— Так ведь чемпионат мира. Ренальдо играет!
— И как играет?
— Как бог! А что случилось? — заволновался он.
— Сущие пустяки, я всего-навсего человека убила! — проорала она, уже не контролируя себя.
— Да? — Похоже, он не удивился.
— И еще, можно поинтересоваться, от скольки и до скольки меня все-таки охраняют?! Просто, понимаете ли, очень хотелось бы знать со скольки мне уже нужно начинать бояться?!
— Вы можете толком рассказать, что произошло?
— Разумеется. Сначала я еду в машине с подозреваемым, подмигиваю всем подряд, думая, что они меня охраняют. Оказывается, я делаю это напрасно, потому что, черт возьми, меня никто не охраняет, и в глазах доброго десятка граждан я выгляжу нимфоманкой! Потом я иду по пустынному двору, на меня нападает какой-то перепивший тип, но странно… — она мастерски выполнила паузу (с артистической точки зрения), — где же омоновцы-то?! Хотите знать правду?! Никто меня не охраняет! Напрашивается вопрос, где же мои доблестные защитники?! Может быть, тоже футбол смотрят? Все-таки жалко пропустить игру этого… черт! Ренальдо!
— Так вы перепившего типа убили?
— Я стукнула его сумкой по башке, он упал. Пульс я у него проверять не стала!
— И правильно сделали. А почему вы решили, что вас будут охранять именно омоновцы?
— Это меня утром интересовало, а сейчас я хочу знать другое: меня вообще хоть кто-нибудь охраняет?!
— Этот вопрос решается, — смущенно ответил он, предчувствуя бурю.
Но напрасно. Алена плюхнулась на диван и растерянно пролепетала:
— Что? Никто?!
— Сегодня действительно никто. Я же говорю, вопрос решается. Людей не хватает, никто же не знает, что вам известно о предполагаемой слежке, вот и не торопятся, — пояснил он виноватым голосом.
— А вы, Вадим? Вы же знаете. Неужели… — Она не стала слушать его извинения и положила трубку.
* * *
Единственным человеком, к которому она могла сейчас обратиться за помощью, была тетка Тая. При других обстоятельствах ей бы ни за что не пришло в голову звонить и напрашиваться в гости. Но сегодня иного выхода Алена для себя не видела. Перспектива провести ночь в одиночестве ее не только не устраивала, она тряслась всем телом при одной мысли, что будет таращиться широко раскрытыми глазами в потолок, прислушиваясь к каждому шороху, еще и еще раз мучительно размышляя: кто убил, зачем убил, кто следующая жертва, и так далее, и так далее до самого утра.
Телефон тетки упрямо отвечал ей длинными тоскливыми гудками. Оставалась надежда, что та еще на спектакле, хотя какие могут быть спектакли в середине мертвого театрального сезона? Неужели с кавалером по скверу гуляет? Найти себе напарника для прогулок по любимым скверам было теткиной давней мечтой. Все ее рассуждения об идеальных любовных отношениях сводились именно к этому — гулять в сумерках по живописным дорожкам аллей, чтобы круглые фонари уже горели, но свет их был еще не нужен.
Алена посмотрела в окно — без света фонарей уже явно не обойтись даже самой романтической паре, в такой темноте запросто ноги переломать можно. «Может, она в гостях у профессора? Хотя нет, она же только пригласила его к дяде Васе на день рождения, потому что… Ой!» — тут Алена вспомнила, что тетка уже три дня как в Варшаве у приятельницы, которая работала с ней раньше в театре, а потом уехала в Польшу к родственникам. Последняя надежда на более-менее спокойную ночь растворилась в угрожающей пустоте, враз обрушившейся на нее со всех углов квартиры.
Она обхватила плечи руками, поозиралась по сторонам и, поразмыслив минут пять, решила, что делать все равно нечего — она осталась одна на эту ночь, и это неопровержимый факт. Столь далеко не жизнеутверждающая мысль, как ни странно, вселила в нее некоторый оптимизм. Она и раньше предпочитала переживать неприятности по мере их поступления. В конце концов, она закрылась от всех опасностей на три надежных замка, и пусть рядом с ней никого — это даже к лучшему. Еще неизвестно, что бы с ней по дороге к тетке могло произойти.
Алена бодрым шагом проследовала на кухню, вскипятила чайник, достала из шкафчика абрикосовый джем, собираясь предаться чревоугодию. Есть ей, правда, совсем не хотелось, но она посчитала, что джем воссоздаст атмосферу былого покоя, когда ничего не угрожало ее жизни и она лопала сладости просто так, а не из страха, что скоро ее могут зарезать. Вернее «на кол посадить», как выражается Вадим Терещенко. Алена вздрогнула и предпочла больше не думать о том, каким методом убийца расправляется со своими жертвами. Уж лучше биться в бессильной злобе и предаваться горькому разочарованию в «положительном следователе».
Каков все-таки подонок! Футбол он смотрит! И это после того, как, провожая ее, не далее чем вчера заверил, что угрозы для ее жизни совершенно нет никакой, что убийца — не опаснее хулигана в детской песочнице, еще пара деньков, и с ее помощью его непременно вычислят и схватят. А теперь, оказывается, он про нее совсем забыл! И даже не думает заботиться! Ему все равно, будет она жива или нет. Его больше волнует, забьет этот идиотский Ренальдо гол или не забьет. Можно подумать, что смысл жизни у мужиков заключен исключительно в футболе. Сволочи! Низменные существа!
Тут она подумала, что ее рассуждения уже превзошли по уровню ненависти даже Ларисины феминистические высказывания, но останавливать себя она не собиралась. Сегодня у нее был повод думать о сильной половине человечества много хуже, чем Лариса и все феминистки, вместе взятые. Алена включила телевизор, чтобы высказать свое отношение виновнику своих бед — футболисту Ренальдо — прямо в глаза. Пусть за него весь мир болеет, а она назло будет осыпать его едкими издевками.
«Но бывало несколько дней в месяце, когда, ну вы сами понимаете…» — заговорщицки прошептала убитая недавно Ирина.
— О господи! — простонала Алена и переключила телевизор на второй канал.
«…и каждый раз опасаешься, что может испачкаться одежда…» — продолжила мысль Ирины убитая ранее Лялька.
— Нет, это невыносимо! — Она переключила на канал НТВ. Где же футбол-то!
«…но теперь с прокладками «Тендер» я застрахована от любых неприятностей. Я могу делать что хочу!» — радостно сообщила третья девушка, которая, по расчетам Алены, непременно должна быть Ингой из Электростали.
— Вот сейчас я начинаю понимать некоторых телезрителей, которые их убить готовы! — прорычала Алена и переключила на шестой канал.
— Тетя Ася приехала! — заорал в телевизоре мальчик.
— Какое счастье! Никогда бы раньше не оценила, — ее чувства были близки к такой же безудержной радости, с которой экранный племянник встретил свою горячо обожаемую тетю Асю.
Впрочем, ее эйфория была недолгой, тетю Асю быстро сменила Лялька, рассказывающая о самых лучших в мире прокладках «Тендер».
— Пошло по кругу, — прошипела Алена и выключила ящик, отметив, что делает это уже не впервые с того дня, как убили ее соседку. Теперь она телевизор вообще не смотрит: стоит включить, и непременно попадешь на кого-то, кого только что убили. — Бред какой-то. Меня окружают одни мертвецы.
Она засунула в рот ложку, полную джема, абсолютно не чувствуя его вкуса. Спокойствия ей это не прибавило.
«И все-таки Терещенко паршивая свинья!» Она хотела было продолжить изливать гнев по поводу следователя и его любви к футболу, но ее прервал телефонный звонок.
— Привет, — радостно-пьяно поздоровался голос, зазвучавший в трубке.
— С кем имею честь? — осведомилась она, понимая по многоголосому фону, что звонят ей из людного места, где присутствуют все радости жизни — беспечность и веселье, от чего она теперь далека, как никогда раньше. Ее тут же охватила тоска по утраченным радостям.
— Ха! — усмехнулись на другом конце провода. — Сбежала от меня, как горная косуля, и голос даже не запомнила.
Алена не успела задаться вопросом, существуют ли в природе горные косули — или у говорившего с ней пьяный бред, а может, и того хуже, отсутствие начального школьного образования. Додумать ей не дали.
— Качаются ветки печальные, ты смотришь глазами отчаяния… — проскрипели в трубке.
Алена поморщилась — ну конечно, кто еще может со знанием дела рассуждать о горных косулях? Только небезызвестный Ивар Скрипка, он же Вася Огурцов!
— Здравствуйте, Ивар! — крикнула она изо всех сил, чтобы прервать выдаваемый за пение хрип. — Рада вас слышать!
С ее стороны это была наглая ложь.
— А мы тут презентуем мой новый клип, — похвастал Ивар. И уже без церемоний заявил: — Давай к нам! Мы в «Утопии».
— Ну… — протянула Алена, не зная, как бы ему отказать, чтобы окончательно не восстановить против себя. Со статьей-то прокол вышел.
Ее «ну» он понял как кокетство. Ждать от Ивара другого было бы просто нелогично.
