«…Да, Ален, мы с Паскалем – большие поклонники балета. Боюсь, если бы не любовь к точным наукам, приятель вполне мог уговорить Паскаля посещать балетную школу с ним на пару. К счастью, этого не произошло!..»
Вполне возможно, итогом перечеркнутой мечты стало зарождение подсознательной ненависти Паскаля ко всем успешным гениям танца. В свою очередь, ненависть вылилась в два убийства самых талантливых участников фестиваля, которым восторженные зрители аплодировали стоя.
Начнем с первого преступления – убийства Савелия Уткина.
«…Собственно, я не могу сообщить вам ничего сенсационного, суть вы знаете: убит русский танцор, чрезвычайно одаренный парень, которого вчера после его дебюта на открытии фестиваля мгновенно окружили восторженные поклонники с просьбой дать автограф.
– Признаюсь вам, среди этих просителей автографа был даже я, – смущенно хмыкнул Паскаль, поправляя очки…»
Итак, Паскаль сам сказал, что был в числе тех, кто бросился к Савелию за автографом. Между тем я нигде не видел оный автограф, хотя, безусловно, счастливый обладатель должен был бы нам его продемонстрировать. А если до Паскаля очередь попросту не дошла? Савелий встретился с Ритой и, весь в предвкушении встречи со школьной приятельницей, оставил поклонника без своей закорючки…
Почти тут же в памяти всплыл еще один немаловажный факт: Паскаль, как мимолетно заметила Мари, в тот вечер бегал домой – якобы за фотокамерой. Забытая дома фотокамера – очень удобный предлог: вместе с ней парень наверняка прихватил надежно припрятанный год назад флакончик «Волшебного сна», чтобы открыть свой «балетный сезон»; та же фотокамера давала ему возможность покинуть маму во время представления – якобы для того, чтобы сделать удачные кадры у сцены.
А между тем Паскаль наверняка выследил Савелия в компании подруги на скамейке набережной; выждал, пока уйдет Рита, подошел сзади… Его подвел один маленький недочет: он позабыл надеть перчатки, оставив свой «фирменный» зеленый отпечаток на манжете и запястье Уткина и не заметив того.
Преступный дебют наверняка вдохновил Паскаля на новые «свершения». Припоминая его взволнованные отзывы о загадочном убийстве, теперь можно сделать вывод: он откровенно любовался делом рук своих.
«…Да, это настоящая сенсация, и, боюсь, она затмит собой вечное искусство нашего новорожденного фестиваля…»
Убийство Алекса Мону. Припомнив, как высокомерно парень задирал нос перед «старым приятелем» своего мастера, можно сделать вполне очевидный вывод: скорее всего и сам мастер, ныне парижанин Марсель Брюно, смотрел на неуклюжего Паскаля сверху вниз. А потому, уже собираясь на вечерний концерт, Паскаль должен был все предусмотреть, обо всем позаботиться: фотокамера (чтобы не сидеть весь вечер рядом с Мари), доза «Волшебного сна» в мини-шприце и, разумеется, перчатки – чтобы не оставить никаких следов.
«…Черт возьми, меня бьет озноб от святого волнения – хорошо, что я догадался надеть куртку и перчатки…»
Наверняка он ощущал себя не менее гениальным, чем Мону или Уткин, – еще бы, он сам продумывал смертельные миниатюры, осуществляя все столь виртуозно, что полиция не могла понять, кто убийца и в чем смысл его преступлений, а пресса в ужасе смаковала непонятные и жутковатые подробности: блаженные улыбки мертвых, их черные губы… Первые полосы всех газет были отданы не погибшим – они посвящались Паскалю Венсе, задавая себе и читателям вопросы без ответа: зачем некто убивал танцоров, за что? Парни – из разных стран, один – голубой, другой – нормальной ориентации. Между тем их связывало одно: житейская зависть мирного обывателя.
Вернемся ко дню третьего убийства. Странная штука: я, застав Паскаля дома в неурочное для него время, тут же выкинул данный эпизод из головы. А ведь это был серьезный момент: разумеется, Паскаль пришел домой вовсе не для того, чтобы спокойно пообедать, но чтобы взять третью дозу «Волшебного сна», припрятанную где-то в кухне. Ну, а поскольку тут очень некстати появился я, ему пришлось разыграть поедание рулета прямо из холодильника, на ходу придумав рассказ о бесконечных пересудах в банке, от которых бедняга якобы и сбежал. Но правда заключалась в том, что с Паскалем, по всей видимости, вышел на связь малыш Пьер, предложив встречу в церкви.
Что он хотел получить от убийцы – некую сумму денег, клятвенно обещав взамен немедленно покинуть Швейцарию, отправившись покорять Америку? Почему не побоялся встретиться с ним в пустынной церкви вместо того, чтобы сообщить опасную информацию в полицию?
Все это – вопросы без ответа. На данный момент я мог лишь предположить, что Паскаль пришел в божий храм, не убоявшись в его стенах усыпить дозой «Волшебного сна» юношу, после чего отправил с телефона Пьера сообщение мне (наверняка усмехаясь при этом: «Соблюдаем традицию – трупы обнаруживает Ален!»).
Я перевел дух, едва не застонав: елки-палки, теперь понятно, кому пришла в голову идея нашей вчерашней поездки в горы – разумеется, то была идея Паскаля! Вполне очевидно, что после полученной от меня информации о готовившемся обыске в доме Жака Мюро он занервничал: а вдруг полиции придет идея провести обыск в доме, где проживают двое русских, обнаруживших трупы?
«…А вы знаете, Ален, ведь завтра – среда; в школе, где работает мама, это выходной день для самостоятельных занятий детей. Я тоже могу взять выходной в среду. В таком случае готовьтесь: завтра мы подготовим вам чудесный сюрприз – так сказать, для восстановления доброго имени Швейцарии!..»
И вот мы дружно отправились в горы! Паскаль энергично скакал впереди всех, точно некто его подгонял. А как он швырял камешки с горы, призывая нас любоваться открывшимися видами!
«…Предлагаю загадывать желания! Загадываешь желание – бросаешь камешек в пропасть, еще желание – еще один камешек. Главное – стараться закинуть его как можно дальше, тогда желание исполнится в кратчайшие сроки. Итак, старт!..»
Наверняка одним из первых брошенных в пропасть «камешков» Паскаля был опасный флакончик, украденный год назад у доктора Плиса. Здесь лишь один вопрос: оставались ли в том флаконе две последние дозы, или парень подсуетился припрятать их в новую тару?..
Я встал и прошелся по кухне, разминая плечи. Итак, скорее всего на сегодня Паскаль чист – в доме наверняка не осталось и следа трех преступлений. Вот только одного он не предусмотрел, потому как до сих пор понятия не имеет о собственном промахе: в полиции имеется зеленый отпечаток большого пальца левой руки – наверняка его отпечаток. Роковая ошибка!
Последний вопрос – откуда у Паскаля взялась микстура «Волшебный сон»? Но и тут, возможно, все можно объяснить достаточно просто: если Жак Мюре, добрый приятель Паскаля, был знаком с доктором Плисом, то его мог знать и Паскаль; по какой-либо своей причине он вполне мог встретиться с ним…
Я перевел дух. Итак, сейчас мне следует отправиться к комиссару Криссуа и изложить ему все свои мысли по поводу трех убийств, предложив взять отпечатки пальцев у Паскаля Венсе. А предварительно лучше собрать наши с Соней вещи – согласитесь, не слишком удобно оставаться гостями в доме, если сдал властям одного из его хозяев…
Глава 32. Исповедь комиссару
Все разрешилось быстро, без лишних слез и стонов. Не делая пауз, я оделся и направился в полицию, где в течение почти что получаса ожидал появления комиссара Криссуа, вызванного по моей просьбе дежурным полицейским.
Комиссар примчался взъерошенный, на ходу поправляя криво повязанный галстук. С порога он уставился на меня с долей опаски:
– Что случилось? В семь утра меня еще никто не вызывал на работу! Надеюсь, новых трупов нет?
Мы прошли в его кабинет, где комиссар первым делом зарядил кофеварку, заказав по телефону свеженьких круассанов, после чего со вздохом развернулся ко мне.
– Ален, признаюсь, ваш ранний вызов меня напугал. Кстати сказать, вчера днем мы наконец-то нашли мсье Мюре – как оказалось, парень пустился в загул, пьянствуя с горя в собственном доме, никому не отвечая по телефону и не открывая дверей. Мы провели обыск, который ничего нам не дал. Конечно, мсье Мюре мог попросту избавиться от опасного флакона, но…
Тут комиссар взглянул на мое взволнованное лицо и кивнул:
– Вижу, у вас какие-то важные новости. Слушаю вас!
Он слушал меня очень внимательно и заинтересованно, под конец нахмурился и бросил взгляд на часы.
– Полвосьмого… Полагаю, мсье Венсе уходит на работу к восьми?
Я кивнул.
– Тогда предлагаю пока что спокойно выпить кофе с круассанами. Мы подъедем за мсье Венсе прямо к его банку и сразу же, не делая пауз, препроводим его в полицию. Потому что я все-таки склонен предположить, что если вы правы, последние две дозы он вряд ли выбросил: они припрятаны где-нибудь вне дома, но в легкодоступном месте – возможно, в его одежде.
