Она никак не отреагировала на эти слова, а только таращилась на светильник под потолком, который смотрел на нее немигающим злобным оком, все подмечая и соглашаясь со всем, что он сказал. Когда он отодвинулся от нее, она не пошевелилась, словно ее тело больше ей не принадлежало, словно она была под анестезией.
— Посмотрим телик? — взяв пульт, сказал он, и телевизор в ногах кровати ожил.
Шел один из «Крепких орешков». Пока он переключал каналы, она надела платье, которое ей нравилось. Никогда прежде она не тратила столько денег на платье. Она двигалась медленно и напряженно. Только через несколько дней она обнаружит синяки у себя на руках, ногах, животе и шее. Одеваясь, она не пыталась спрятаться от него, потому что он был вроде врача, который прооперировал ее и удалил нечто отталкивающее. Зачем пытаться спрятать тело, если он уже знал, какое оно омерзительное?
— Уже уходишь? — спросил он, когда она оделась.
— Да. Пока, — сказала она, понимая, что говорит, как тупоголовая двенадцатилетняя девчонка.
Она так и не поняла, зачем ей понадобилось сказать «пока». Иногда ей казалось, она больше всего ненавидит себя именно за это. За это глуповатое «пока». Зачем? Зачем она это сказала? Удивительно, что не сказала «спасибо».
— Ну давай, пока!
Похоже было, он еле сдерживает смех. Он находил ее смехотворной. Отталкивающей и смехотворной. Она была отталкивающей и смехотворной.
Она спустилась вниз в стеклянном лифте.
— Вам вызвать такси? — спросил консьерж.
Она знала, что он с трудом сдерживает отвращение: толстая, растрепанная, нетрезвая и распутная девица собралась домой.
После этого она на все стала смотреть по-другому.
— О-о, Джейн!
Мадлен захотелось взять Джейн на руки и покачать, как она качала Хлою. Вот бы найти этого мужика, и врезать ему, и осыпать бранью.
— Наверное, надо было принять на следующее утро противозачаточную таблетку, — сказала Джейн. — Но я даже не подумала об этом. В юности я страдала эндометриозом, и врач говорил, что мне трудно будет забеременеть. У меня по нескольку месяцев не бывает менструаций. Когда я наконец поняла, что беременна, было… — Джейн говорила тихим голосом, и Мадлен приходилось напрягаться, чтобы услышать ее, но теперь она перешла на шепот, поглядывая в сторону коридора, ведущего в спальню Зигги. — Было поздно делать аборт. А потом умер мой дед, и для нас это стало большим потрясением. И со мной творилось что-то странное. Наверное, депрессия. Не знаю. Я бросила университет и вернулась домой. Я почти все время спала. Часы напролет. Так себя чувствует человек, принявший успокоительное или совершивший длительный перелет. Я злилась, когда меня будили.
— Наверное, ты еще пребывала в шоке. Ах, Джейн, мне так жаль, что с тобой это случилось.
Джейн покачала головой, словно ей дали что-то, чего она не заслуживает.
— Да ладно. Меня же не изнасиловали в переулке. Надо отвечать за свои поступки. Не так уж это страшно.
— Он оскорбил тебя! Он…
Джейн подняла руку:
— Множество женщин прошли через отрицательный сексуальный опыт. Вот и со мной то же. Вывод: не гуляй с незнакомыми мужчинами, которых встретила в баре.
— Уверяю тебя, я тоже встречалась с мужчинами из бара, — сказала Мадлен. С ней это случалось пару раз. И никогда не было ничего подобного. Она бы выколола ему глаза. — Даже и не думай, Джейн, что ты в чем-то виновата.
— Знаю. — Джейн покачала головой. — Постараюсь приберечь это на будущее. Некоторым действительно нравится подобная чепуха с эротическим удушением. — (Мадлен заметила, что Джейн непроизвольно потянулась к шее.) — Кто знает, тебя это могло бы заинтересовать.
— Для нас с Эдом это могло бы быть эротичным, окажись мы в постели без извивающегося ребенка посередине, — сказала Мадлен. — Джейн, дорогая моя девочка, это не было сексуальным экспериментированием, то, что сделал с тобой этот человек, не было…
— Ну, не забывай, ты слышала мою версию истории, — перебила ее Джейн. — У него могут быть другие воспоминания. — Джейн пожала плечами. — Если он вообще что-нибудь помнит…
— А оскорбительные слова. Те, что он сказал тебе. — Мадлен почувствовала, как в ней вновь закипает гнев. Как бы разделаться с этим подонком? Как заставить его ответить? — Все эти низости.
Когда Джейн рассказала Мадлен свою историю, ей не было нужды в точности вспоминать те слова. Она проговорила его оскорбления скучным монотонным голосом, как будто читала стихотворение или молитву.
— Да. Жирная, уродливая девчонка.
— Ты не такая, — поморщилась Мадлен.
— Я была полной, — возразила Джейн. — Некоторые, возможно, назвали бы меня толстой. Я много ела.
— Гурманка, — сказала Мадлен.
— Нет, все гораздо проще. Просто я любила всю еду, и особенно ту, от которой толстеют. Пирожные. Шоколад. Масло. Я очень любила масло. — На ее лице появилось почти благоговейное выражение, словно она не могла до конца поверить, что описывает себя. — Сейчас покажу тебе фото. — Джейн бегло пролистнула дисплей телефона. — Моя подруга Эм только что разместила его в «Фейсбуке» к вечеру встречи. Это я на ее дне рождения, когда ей исполнилось девятнадцать. Всего за несколько месяцев до того, как я… забеременела.
Она поднесла телефон ближе к Мадлен. На фото была Джейн в облегающем красном платье с глубоким вырезом. Она стояла между двумя девушками одних с ней лет, и все они широко улыбались. Джейн казалась совершенно другим человеком — более мягким, раскованным и совсем молодым.
— А ты была фигуристая, — заметила Мадлен, отдавая Джейн телефон. — И не толстая. На этом снимке ты просто потрясающая.
— Даже любопытно становится, как подумаешь. — Джейн еще раз взглянула на фото, а потом пролистнула большим пальцем. — Почему меня так сильно оскорбили именно эти два слова? Более всего, что он сделал со мной, обидели эти два слова. Жирная. Уродливая. — Она с нажимом произнесла эти слова. Мадлен неприятно было это слышать. — То есть жирный уродливый мужчина все же может быть забавным, обаятельным и успешным, — продолжала Джейн. — Но получается, что для женщины это самая позорная вещь.
— Но ты не была такой и сейчас не такая… — начала Мадлен.
— Да, хорошо, а что, если была бы! — прервала ее Джейн. — Что, если была бы? В этом-то и дело. Что из того, если я была полноватой и не особенно смазливой? Что в этом такого ужасного? Такого отталкивающего? Это что — конец света?
Мадлен не нашлась с ответом. Для нее быть толстой и уродливой было бы равносильно концу света.
— А все потому, что самооценка женщины основывается на ее внешности, — сказала Джейн. — Вот почему. Мы живем в обществе, помешанном на красоте, когда главное для женщины — сделать себя привлекательной для мужчин.
Мадлен прежде не слышала, чтобы Джейн говорила так агрессивно и свободно. Обычно она была застенчивой и неуверенной в себе, готовой выслушать чужое мнение.
— Неужели это правда? — спросила Мадлен. Ей почему-то не хотелось соглашаться. — Знаешь, в душе я часто завидую женщинам вроде Ренаты или этой зазнайки, жены Джонатана. Они зарабатывают кучу бабок, ходят на заседания членов правления или бог их знает куда, а я неполный рабочий день занимаюсь своим милым маркетингом.
— Да, но в глубине души ты знаешь, что обставила их, потому что красивее, — заметила Джейн.
— Ну, не знаю, — сказала Мадлен. Она поймала себя на том, что гладит свои волосы, и опустила руку.
— Вот почему, когда ты в постели с мужчиной, обнаженная, уязвимая, предполагаешь, что он считает тебя хотя бы немного привлекательной, а он говорит потом нечто подобное, ну это… — Джейн искоса посмотрела на Мадлен. — Это опустошает. — Джейн немного помолчала. — И, Мадлен, меня бесит, что я так остро отреагировала. Меня бесит, что он имел надо мной власть. Я каждый день смотрю в зеркало и думаю: я уже не толстая, но по-прежнему уродливая. Умом я понимаю, что не уродливая, что вполне сносная. Но чувствую себя уродливой, потому что один мужчина сказал, что это так, и я поверила. Это унизительно.
— Он придурок, — беспомощно сказала Мадлен. — Просто долбаный придурок.
Ей пришло в голову, что чем больше Джейн разглагольствует об уродливости, тем краше выглядит — эти распущенные волосы, горящие щеки и сверкающие глаза.
— Ты красивая, — начала Мадлен.
— Нет! — сердито воскликнула Джейн. — Это не так! И хорошо, что я некрасивая. Не все люди красивы, как не все музыкальны, и это нормально. И не говори мне о внутренней красоте, которая просвечивает сквозь грубую оболочку.
Мадлен, которая собиралась сказать именно это, закрыла рот.
— У меня и в мыслях не было так сильно худеть, — сказала Джейн. — Меня раздражает, что я похудела, как будто делала это ради него, но после того случая я стала как-то странно относиться к еде. Каждый раз, садясь за стол, я словно видела со стороны, как я ем. Я смотрела на себя его глазами: вот ест неопрятная толстая девица. И глотка у меня просто… — Она поднесла руку к горлу и сглотнула. — Как бы то ни было, это оказалось вполне эффективным! Типа шунтирования желудка. Следует запатентовать этот способ. Диета Саксона Бэнкса. Один недолгий, почти безболезненный сеанс в гостиничном номере — и пожалуйста: на всю жизнь нарушение питания. Рентабельно!
