творится в ментовке. Кто из соловьевских колется, а кто нет. А может, легавые вообще никого из бандитов так и не прихватили…
— Ну чего встал? — толкнул его в спину мордоворот со звериной физиономией. — Давай, шевели поршнями…
Да, надо бы еще обзавестись крепкими связями среди блатных. Они тоже могут кое-чем помочь…
Гена послушно зашагал дальше.
Шли они долго, два дня. Без отдыха, без сна топали по лесам, по горам. Один из воров хорошо знал эти места, он вел их к какой-то охотничьей заимке. Там можно было и отдохнуть, и наесться до отвала. В лесном доме вроде как запасы провизии имелись. А есть хотелось невыносимо.
— А может, этого заточим? — указывая на Гену, рассмеялся как-то мордоворот, который все время шел за ним. — В нем и мяса полно, и жиру…
Все рассмеялись, кроме Жеки. Он вообще редко когда смеялся. Гене стало не по себе. Но есть его никто не собирался.
А скоро вышли на охотничий домик. Там и в самом деле имелись запасы съестного. И даже десятилитровая бутыль самогона. Кто-то оставил…
— Надо будет из «общака» харчей сюда подогнать, — сказал кто-то из воров, когда все словно голодные волки набросились на кашу с тушенкой.
Ее готовил Гена. Будешь шнырем, фраер, сказали ему. Он не возражал. Хотя и не знал, кто такой шнырь. Но догадывался.
Запасов хватило на неделю. Ровно настолько хватило и терпения. Пора было возвращаться в город. Надо было навести справки, кого ищут менты, а кого нет, какие и кому обвинения выдвигают. И принимать меры.
Принимать кое-какие меры собирался и Гена. В тюрьму садиться он не намеревался.
* * *
Едва оказавшись в Тригорске, Женя встретился с Цирюльником.
— Лихо ты, Скрипач, дело провернул, — одобрительно посмотрел на него старый вор. — Сожрал Соловья... А на тебя и на его кодлу, чтоб ты знал, менты засаду на Ольгинской засеке поставили. Всех соловьевских положили наглушняк…
— И мы всех замочили…
— Я в курсах…
— А что имеют мусора на Соловья?
— Ни хрена они не имеют… Там вроде как осталось несколько его ублюдков, но все они как крысы ноги сделали. Все из Тригорска продернули…
— А на нас?
— Вот с этого и начинал бы… На тебя все шишки, Скрипач…
— Короче…
— Короче, ты соловьевского на фатере у своей крали вальнул… Был размен?
— Да, разменял одного, глотку «пером» перекрыл…
— Коготь и Веретено жмурика в лес везли. А их менты накрыли. Жмурика на опознанку, а Когтя и Веретено — колоть…
— Ну?
— Они тебя не сдали. Веретено на себя все взял…
— На себя мазу потянул…
На себя Веретено вину всю взял. Лихо!.. Ну что ж, он еще молодой, из зоны «дворянином» выйдет…
— Нет, не проканает эта канитель… Кралю твою раскололи, она тебя сдала вчистую…
Вот это номер! Сдала его таки Танюха. Зря он ее пощадил…
— Только на одного жмурика ее раскололи? Ведь она знала и еще кое-что.
