Они вернулись в комнату с кроватями. Войтех попытался сесть как можно удобнее, учитывая обстоятельства. Саша села рядом, но на достаточном расстоянии, чтобы их положение не выглядело двусмысленно. Войтех вдруг отчетливо понял правдивость ее слов о том, что им теперь вовек не «отмазаться».
– Ты прости, если я тебя своими действиями скомпрометировал, – попросил он. – Я не подумал, как это может выглядеть со стороны.
– Теперь, если Лиля ночью задумает меня придушить, остановить ее будет твоей святой обязанностью, – усмехнулась она. – Готов?
– Готов.
Саша сняла с себя кулон, который обычно предпочитала носить под одеждой. Кулон был очень старым, с интересным рисунком, что позволяло ей надолго задерживать на нем внимание гипнотизируемых. Она иногда использовала его, когда выбирала именно этот способ погружения в гипноз, а ничего более подходящего под рукой не оказывалось.
– Сконцентрируйся, пожалуйста, только на кулоне, – попросила она. – Не обращай внимания ни на что другое. Ты видишь только кулон и слышишь только мой голос.
Как она и подозревала, погрузить его в состояние гипноза сразу не удалось. И причина, как ей казалось, была не столько в том, что он не доверял ей, сколько в его общей несклонности доверять кому-либо. Сейчас, когда он отвечал за несколько человек в довольно непростой ситуации, она проявлялась особенно сильно. И, конечно, умение сопротивляться внушению никуда не исчезло. Он мог не делать этого сознательно, но ведь такие вещи кроме всего прочего закладываются и на подсознательном уровне.
Победить его напряжение удалось лишь спустя полчаса. Саша могла бы сказать, что Войтех стал одним из самых трудных ее пациентов за последнее время. Хотя, конечно, ни он, ни все остальные официально ее пациентами никогда не были, просто она привыкла их так называть.
– Войтех, вернись на два часа назад, – наконец попросила она, опуская затекшую руку с кулоном. – Где ты?
– В доме, – лаконично ответил Войтех, помолчал пару секунд, а потом уточнил: – В деревне Комсомольская, недалеко от поселка городского типа Майна, который относится к городскому округу Саяногорск Республики Хакасия, Российская Федерация.
Саша удивленно подняла бровь. И она еще удивлялась, что его сложно в гипноз ввести? С такими-то способностями замечать детали. Странно, что он вообще смог отвлечься от окружающей действительности.
Начинать она всегда предпочитала с простого, поэтому задала следующий вопрос:
– Что ты делаешь?
– Рассказываю о произошедшем ночью, намечаю план дальнейших действий, – четко перечислил Войтех, как будто был не то на экзамене, не то на докладе у командования.
– Хорошо. Теперь вернемся во вчерашний день. Мы вдвоем идем по полю. Возвращаемся в деревню. Перед нами странное место, на котором растительность явно отличается от остальной. Мы еще вне этого места, просто видим его. Ты чувствуешь что-нибудь необычное? – Она старалась подстроиться под его манеру разговора, произносить короткие и четкие фразы.
– Что-то не так, – прокомментировал Войтех, нахмурившись. – Что-то не так с этим местом.
– Что не так? Не подходи к нему, просто объясни, что не так.
– Я не знаю, – он покачал головой. – Не могу объяснить. Это предчувствие. Ощущение… Что-то приближается.
– Ладно, тогда иди дальше. Только медленно. Шаг за шагом. Тебе ничего не угрожает, – добавила Саша, прекрасно помня, как он грохнулся в обморок. – Ощущения будут намного слабее, ты сможешь задержаться в любом моменте и внимательно все рассмотреть.
– Оно приближается ближе… – Войтех нахмурился сильнее, на этот раз болезненно. – Это… вспышка… Не одна, за ней сразу вторая, третья… Co to sakra je? Nerozumím nic. Bože, pomaleji… Nerozumím…[3]
Войтех говорил все тише и неразборчивее, прижав руки к вискам, болезненно морщась, как от сильной головной боли.
Саша не поняла ни слова из того, что он сказал по-чешски, однако догадалась, что он просто не успевает рассмотреть свои вспышки, они слишком быстро сменяют друг друга.
– Войтех, с тобой все в порядке, – мягко, но уверенно повторила она. – Вернись к первой вспышке, задержи ее. Ты можешь это сделать. Она одна, второй пока еще нет. Что ты видишь?
– Жидкость… Что-то льется, – успокаиваясь, ответил Войтех. Его лицо разгладилось, руки опустились, а сам он выпрямился. – Из бутылки? Нет… Канистры.
Это было уже что-то. Конечно, ничего не объясняло, но ведь он сам говорил, что его вспышки – это просто образы.
– Что-то еще есть в этом видении? – на всякий случай уточнила она, прежде чем перейти к следующему.
– Нет.
– Хорошо, тогда дальше. Эта вспышка закончилась, ее больше нет. Что ты видишь в следующей?
– Колесо? – неуверенно произнес Войтех, снова чуть нахмурившись. – Да, это колесо машины, я видел его раньше. Оно крутится, крутится, крутится… В грязи. Прокручивается на месте. Сцепления с дорогой не хватает.
– Где именно ты видел это колесо раньше?
– В другой вспышке. В одном из домов в Комсомольской, – равнодушно пояснил Войтех.
– Хорошо, вторая вспышка тоже закончилась. Сделай несколько глубоких вдохов перед следующей. Что ты видишь дальше?
– Снова грязь… Только теперь это не дорога… Это, – он сделал странное движение головой, как будто пытался разглядеть что-то, что находилось прямо перед его закрытыми глазами, – осыпающаяся земля… Да, это склон… или яма… Или просто углубление, не могу понять. Но там свежая, недавно потревоженная земля, она осыпается крупными грязными комками.
– Ты можешь сказать, где именно находится эта яма?
– Нет, – он покачал головой. – Я не вижу. Вижу только осыпающийся склон.
«Похоже, его видения и в самом деле не слишком информативны, – огорченно подумала Саша, – если даже под гипнозом он видит только такие мелочи».
– Еще были вспышки? – вслух спросила она. – Что ты видишь дальше?
– Огонь… Просто всполох пламени, я это тоже видел раньше, – он чуть склонил голову набок, а потом задрал ее вверх, к потолку. – Небо. Серое, тяжелое, низкое небо. И снова буксует колесо. Что-то льется, – он говорил все быстрее и дышал все тяжелее. – И снова сыпется… И огонь. Небо… серое, отвратительное… Грязь, – он сделал движение рукой, как будто пытался убрать что-то с лица, – вода… огонь… колесо… Неба больше не видно… Темнота и тишина. Почти нечем дышать… Нет!
Войтех дернулся, чуть не подскочив на месте, распахнул глаза и испуганно оглянулся по сторонам, полностью дезориентированный, но, заметив Сашу, замер, как будто что-то вспомнил. На мгновение он задержал дыхание, а потом облегченно выдохнул и расслабился, постепенно приходя в норму.
– Páni,[4] – пробормотал он, тяжело сглотнув. – Больше так не будем делать, – предложил он с кривой усмешкой на побелевших губах.
Саша даже не успела среагировать на его стремительный выход из гипноза, не успела ничего сделать и как-то задержать его там. Еще никогда в ее практике пациенты не выходили сами из регрессивного гипноза. Она даже не была уверена, что смогла бы что-то сделать, если бы среагировала вовремя. Впрочем, судя по тому, что он говорил и как выглядел, задерживать его там не стоило.
– Как ты? – испуганно спросила она, коснувшись его плеча.
– Как будто меня чуть не похоронили заживо, – признался Войтех, потирая лицо руками, словно пытался сбросить с себя остатки сна. А заодно прогнать картинку, которая навсегда въелась в его память два года назад: темнота и тишина, почти нечем дышать. Он не знал, что под землей и высоко над ней может быть одинаково страшно. Но сказать об этом Саше он сейчас не мог. – Там действительно кто-то похоронен, – он посмотрел на нее. – На том пустыре. Это не кладбище домашних животных. Думаю, ты была права: они там.
– Они? – переспросила Саша, сосредоточенно сдвинув брови. – Жители этой деревни? Ты уверен?
Войтех выразительно посмотрел на нее. Как он мог быть сейчас в чем-то уверен? У него по-прежнему были только невнятные видения и предчувствия, поэтому ни о какой уверенности даже речи не шло.
– Только я не думаю, что их убили и похоронили отшельники. Там были машины, увязшие в грязи, и бензин, которым поливали тела, а потом их поджигали. Думаю, дело действительно в болезни. Они умерли от этого гриппа, не дождавшись помощи, но похоронили их почему-то не на кладбище, а в одной общей яме.
Произнеся свое предположение вслух, Войтех испытал что-то похожее на уверенность. В этот раз его внутренние предчувствия не протестовали. Вспомнилось, как выглядел тот дом, в котором он нашел письмо: почти все на месте, не хватало только некоторых ценных вещей, одежды и постельного белья. Он очень живо представил себе, как мертвые тела, лежащие каждое в своей кровати (где же еще умирать от болезни?) заворачивают прямо в простыни и одеяла, а потом тащат к яме на пустыре, в нее же кидают подушки и одежду, поливают все это бензином и поджигают. А потом закапывают сожженные останки. Мозг услужливо подставлял в его фантазию образы, которые он видел во время вспышек: льющийся из канистры бензин, всполохи пламени, осыпающиеся склоны ямы, серое осеннее небо и толстый слой земли, которым скрыли последствия трагедии.
