— Потому что не знал подробностей твоей биографии.
— А кто их знал? Только Евгения Львовна. Да и дело на меня не завели. Паспорт чистый. А Раскатова жалась. Искала провинциалочку с чистенькой биографией. Вот и нашла.
— Ты‑то скажешь наконец, кто такая Нэтти?
— Ничего я не знаю! Поначалу пришла, глаза в пол, «да, Евгения Львовна», «нет, Евгения Львовна». Строила из себя… Я и поверила. Дура! — с чувством сказала Дашенька.
— И взялась за старое: подсыпала Нэтти наркотики?
— Ну и что тут такого? Стала бы я торчать в этом доме в прислугах, если бы не рассчитывала на большее? Они меня обокрали. И жена Раскатова, бывшая секретарша, и эта Нэтти. Я же не знала, что она такая опытная.
— Значит, Нэтти поняла, что ты пичкаешь ее наркотиками? Как быстро?
— Сразу. Она пробовала наркотики и раньше. И мы с ней тут же сцепились…
…Дашенька была просто в шоке, когда после приема первой же крохотной дозы Нэтти поймала ее за руку. Пришла на кухню, когда Дашенька готовила чай на травах для хозяйки и ее воспитанницы. Сама Эжени принимала в это время ванну с ароматическими солями. Было слышно, как там льется вода. Евгения Львовна могла лежать в ванне и час, и два. Дашенька же как раз положила в чашку Нэтти таблетку и собиралась отнести поднос к ней в комнату. Нэтги появилась в кухне неожиданно и тихо сказала:
— Поставь.
Дашенька вздрогнула. Нэтти улыбалась, но взгляд у нее был жесткий.
— Сама‑то пробовала когда‑нибудь? — Нэтти кивнула на приготовленный чай.
— Не поняла… — начала было Дашенька, но получила резкий толчок в спину.
— Сядь!
Горничная потеряла равновесие и рухнула на табурет. Нэтти надавила на Дашенькино плечо, не давая ей подняться, и заговорила спокойно, медленно, от чего горничной сразу стало страшно. Она тут же вспомнила допрос в кабинете у Николая Васильевича. Ноги похолодели, по спине заструился пот.
— Послушай, подруга. Ты под статьей ходишь. Знаешь, сколько можно получить за хранение наркотиков? А за торговлю? Хочешь, найду, где ты их спрятала?
Нэтти выразительно глянула на ее пышный бюст.
— В лифчик запихала? Дура! Когда ты только поумнеешь! Думаешь, я этим не баловалась? Терпеть не могу дурь, но попробовать надо все. Чтобы знать. Видишь, как это может пригодиться? Пить я не пью. Режим не позволяет. Куревом не балуюсь. А такой приход вчера был! Всего‑то с одной чашки чая! Сегодня только чувствую себя неважно, но это ничего. С одного раза — это еще не ломка. Как думаешь?
Дашенька молчала, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Не хватало еще, чтобы Раскатова узнала, кто расправляется с ее королевами красоты!
— Эжени боишься? Это правильно. Я кто есть? Товар. А товар портить нельзя. Я выяснила, отчего моя предшественница загремела в больницу. Передозировка. Откуда у нее наркотики? А вот и ответ.
Нэтти взяла со стола чашку.
— Сейчас я позову Эжени и мы вместе попьем чайку. Хочешь?
— Я… — Дашенькин голос сел. — Я не хотела…
— Да знаю я, чего ты хотела! Ты не всем дуроту подсыпаешь, а избирательно. Татьяна Петухова, потом я. Ты на мое место метишь. Веришь, я бы тебе с радостью его отдала, но пока не могу. Поэтому мы с тобой сейчас договоримся. Ты ходишь на свободе и остаешься в этом доме, а я все узнаю про Эжени и ее бывшего мужа. У нее ведь был муж?
— Она не…
— Не надейся, подруга. Я тебе мигом срок организую. Уж поверь. Раздавить тебя — два щелчка. Веришь, нет? Вижу: веришь. У нас с тобой полно времени для интимных признаний. Скажу сразу: это шантаж. Если стесняешься, выпей чайку. Расслабляет.
Нэтти подошла к раковине, подняла над ней фарфоровую чашку.
— Ну? Ты мне рассказываешь — а я потихоньку выливаю чаек в канализацию. Договорились?
— И ты рассказала все, что Нэтти хотела узнать?
— А что мне было делать? Она просила адрес офиса Николая Васильевича.
— Зачем?
— Не знаю.
— Где ты была в тот день, когда убили Нэтти?
— Здесь. Ко мне соседка заходила. Мы с ней выпили немного. Мартини.
— Таскаешь, значит, у хозяйки добро. Дорогое вино, сигареты, наряды. Привыкаешь к хорошей жизни? Эх, и везет же тебе, Дарья! Николай Васильевич тебя отпустил, Татьяна Петухова не сдала. В рубашке ты родилась. Единственной, кто мог засадить тебя в тюрьму, была Нэтти. А Нэтти больше нет. Подозрительно.
— Да вы что?! Убийство мне шьете?! Да здесь я была! Убьешь ее, как же! До сих пор не верю, что Нэтти больше нет! Но я тут ни при чем!
— Так и быть, Дарья, покамест я тебя отпущу, если скажешь правду: где была в тот день Эжени?
— Евгения Львовна? — Дашенька замялась. Потом решилась: — Она уезжала. Около четырех часов дня, когда Нэтти вышла из дома, Евгения Львовна выскочила следом за ней. Я в окно видела, как отъехала ее машина.
— Нэтти была в ней?
— Не знаю. Сверху же не видно. Я подошла к окну — убедиться, что хозяйка уехала, — и позвонила Маринке. Мы с ней до вечера на кухне просидели. Болтали, выпивали.
— Где сейчас Раскатова?
— Уехала на дачу. Так, по крайне мере, мне сказала. Там и заночует. Ее мобильный телефон не отвечает. Можете проверить!
— Значит, ты поэтому так вольготно расположилась? — усмехнулся Сергей Павлович. — Хозяйки не будет до утра, можно репетицию устроить.
— Все равно я своего добьюсь! Вы меня за руку не поймали!
— Кто желал Нэтти смерти?
— Все! Кроме Дика. Он по ней с ума сходил. И Евгения Львовна хотела ее убить. Она сама говорила.
— Что именно?
— Что Нэтти — обманщица. Что не может она стать королевой. Что это скандал. Но и избавиться от нее Евгения Львовна не могла тоже. Только физически. Устранить. Похоже, у нее выбора не было.
— А почему Нэтти не могла выиграть конкурс? — удивился Сергей Павлович.
— Мне хозяйка подробностей не рассказывала. Майор понял: Дашенька рассказала все, что знала сама. Если подтвердится ее алиби, то искать надо не здесь. То есть здесь, конечно, но допрашивать уже другую даму. Где она сейчас, интересно? С кем?
Евгения Львовна действительно была на даче. С Олегом Новлянским и Ричардом Носковым. Телефон она отключила, чтобы в тишине, без нервотрепки обдумать свое положение. Уехать за город предложил Олег. Дома, мол, обстановка напряженная. Ричард с ним согласился. Евгения Львовна видела, что тот на грани срыва. Из‑за Нэтти. Надо же! Окрутила‑таки Ричарда девка! Нет ее — и он как умер. А что теперь будет с ней самой? После истории с Борисом Николай Васильевич запасся гарантией того, что бывшая жена оставит его семью в покое. Под давлением обстоятельств Евгения Львовна написала признание во всех своих грехах. Убирая бумагу в сейф, бывший муж предупредил:
— Ты теперь у меня в руках. В любой момент я могу упрятать тебя за решетку. Помни это. И больше на моем пути не попадайся. Я бы тебя не простил, если бы не Маша. Моли Бога за нее. А сейчас — убирайся!
Она ушла как побитая собака. С тех пор прошло больше двух лет. Откуда Нэтти узнала адрес бывшего мужа? И с чего Раскатов показал ей подписанную Евгенией Львовной бумагу? Но — показал. Евгения Львовна поняла это по тому, как уверенно вела себя девчонка. И с какой наглостью ее шантажировала.
Деваться было некуда. Нэтти нужны были деньги — Евгения Львовна их давала. Нужно было, чтобы хранили ее тайну — и Раскатова молчала. Но как же Евгения Львовна ее ненавидела! Словами не описать эту ненависть!
И вот ее больше нет. А они на даче. Бродят как тени. Нет Нэтти — и жизнь из них ушла. Что же теперь будет? Нэтти бы со всем справилась. Она не боялась брать на себя ответственность. И что самое ценное — умела принимать решения. Она решила, что будет участвовать во Всероссийском конкурсе. И они это приняли, кто добровольно, а кто под нажимом.
Раскатова невольно вздохнула. Дачную жизнь она никогда не любила. И только сейчас оценила всю ее прелесть. Забиться бы сейчас в глушь, бросить все, отсидеться, зализать раны. — «И, и, и…» хотелось ей тоненько заскулить. Пожаловаться. А кому жаловаться? Ричарду? Нет, Ричард ее не поймет. Он сидел у огня в саду, молча смотрел на пламя, то и дело подкладывая в костер сухие ветки. Зато Новлянский говорил без умолку, жалуясь на жизнь.
— Да замолчи ты! — не выдержал Дик. — Из нас троих только ты, судя по всему, отделаешься одним легким испугом.
— Да ты что?! — накинулся на него Олег. — А если мама узнает?!
— Слушай, ты не борец за собственные права. Быть геем модно, так что не паникуй. У тебя будет много друзей.
— Друзей? — встрепенулся Новлянский.
— А то. Это нормальному человеку некуда податься. Сексуальные меньшинства борются за права сексуальных меньшинств. Женщины борются за равноправие с мужчинами. Пенсионеры — за прибавку к пенсии. Дети с родителями. Кто не борется ни за что? Ну? Соображай!
— Кто? — тупо спросил Новлянский.
