— Стала я ждать, пока она реагировать начнет? Развернулась и ушла.
— Почему же она после этого не выгнала из дома мужа?
— Почему, почему! Сами у нее спросите.
— А, почему вы не сказали Валерию о разговоре с его женой?
— Господи! Опять это почему! Да просто не успела! Или не хотела. Она не сказала, почему я должна была говорить? Вы что, все свои поступки можете объяснить? Ну, рассказала бы, а что бы это изменило?
— Да, в сущности, вы уже все равно нашли, как выкрутиться из создавшегося положения. О том, что вы собираетесь породниться, Татьяна знала? Через Иванова-младшего?
— Да, Валерий ей рассказал. Сообщил, что мы с Сашей залетели и собираемся пожениться. Видимо, Танечку это устраивало. Раз она молчала.
— Всех устраивало, кроме самого Иванова-младшего. Блестящий альянс! Что ж, весьма содержательная беседа у нас получилась. Спасибо вам, Эльза. Многое теперь прояснилось.
— Так вы не оставите это дело?
— Не понимаю, что ж вы так уперлись? Кому хотите досадить?
— Да никому! То есть, всем. Я хочу за него отомстить.
— Показания дадите?
— Конечно!
— Посмотрим, как будут развиваться события. Пока кроме вас желающих мне помочь не находится. Что, вам плохо?
— Тошнит. Простите.
Эльза зажала ладонью рот и рванулась в туалет. Когда в ванной комнате щелкнул запертый изнутри замок, Алексей вышел из номера. Больше он не ожидал услышать ничего интересного. Столько информации, что надо ее осмыслить! Ай да немочка! Ай да Валера! Ай да Саша Иванов! Да и Татьяна! Он был изначально прав: это не фирма, а шведская семья! Вот что значит, когда люди слишком много времени проводят на работе!
А он? Ну, он не в офисе сидит. Бегает, собирает доказательства. Но, по большому счету, и с любимой женой познакомился на работе. Да и до нее… Словом, его романы тоже можно назвать служебными. Такова жизнь: кто не работает, тот не крутит романов.
В своем номере Леонидов застал идиллическую картину. Большая девушка Лиза играла с Сережкой в подкидного дурака. И всерьез обижалась проигрышам.
«Вот еще братья по разуму», — тайно вздохнул он. И сказал:
— Елизавета, там твоей подруге плохо. Пойдешь, глянешь?
Большой ребенок нехотя отложил карты:
— А что надо делать?
— Это ты сама решай, ты же у нас женщина. Что там положено делать в случае неудержимой рвоты у беременных?
Девушка невольно поморщилась. Потом всерьез задумалась. Уходить она не спешила. Алексей начал подозревать, что проблема взаимоотношений полов до сих пор сводится у нее к фрагментам из жизни бабочек и пчелок. А как же комплексы? Визиты к гинекологу? Похоже, девушка решила остаться старой девой навсегда.
Наконец, большая Лиза решилась пойти на выручку несчастной Эльзе. И нехотя поднялась с кровати.
— Ты еще придешь? — крикнул ей вслед расстроенный Сережка. — Мы еще в «пьяницу» поиграем и в новую игру, которую я вчера от Павлика узнал!
— Приду, — радостно сказала Лиза. И вышла.
— А где мама? — спросил Леонидов, когда захлопнулась дверь.
— Ушла к тете Ане.
— А тебя оставила с няней?
— Она хорошая. А остальные скучные, — серьезно сказал семилетний ребенок, аккуратно собирая карты в колоду.
— Чего ж ты хочешь от жизни, юноша?
— Чтобы все время было весело!
— Ну, так не бывает. Надо иногда и поплакать. Иначе ты и не поймешь, что тебе сейчас весело.
— Пойму, — упрямо сказал Сережка. — Я пойду, погуляю?
Тут Леонидов вспомнил, что в холле по-прежнему лежит труп управляющего, и отрицательно покачал головой:
— Надо дождаться маму.
— Да кто ее знает, когда она придет! Эти бабы как зацепятся языками…
— А это кто тебе сказал? — подозрительно спросил Алексей. — Барышев?
— Ага. Дядя Сережа сильный! Он меня поднимает на одной руке! И мы с ним тезки!
Леонидов невольно заревновал. Тем более, сын приемный. От первого Сашиного брака. И до сих пор никак его не называет. Ни «дядей», ни «папой». Надо завоевывать авторитет. И он сел на кровать и сказал:
— Сдавай, что ли, Серега. Будем с тобой сейчас играть в главного дурака.
— Это как?
— А так: когда остаешься, то ты дурак, но главный. Вроде и хорошего мало, зато не так обидно. Понял?
Семилетний Сережка на всякий случай кивнул и принялся неумело тасовать колоду.
— Главное не сила, — сказал Алексей. — Главное — ум!
— А пистолет у тебя тоже есть? — подозрительно спросил Сережка.
— А как же!
— А дядя Сережа говорит, что он был на войне!
— Я тоже вроде как был.
— Тебя что, ранили?
Алексей невольно поморщился. Это был не подвиг, а глупость. Его собственная глупость, о которой не хочется вспоминать.
— Ты ходи, — сказал он, уклонившись от ответа. — Я знаю, у тебя младший козырь.
— Откуда знаешь? — подозрительно спросил мальчик.
— У меня профессия такая — сыщик. Сыщики видят насквозь.
— И насквозь карт?
— Именно.
— И ты знаешь, кто их всех убил?
— Конечно!
— А почему не скажешь?
— Это вопрос сложный.
И он невольно вздохнул. Допустим, он скажет. А кому это интересно? Ведь тут игра политическая. Большая игра маленького королевства. Ничего личного.
Вот что бывает, когда люди слишком много времени проводят на работе!
Александра пришла минут через пятнадцать после того, как они затеяли игру в карты. Выражение лица у нее было странное. Сашенька беспрерывно вздыхала и хмурилась. В руках у нее был пакет с едой. Учитывая осадное положение, кормящим матерям раздали на руки сухой паек, остатки запасов Ирины Сергеевны Серебряковой. Алексей подумал, что это как нельзя кстати. Сходить на завтрак им сегодня не удалось. Да и кормить их скоро в столовой не будут. Кому охота продлить пребывание таких беспокойных отдыхающих? У которых в коттедже трупы через день!
— Ты чего? — поинтересовался на всякий случай он. Кто знает, что так расстроило Сашу?
— Да так, — отмахнулась жена.
— Плохо себя чувствуешь?
— Нет, просто не по себе. Там, в холле…, — и она в очередной раз тяжело вздохнула. — Леша, нам, наверное, и обедать сегодня не придется? Сейчас милиция приедет и будет всех допрашивать, никуда нельзя выходить.
— Кто тебе сказал, что выходить нельзя?
— Барышевы говорят. А что, неправда? Мне дали хлеба, правда, он засох. Зато есть колбаса. И печенье. Сережа, ты есть хочешь?
— Угу.
— А ты, Леша?
— Хочу, конечно! Но мне не положено. Я не женщина и не дитя. И, во-вторых, меня отчего-то тошнит. Причины не пойму. Разве от вчерашнего физического перенапряжения?
— От голода может еще тошнить.
Саша начала разворачивать сверток. В нем, кроме всего вышеперечисленного оказалась пара яблок и с полкило мандаринов.
— Фрукты — это хорошо, — вздохнул он. — Но колбаса — лучше! Я б порезал колбасу, пусть меня научат! А чем резать колбасу?
— Ой, я не знаю! Ножа нет. На столе, в холле, наверняка есть, но я туда не пойду! А вдруг все ножи убрали? Зато пакет сока раздобыла, Сережа Барышев мне его даже открыл.
— Не иначе, как зубами. Сцена из фильма «Челюсти». Добрый Барышев!
— Вы поссорились? — подозрительно спросила Саша.
— С чего ты взяла?
— Не ходите друг за другом, как в то утро, когда мертвого Пашу нашли.
— Знаешь, людям свойственно иногда друг от друга уставать.
— Ко мне это тоже относится?
— Да не цепляйся ты, Сашка, к словам! Кстати, как наши друзья прореагировали на известие о преждевременной кончине господина управляющего?
— Разве ты Сергея не видел с утра?
— Ну, меня интересует не та реакция, которая рождается в моем присутствии. Что тебе Серега сейчас сказал?
— Ты соображаешь, куда клонишь? Что, и друзей уже начал подозревать? Не заигрался ты в частного сыщика, Алексей?
— Я уже закончил эти игры. Дело закрыто за отсутствием желания разоблачить убийцу. Просто интересно, о чем вы там без меня болтали?
— Мы с Анечкой обсуждали выкройку платья, которое она задумала себе сшить. Устраивает?
— Не хочешь — не надо. Кстати, ты вчера долго оставалась в обществе, после того, как я так странно потерял ориентацию во времени и пространстве?
— Ты можешь говорить нормальным человеческим языком?
— Когда мы познакомились, тебя мой язык устраивал, — напомнил он.
— Людям свойственно ошибаться, говоря твоими же словами. Ты что, совсем ничего не помнишь?
— А что я должен помнить?
— Я же вслед за тобой отправилась в комнату! И все спрашивала: Леша, Леша, что с тобой? А ты бормотал что-то и все время дергался.
— А чего это я дергался?
— Не знаю. Хотел встать. По-моему, ты чем-то отравился. Только вот чем? Непонятно!
— Да? Сколько непонятного вокруг происходит! А потом ты что, спать легла?
— Нет, вернулась в холл, посидела немного, пока Сережка не набегался. Не могла же я его одного оставить? Потом, когда уложила, сразу же легла сама. А что?
