– Сломайте ей хребет.
Уже шагая по коридору к своему номеру, заметил в огромном зеркале, висевшем на стене, что лицо натянулось от вурдалакской улыбки – ему стало нравиться видеть ужас в чужих глазах! Особенно предсмертный ужас. Эта мысль поразила Карена в самую душу! Он стал достойным наследником своего дяди! Но мозг тут же безжалостно объяснил ему: он и всегда был таким – коварным и жестоким, просто не знал этого, а дядя Армен раскусил его с самого начала, поэтому неотступно опекал, готовя себе достойную смену. Так-то! Что ж, так тому и быть, легко согласился Карен с внутренними переменами в себе.
Самое интересное, что судьба красавицы супруги Лолиты его уже не так сильно волновала, как несколько дней назад. Сейчас ему было куда интереснее мучить дочь Данилова. Как она стонала на его члене, когда он насиловал её там, на её вилле! До сих пор в мозгу те страстные всхлипы Ларисы пробуждали в нём новое желание обладать ею.
«Было ошибкой отдавать её на потеху дядиным упырям, но дело сделано». Карен успевал думать обо всём, и страх перед нападением людей Данилова на отель не мешал ему размышлять о симпатии к Ларисе.
Решение Кондрата о переезде на остров Сокотру было верным.
«На острове людоеду Данилову не так просто будет нас достать, – думал Карен. – Я скажу ему: «Ты с моей женой, а я – с твоей дочкой!» Может так случиться, он и дочку убьёт – он конченый дебил!»
Приехавший на такси Сани ничего путного объяснить не мог. Он шёл впереди Гогика, звука выстрела не слышал, оглянулся – Гогик мёртвый. Стал срочно звонить Кондрату, а после сделал ноги, благо такси сразу подвернулось.
Карен выжидающе воззрился на Кондрата – они все сидели в номере в самом конце коридора. В этом номере должны были ночевать боевики с пленным Борисом, теперь этот номер казался самым надёжным при обороне.
Кондрат задумчиво шевельнул плечом:
– Не ясно, что произошло. Если Борис донёс обо всём Данилову, удар был бы стремительным. Данилов очень энергичен. А может быть, это случайное преступление? Но его смысл? Гогика не грабили. К тому же Сани в таком случае тоже должны были убить…
– Почему? – сглотнув слюну от волнения, спросил испуганный, бледный Сани.
– За что застрелили Гогика? За то, что он не мусульманин? Тогда почему тебя не угрохали?
Сани ошеломлённо пожал плечами.
Кондрат разозлился, спросил Сани:
– Что там стряслось? Ты был в это время там? Какие-то люди там были? Откуда прозвучал выстрел? Звук же был слышен!
– Ничего не было слышно! – взорвался истеричным криком Сани. Это был длинноволосый молодой человек с нервным характером, его не любили, но опасались из-за близости его отца к самому боссу.
Кондрата крики Сани нисколько не смутили – Кондрата боялись все, даже отец Сани. Он опустил тяжёлую ладонь на плечо молодого человека и ласково, но строго произнёс:
– Не распускай нюни. Объясни нам толком – это Данилов?
Сани плаксивым голосом сказал:
– Не знаю. Я же объясняю, дядя Кондрат, – ничего не видел. Шёл впереди, оглянулся к Гогику, чтобы пошутить, – мы с ним шутили, пока шли по этим глинобитным трущобам, – а он лежит в пыли. Подбежал, нагнулся над ним – он мёртвый… И никого вокруг. Мёртвая тишина. Я, честно скажу, чуть не обделался от ужаса…
– Всё понятно с тобой, – устало вздохнув, произнёс Кондрат.
Карену было удивительно, что убийцу Кондрата кто-то называет «дядей».
– И?.. – Карен ждал от Кондрата готового решения. У него уже не было той ревности к власти Кондрата, какая возникла вначале. Сейчас он понял: не нужно, чтобы «солдаты» Кондрата напрямую слушались его – племянника Толстого Ары, важно, чтобы Кондрат был послушен, и тогда всё будет так, как нужно. Кондрат отзовётся о нём благосклонно – племянник не напрягал, не задавался, и дядя Армен примет решение о дальнейшей судьбе Карена – приблизит к себе. После нескольких дней поиска похищенной Лолиты смысл жизни обрёл для Карена другое значение. Жизнь проходит, и вечная борьба с ней – глупость.
– Итак? – Он настойчиво улыбнулся Кондрату.
Тот встал, прошёлся по номеру и, неожиданно для Карена, спросил:
– Какое решение примешь, Карен?
– Ты говорил, что следует перебраться на остров.
– Мне главное, чтобы это решение принял ты сам.
Карен посмотрел Кондрату прямо в глаза (он решил, что этот взгляд убедил того в его полной власти над ним, хотя сомневался, рвётся ли Кондрат к власти в «семье»), сказал чуть заискивающе:
– Ну а ты считаешь это необходимым?
Кондрат, непонятно почему, вдруг изменил тактику:
– Решения принимаешь ты, Карен, и мы, – он обвёл рукой, указывая на всех людей в номере и поднося свой указующий перст к лицу Карена, – все в твоей воле. (Буквально несколько часов назад он с криком доказывал обратное!) Говори, что делать. Скажешь умереть – умрём!
Карен решил воплотить свою новую доктрину в жизнь, не обращая внимания на перемены в настроении Кондрата.
– Твой план самый разумный, – согласился он.
После этих слов Карен заметил в глазах Кондрата лёгкий туман, что свидетельствовало о его удовлетворённости. Значит, надо и далее следовать в этом русле, и цель будет достигнута, подумал он. Кондрат перестанет пытаться его контролировать и незаметно для себя попадёт под «обаяние» Карена. Тогда место у дяди Армена ему будет обеспечено и сомнений в его компетенции уже не возникнет. Но в ту же секунду Карен подумал: «А мне это надо? В Лолите я уже разочаровался… Может, послать всех подальше и уехать…» Но внутренний голос уверенно доказывал ему, что назад пути уже нет…
Кондрат улыбнулся «ласковой» улыбкой крокодила:
– Тогда будем действовать так: примем все меры безопасности, соберём всех людей в кулак, ночью отплывём на Сокотру, а здесь оставим пару парней, чтобы следили за ситуацией.
Карен усмехнулся – он ждал чего-то очень радикального. Такое решение он сам мог продумать и принять.
– Пусть будет так, – сказал он с покорной усмешкой.
– Дополнения? – спросил Кондрат дерзким тоном.
Карен расслабленно отозвался (он понял, что ответственность на себя взял «тупой» Кондрат, и отвечать, в случае провала, придётся только ему, а не «неопытному» племяннику):
– Если мы что-то не продумали, нам это объяснят люди Данилова.
Кондрат согласился:
– Так и будет.
Приняв все меры безопасности, они долго ждали атаки людей Данилова. Когда атаки не произошло до вечера, напряглись ещё больше. Наступающие сумерки убеждали, что Данилов начнёт действовать с приходом темноты, – он был мастером «ночных ужасов».
Уезжая в порт, Кондрат крепко сжал плечо Малыша Вазгена, заглянув в лицо, произнёс:
– Не прозевай, Вази.
– Умру, но не подведу.
– Умирать не надо. Сделай всё правильно, если они полезут.
– Больше проколов не будет.
– Я в тебе уверен на сто процентов.
Карен внимательно наблюдал за «любовными» признаниями отъявленных бандитов: лёгкое раздражение переросло в жесткий сарказм – какие «высокие» чувства! Он сердито заметил:
– Я буду рядом с Малышом! Не надо так переживать!
Бывшие в номере бандиты с удивлением воззрились на Карена. Кондрат усмехнулся, ещё раз сжал плечо Вазгена, подмигнул и пошёл к двери. Уже на пороге он оглянулся и сказал Карену:
– Он тебе не Малыш.
Карен удивлённо поджал губы. Почему Кондрат вдруг заговорил таким резким тоном? Но Кондрат ушёл, ничего больше не сказав, и аккуратно прикрыв за собой дверь. Был бы зол, хлопнул что есть силы – он такие номера не раз проделывал даже с дядей Арменом. Карен демонстративно пожал плечами, мол, не понял его гнева, нахмурив брови, повелительно кивнул, мол, следите за обстановкой, и ушёл в свой номер. Там он лёг на кровать и уткнулся лицом в подушку. Хотелось провалиться в сонное забытьё, но инстинкт самосохранения держал сознание в «рабочем режиме» – внутреннее нервное напряжение достигло апогея, не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Слух, зрение и обоняние обострились, словно он принял сильнейший допинг и готов разорваться изнутри…
Кондрат быстро нашёл судно, которое переправляло туристов на Сокотру, но ему пришлось долго торговаться с капитаном, чтобы рейс состоялся после наступления темноты. Зря Карен затеял борьбу с Даниловым, размышлял он. Хотя, по правде говоря, эту опасную «игру» начал не Карен и не Данилов, а Толстый Ара, пригрев распутную Лолу под своим крылом и подсунув её в редакцию даниловской газеты. Началось всё тогда, а теперь Кондрат опасливо оглядывал окрестности – чутьё его никогда не подводило, врагов он ощущал на расстоянии. Кто-то наблюдал за ним, он был уверен в этом – по спине, вдоль позвоночника, струился холодок. Это было физическое ощущение чужого взгляда. Оно пришло, когда Кондрат вышел из отеля, оставив Карена и Ларису в окружении своих людей. Он мог отправить в порт любого из парней, но важные дела привык выполнять лично. В порту и на судне ощущение тревоги не отпускало Кондрата. В мозгу свербила мысль: может, ему стоило остаться в отеле, рядом с дочерью Данилова?
