— Да, это он.
Он лежал на спине, закрытый до подбородка белой простыней. Так хотелось, отдернув простыню, потрясти его за плечо, пошутить, что он слишком любит поспать… Лицо его было белым, спокойным и удивленным. Словно он немного удивлялся тому, что смерть, вообще — то, довольно легкая вещь…
— Сейчас подпишем протокол, — сказал следователь, — и вы можете быть свободны. Понимаю — морг не самое приятное место.
— Когда можно будет забрать тело?
— Вы его будете забирать?
— Кто же еще? Других близких людей у него нет. Родственников тоже нет. У Алика никого нет, кроме меня. Значит, похоронить его должна именно я.
— Странные все-таки у вас были отношения… Извините, конечно…
— Очень странные. Наверное, поэтому Алика больше нет. Так когда я смогу его похоронить?
— Завтра, я думаю, сможете забрать тело. Сегодня все формальности будут закончены. Уголовное дело и открывать нечего — самоубийство очень чистая смерть.
Мы вышли из морга, сели в машину Димы и вернулись обратно в полицейский участок, где я подписала протокол опознания.
— Мне можно еще раз прочитать предсмертную записку? Чтобы запомнить…
— Пожалуйста…
Следователь положил передо мной листок бумаги, вырванный из тетрадки. Точно такой же, как тот, на котором он написал мне свое последнее стихотворение… косые мелкие буквы… знакомый до боли почерк моего друга…
Я вернула записку следователю. Он с интересом за мной наблюдал. На его лице отразилось что-то типа сожаления. Он даже сказал:
— Мне очень жаль.
Я не поверила. Я не верила, что кому-то может быть искренне жаль о том, что Алика больше нет. За всю дорогу домой мы с Димой не проронили больше ни слова. Только когда вошли в квартиру, он сказал:
— Ри, я должен попросить у тебя прощения. Я был не прав, когда злился из-за твоих отношений с Аликом.
— Да все это глупости, Дима. Ты был прав! Ты прекрасно знал, что он меня любит. И я знала об этом тоже. И просто издевалась все время. Но я ведь его не любила. И потому моей вины нет. Он сам так решил. Он сделал свой выбор. Алик всегда был сильным и мужественным человеком. Что же сделаешь, если он решил поступить так. Он ведь сам решил, правильно? Это было его право.
— Ты говоришь так, как будто тебе совершенно его не жаль! Ему же было всего 32 года!
— Дима, оставь. Не лезь в мою душу. Не надо.
— Тогда просто прости меня.
— Мне не за что тебя прощать.
Сев за телефон, я стала заниматься всем, только чтобы не думать: звонила знакомым Алика, занималась организацией похорон. Запустила в социальные сети сообщения о его смерти. Именно это позволило держать себя в руках и контролировать мысли. Знаешь, после этого я сумела прийти в себя настолько, чтобы написать тебе письмо. Я не могла не рассказать о моей боли. О том, что я поняла: как нужно беречь близких людей! Изо всех сил! Делать для них все, что угодно. Если нужно, даже драться за их жизнь. Береги себя, Славик. Береги Нину и маму. Я очень тебя люблю, братик! Прощай. Твоя Ри.
LIVEJOURNAL,
ДНЕВНИК РИ.
ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 11 октября 2010.
Киреев явился ко мне в квартиру через день после похорон Алика. Димы, как всегда, не было. Вал. Евг. договорился об участии Димы в одном популярном ток — шоу и он уехал на съемки в Останкино прямо с утра. Лицо Кореева было черно (прямо как черная рубашка на нем) и не предвещало мне ничего хорошего. Прямо с порога он начал:
— По — настоящему я должен тебя арестовать!
— Уже меня? Не Диму? Знаешь, я слышала эту песню и раньше! Ничего нового ты мне не сказал.
— Слышала, да не понимала. Я серьезно мог бы тебя арестовать!
— Имей совесть, Киреев. У меня умер друг.
— Я в курсе. Читал сводку. Даже звонил в тот райотдел, чтобы разузнать о твоем участии в этом деле.
— Зря старался. Алик никак не был связан со смертью Сваранжи.
— Знаю. Пришибленный поэт покончил с собой.
— Никакой он не пришибленный!
— Ладно, не обижайся! Хороший, тепленький…
— Мерзавец!
— Ты у нас вообще девушка с трупами!
— Как это?
— Так! Где ступаешь ты, остаются одни трупы! Может, мне уже давно следует посадить тебя под замок?
— Что ты несешь?
— К сожалению, правду. А как ты думаешь, почему я к тебе пришел?
— Что?
Вместо ответа Киреев швырнул передо мной пачку фотографий. На всех (только в разных вариантах) было изображено одно. Я закрыла лицо руками и отшвырнула от себя фотографии.
— Когда это произошло?
— В ночь с 2 на 3 октября.
— Но это невозможно! Я же была там!
— Я прекрасно знаю, что ты была там. Куча свидетелей в подробностях описала мне твою машину. И как вы сидели в кафе. И как ты стояла под домом. Что ты там делала?
— Ждала человека, который должен был забрать бумажный пакет.
— Какой еще пакет?
— Их желтой почтовой бумаги. Прямоугольный, наподобие конверта. Тот самый пакет, который Рогожиной на хранение отдал Сергей Сваранжи. А потом они вместе решили оставить этот пакет в квартире у Аллы. Только после убийства Сергея Рогожина вернулась за ним.
— Что значит — в квартире у Аллы? Рогожина всегда жила там.
— Нет, не жила. Рогожина всегда жила в квартире Сваранжи. Только об этом никто не знал. Я собираюсь поехать на эту тайную квартиру. И поехала бы раньше, если б не Алик.
— Ты знаешь адрес?
— Нет. Но я его узнаю. У меня есть способ.
— Почему ты говоришь об этом только сейчас? И почему ты отключила свои телефоны — так, что я не мог тебя найти?
— Закрутилась. Сначала — дела, потом — Алик. Я же не знала, что Аллу убьют! Как это произошло?
— Твою знакомую убили в ночь с 2 на 3 октября. Около часу ночи. Между двенадцатью и часом, если быть точным. Очевидно, это произошло, как только она вошла в квартиру. Ее два раза ударили кухонным ножом — в живот и в область груди, в сердце. Скорей всего, убийца шел следом за ней или они просто вошли вместе в квартиру. Входную дверь она не успела закрыть. Алла вошла в квартиру, включила в прихожей свет, прошла на кухню, где тоже включила свет. Убийца взял кухонный нож из ящика стола (наверное, жертва стояла спиной) и, когда она обернулась, ударил два раза. Она умерла мгновенно. Убийца бросил на полу нож рядом с телом и вышел из квартиры. Ни на ноже, ни на двери не найдено никаких отпечатков пальцев. Ни единого отпечатка, ни одного следа! Я думаю, что убийца был в перчатках, причем перчатки были не матерчатые (волокон не обнаружено), а из тонкой кожи. Труп Аллы обнаружила ее подруга по работе в ночном ресторане. Около десяти утра эта самая подруга приехала к Алле. Они договорились о встрече заранее — Алла обещала той отдать какие-то выкройки из журнала. Та женщина приехала и обнаружила дверь квартиры открытой. В прихожей горел свет. Она вошла внутрь и наткнулась на труп. Мне эта проклятая квартира уже в печенках сидит! К счастью, убийцу мы арестовали буквально через день. Слава Богу, тут все чисто!
— Какого еще убийцу?!
— Наркоман один, паренек лет 18. Соседи с нижнего этажа видели, как он выбегал из подъезда в окровавленной футболке. Было так: он увидел, как тетка одна возвращается ночью, пошел следом за ней на кухню, ударил ножом и попытался ограбить квартиру, но в это время спускалась пьяная компания сверху и его спугнули…
— Господи, какая чушь! Во — первых, никакой паренек не выскакивал из подъезда перед подвыпившей компанией! Я сидела там и все ясно видела! Во — вторых, ты хочешь сказать, что Алла спокойно вошла в кухню, не слыша, что кто-то идет у нее за спиной? Это же глупость! Квартира была ограблена?
— Он не успел. А насчет шагов… экспертиза показала, что убитая была пьяна. Она в последнее время вообще прикладывалась к бутылке.
— Я подвезла ее к дому — она была пьяна не настолько, чтобы ничего не слышать! Когда мы подъехали, она уже протрезвела. А, в — третьих, я видела убийцу. Убийца — тот человек, который должен был прийти за пакетом. И я его видела!
— В квартире наркомана обнаружена футболка со следами крови убитой…
— Значит, он все-таки забрался в квартиру, но после двух ночи, когда она была уже убита. Увидев открытую дверь, он вошел туда, хотел что-то стащить, но, увидев труп, перепугался и убежал.
— А потом убийца вернулся, взял тряпку и стер его отпечатки!
— Я не знаю, почему нет отпечатков наркомана! Возможно, он просто ничего не трогал в квартире руками! Приоткрыл дверь ногой, вошел внутрь, увидел труп, перепугался и убежал. Он не убивал Аллу!
— У меня такой уверенности нет!
— А у меня есть! Ты просто хочешь списать дело! Я тебе говорю, что он ее не убивал! Отпусти мальчишку!
— С чего вдруг я должен это делать?
— Потому, что я точно знаю — мальчишка невиновен!
— Это же наркоман! Поддонок, отброс общества…
— Он ее не убивал.
— Кто же ее убил?
