– Гения любой может обидеть, – трагичным голосом обронил Остроликий, повернулся к нам, то есть к столу, боком, и, закинув ногу на ногу, замер, устремив полный неподдельной грусти взор к сверкающим на солнце водам Волги.
– Что ж, я так и думал, что надо вмешаться, – проигнорировав ноту протеста Всеволода, произнес Эмир, сел рядом со мной, подозвал официанта, заказал нам два чая со льдом и будничным тоном, словно мы беседовали о рядовых неурядицах, принялся излагать суть проблемы: – Дело обстоит следующим образом, наш признанный гений, в соавторстве с Львом Негодиным, написал сценарий. Место для съемок выбрали в Тарасове, тут же нашли финансирование, – при этих словах Эмир слегка поклонился, – и, погрузив в поезд съемочную бригаду, направились творить свой киношедевр. В пути на первой же станции Негодину стало плохо, его отправили в областную больницу. – Эмир сухим тоном обрисовывая ситуацию. – По приезде в Тарасов оказалось, что пропала последняя часть сценария, и она была в единственном экземпляре, так как наш гений, – банкир пренебрежительно кивнул на Остроликого, – не посчитал нужным сделать копию, в общем, ноутбук пропал. Но все, как говорится, оплачено, решили снимать, а Всеволод обещал успеть восстановить утраченный материал. Правда, господин Остроликий?
– Разумеется, – с поистине королевским достоинством изрек гений режиссуры, – но…
– Никаких «но», бюджет строго лимитирован! – отрезал банкир и опять вернулся к рассказу. – Едва начались съемки, установили первую декорацию – крепостную стену, как одна из балок в сцепке оторвалась и рухнула как раз на то место, где стояло кресло Всеволода, он чудом уцелел, за секунду до этого выскочив к актерам объяснять, как играть эпизод. А вчера, то есть на пятый день съемок, произошло возгорание прожектора, все сначала подумали, что в результате короткого замыкания, но я в такие совпадения не верю. Да и находился он опять-таки в непосредственной близости от местонахождения режиссера. – Он повторно кивнул на Остроликого. – В общем, я дал задание электрикам, прибор проверили и нашли, что неполадка была спровоцирована, кто-то специально привел прожектор в негодность…
– Так это же хорошо, – Всеволод не долго сумел удержаться в образе обиженного. Он развернулся к столу и, истерично заламывая руки, воскликнул: – Это же счастье, что столько мистики вокруг, я уже дал информацию в прессе, народ жаждет увидеть фильм! Я на рекламе таким образом экономлю, а ты?! – глянул он на Эмира укоризненно. – Пойми…те, – учел он и мое присутствие за столом, – это же всегда так, творчество оно ведь оттуда, – он постучал указательным пальцем по своей груди, – оно не из головы, оно из сердца, а туда все поступает с неба, от высших сил. Все, что творится вокруг – это живой процесс, отдельный, мы не имеем права его останавливать, мы должны верить, что провидение на нашей стороне, что фильм получается…
– Вот ведь дурак-человек, – миролюбивым тоном перебил его банкир. – Ты чуть дважды не погиб, а все об успехе фильма думаешь, какие-то знаки судьбы ищешь…
– И пусть, значит, это во имя искусства, а вообще, – он принял задумчивый вид, – это здорово! Но нужен завершающий аккорд, что-то одновременно страшное и эффектное, как например…
– Что?! – насторожился Эмир.
– Если кто-нибудь погибнет на съемках, это ж то, что надо, только ближе к концу, после того, как отснимем материал, – продолжил тем временем Всеволод рассуждения, не замечая двух одинаково округлившихся пар глаз, направленных на него.
– Вот видишь, он вообще не понимает всей серьезности ситуации, – дрогнувшим голосом произнес Эмир. – А я капиталом рисковать не могу, так что, Евгения, надеюсь, ты на моей стороне, и понимаешь, что это малое дитя нельзя оставлять без присмотра, – Эмир окинул режиссера жалостливым взглядом. – А чтобы уж сомнений никаких, я взял на себя смелость и уже договор вот подготовил, и гонорар твой увеличил, против того, нашего дела. Все-таки тут тебе придется с ним повозиться… – В его взгляде, обращенном на Остроликого, который, похоже, целиком погрузился в свои мечты о фатальном финальном аккорде и сидел закатив глаза, прослеживалась обреченность.
– Слушай, а может, это он сам подстраивает все эти ситуации, ведь говорит же, что готов на все ради успеха фильма, – осенила меня догадка, но я все же озвучила ее шепотом, хотя наш гений вроде как совершенно отвлекся, углубился в свои мысли и признаков заинтересованности к нашему разговору не проявлял.
– Не знаю, но даже, если это так, все равно, надо выяснить и доказать, а то еще и правда, не ровен час убьет кого-нибудь, а я потом останусь с неоконченным материалом на руках ждать, пока гений положенный срок в тюрьме оттрубит. – Эмир тяжело вздохнул. – В общем, Евгения, походи за ним некоторое время, посмотри, что там и как, я тебе двоих молодцов дам в помощь. И помни, он мне нужен живой, а то я в трубу вылечу с этими съемками. Если что надо, мои парни в твоем распоряжении… – Эмир выжидательно замер, не сводя с меня горящего взгляда. Я не стала тянуть с ответом, так как мой богатый профессиональный опыт подсказывал мне, что все те якобы случайности, что таинственным образом происходили на съемках, обязательно имели под собой вполне определенные мотивы. И, естественно, исполнителя вывести на чистую воду следовало в ближайшее время, пока на самом деле кто-нибудь не погиб, обеспечив своей внезапной смертью высокие кассовые сборы новому фильму.
– Хорошо, Эмир, давай сюда твой договор, – милостиво разрешила я и погрузилась в изучение бумаг, хотя и была уверена, что вряд ли найду там какие-нибудь ошибки, ведь это уже наше второе сотрудничество с банкиром.
– Опять работа?! – голос моей тетушки Милы звучал скорее укоризненно, нежели вопросительно.
– Конечно, – я даже плечом не повела, продолжая укомплектовывать свою сумку.
– Не дело это, Евгения, – с горестным вздохом произнесла моя родственница, а я лишь мельком окинула ее улыбчивым взглядом, прекрасно понимая, к чему она готовится вывести наш разговор.
– А что тогда дело, если не работа?! – решила я ей подыграть.
– Все остальное! – с ожидаемой горячностью воскликнула тетя. – Пойми, нельзя зацикливаться на чужих проблемах, ведь ты совершенно забыла о себе, ты ведешь не свою жизнь, ты даже не думаешь о семье, не ищешь избранника! – закатив глаза, приютившая меня когда-то родственница принялась приводить излюбленные аргументы. – Ты же красавица, я уверена, что проблема лишь в тебе, точнее, в твоей голове…
– А может, я просто не встретила достойного, – я насмешливо вскинула одну бровь, радуясь, что сегодня Мила обошлась без долгих прелюдий, а сразу переключилась на тему моей неустроенной личной жизни.
– Не «не встретила», а умышленно пропустила, – выговорила она по складам. – Ведь когда, если не сейчас влюбляться и рожать детей?! – но заметив, что я угрожающе сдвинула брови, пролепетала уже менее уверенно: – или хотя бы ребеночка, одного, маленького такого, я бы тебе во всем помогала, – мечтательно и как-то очень грустно закончила она.
– Давай не будем об этом, в конце концов, у каждого своя судьба, и я уж точно не пойду вразрез с нею, – миролюбиво проговорила я и добавила, подавив смешок, вспомнив горячий монолог моего нового взбалмошного клиента: – Нельзя противиться тому, что нам дано свыше! – Я картинно вскинула взор к небу, радуясь, что моя речь возымела должный эффект.
– Обещаешь?! – лицо тетушки оживилось.
– Да, – протянула я настороженно.
– Вот и отлично, значит, если на твоем пути встретится достойный мужчина, ты дашь ему шанс?! – не спрашивала, а скорее утверждала она.
– Ну, если уж он будет необыкновенный, я обещаю… э… подумать… – уклончиво ответила я.
– Ох, Евгения, спасибо и на этом, – в глазах моей тетушки все же промелькнул проблеск надежды. Но я-то уж точно знала, что мой образ жизни вряд ли сведет меня с принцем из сказки, а если таковой и появится, то, думаю, он сам раньше ретируется, чем я вспомню о своем обещании, данном тетушке. Моя специальность не позволяла душе пуститься в романтические мечтания, да и для себя я давно уже сделала выбор между семьей и профессией и была верна последней всей душой.
– А чем это так вкусно пахнет? – применила я привычный прием, чтобы сменить щекотливую тему моей личной жизни.
– О, сегодня я остановила выбор на итальянской кухне, это лазанья, и, – тетушка сверилась с часами, – судя по аромату, она совершенно готова. Надеюсь, ты не обидишь меня и не уйдешь, не сняв пробу? – Она замерла в ожидании моего ответа.
– Что значит «снять пробу»?! – притворно насупилась я. – Я рассчитываю на большую порцию!
– Конечно, я именно это и имела в виду, – засуетилась Мила. – С твоей-то идеальной фигурой можно не бояться обедать несколько раз в день, – обронила она в дверях и поспешила в кухню сервировать стол. Родственница у меня была превосходной кулинаркой, когда-то она, к слову, так же как и я, положила личное счастье на алтарь профессии юриста, а выйдя на пенсию, вдруг открыла в себе талант повара, чему я, надо отметить, была необыкновенно рада и всегда предпочитала ее домашнюю кухню ресторанной стряпне.
